Диктаторы обмана: новое лицо тирании в XXI веке - Сергей Маратович Гуриев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, диктатуры обмана создают для Запада и всего мира целый ряд вызовов. Диктатуры обмана не пытаются завоевать мир. У них нет идеологии, они действуют оппортунистически и несогласованно. Конечно, диктаторы обмана периодически прибегают к вооруженной силе для захвата территорий рядом со своими границами, вмешиваясь в конфликты или устраивая провокации, обычно для того, чтобы укрепить собственный авторитет на родине. С Западом они чаще всего борются внутри престижных экономических или политических объединений. А чтобы защитить свой режим, они подрывают доверие к либеральной демократии, ослабляют западные альянсы и организации, коррумпируют и эксплуатируют западных лидеров.
ЧТО ДЕЛАТЬ?
После Второй мировой войны в западной политике установились два подхода к взаимодействию с диктаторами. Основная угроза в годы холодной войны исходила от коммунистических стран и партизанских движений. Они стремились к захвату территорий, чтобы распространять на них свою идеологию и разваливать свободные общества. Сплоченность международного коммунистического движения часто преувеличивалась, но опасность была реальной.
Основным ответом Запада было сдерживание. Концепция Джорджа Кеннана предполагала «длительный, терпеливый, но твердый и бдительный» отпор поползновениям СССР77. И в общем такая политика давала свои результаты. В 1950-е Западная Европа восстановила уверенность в своих силах, ее экономика ожила. А по прошествии времени горбачевское «новое мышление» отправило СССР в небытие. Но у политики сдерживания была своя цена. В борьбе с Москвой Запад поддерживал антикоммунистических диктаторов и экстремистов, что шло вразрез с его обязательствами в области демократии и прав человека. США вооружали джихадистов в Афганистане; потом американцам пришлось с ними воевать. США начали – и проиграли – деморализующую войну во Вьетнаме, вызванную антиколониальными настроениями вьетнамцев не меньше, чем советскими притязаниями на глобальное лидерство.
Естественно, что после 1991 года, когда борьба с коммунизмом закончилась, политика Запада изменилась. Теперь ее главной целью стало экономическое развитие и интеграция авторитарных государств в западный мир. По сути, речь шла о том, чтобы ускорить действие модернизационного коктейля. Политики надеялись, что экономическое развитие диктатур создаст внутри них запрос на политические реформы, а модернизация сделает их более демократическими и открытыми к сотрудничеству. Стремясь содействовать этому процессу, западные правительства и международные организации создавали давление на диктаторов в пользу расширения прав и свобод, ставя политические реформы условием для предоставления помощи и отправляя команды консультантов помогать организовывать выборы, учреждать партии и поддерживать гражданское общество78.
Сегодня этот подход часто критикуют за наивность. Но на практике он был довольно успешен. Первые два десятилетия после окончания холодной войны были отмечены огромным экономическим и политическим прогрессом. В 1990–2010 гг. мировой доход на душу населения вырос на 60 %. В межгосударственных войнах погибло меньше людей, чем за любой другой двадцатилетний период после Второй мировой войны79. Число электоральных демократий выросло с 29 до 53, а либеральных демократий – с 28 до 4580. Фактически самые большие проблемы возникали тогда, когда западные страны выходили за рамки помощи в целях развития и интеграции и, добиваясь смены режима, применяли военную силу. Например, вторжения в Афганистан и Ирак хотя и свергли жестокие диктатуры, привели к затяжным войнам, стоившим бесчисленных жизней и огромных средств, а США – их международной репутации.
Поддержка развития и интеграции представлялась разумным шагом, но исполнить задуманное, как и в случае политики сдерживания, оказалось нелегко. Во-первых, Запад не вполне последовательно соблюдал взятые на себя обязательства. Какие-то страны назначались фаворитами, к другим относились с пренебрежением по причинам, имевшим отношение к внутренней политике стран-доноров. Западные страны продолжали поддерживать своих любимых диктаторов, делая вид, что верят их обещаниям реформ. Франция оставалась верной некоторым сомнительным африканским друзьям, например, президенту Конго Дени Сассу-Нгессо или президенту Чада Идрису Деби, а Великобритания и США спускали на тормозах сообщения о нарушениях прав человека, совершенных их сателлитами, такими как президент Уганды Йовери Мусевени81.
Во-вторых, даже когда западные правительства и организации руководствовались самыми лучшими побуждениями, они зачастую действовали непродуманно. В этом случае они оказывались легкой добычей для недобросовестных диктаторов. НАТО и ЕС изначально были западными объединениями стран-единомышленников, принимавшими решения методом консенсуса; их структуры не предусматривали механизмов наказания тех государств-членов, которые злоупотребляли правилами, особенно если формально правила соблюдались. Западные многосторонние организации основывались на общих ценностях и взаимном доверии и не обладали инструментами, чтобы сдерживать или применять санкции к тем, кто вел себя недостойно.
Вместе с тем западные лидеры не смогли предсказать, как интеграция скажется на обществах их стран. Они думали, что автократии и бывшие автократии можно будет ассимилировать в глобальную экономику без отрицательных эффектов для самого Запада. Но интеграция – процесс двусторонний. Торговля с Китаем после его вступления в ВТО в 2001 году принесла существенные выгоды и Китаю, и Западу в целом. Но от конкуренции с китайскими производителями пострадали отдельные работники и целые отрасли; западные лидеры оказались не способны справиться с этим вызовом. Не смогли они предугадать и то, что восточная коррупция проникнет в западный мир. Они облегчали свободу передвижения капитала, снижали зарегулированность бизнеса и снимали торговые барьеры в отношениях с бывшими врагами; но западные правительства почти ничего не делали для защиты своих обществ. Внутри внешне реформированных институтов бывших автократий сохранились старые структуры, которые смогли быстро договориться со своими западными «партнерами». Расширение открытости должно было сопровождаться генеральной уборкой у себя дома, чтобы освободиться от всех, кто эксплуатирует банковскую тайну, льготные налоговые режимы, сети для сбора информации и прибегает к услугам организованной преступности. Но этого не произошло – или, по крайней мере, не сразу и не в достаточном объеме. Интеграция между странами сделала Восток больше похожим на Запад. Впрочем, она сделала и Запад более похожим на Восток.
Из этого опыта необходимо извлечь уроки на будущее. Ни сдерживание, ни общее развитие и интеграция, опробованные в прошлом, не отвечают новым вызовам в полной мере. Элементы военного сдерживания нужны по-прежнему как средство от оппортунистической агрессии на границах России и Китая. Но с учетом гигантского населения Китая, его технологической мощи и размера ВВП, превосходящего американский, Запад не может сдерживать эту страну бесконечно. В среднесрочной перспективе не существует альтернативы интеграции Китая и других соперников Запада – и это нормально, потому что модернизационный коктейль работает, хотим мы этого или
