Девяносто дней Женевьевы - Люсинда Кэррингтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Синклер допил свой коктейль. «Трудно сказать, нравится ему фантазия, которую сейчас разыгрывают для нас на сцене, или нет», — посмотрев на него, подумала Женевьева. У нее самой действо вызывало двойственные чувства. Смогла бы она вот так же отхлестать Синклера? Ей было бы неприятно унижать его в присутствии посторонних, да он бы и сам не захотел этого. «А если бы мы остались наедине? Смогла бы я сделать это? Не знаю. Не могу сказать наверняка». Это означало бы, что она должна занять лидирующую позицию. Перестать исполнять чужие желания, заставить партнера ей подчиняться. Если они с Синклером поменяются ролями и она займет главенствующее положение, это будет противоестественно. Хотя многим мужчинам нравится, когда ими управляют женщины. Их это очень возбуждает.
Однако когда Женевьева вспомнила о том, что Синклер был в Японии с Джейд Челфонт, она решила, что он вполне заслуживает такого наказания. Она вдруг представила, как его, раздев почти догола, привязывают к этой раме. «А что, зрелище будет очень эротичным», — подумала Женевьева. Неожиданно она снова вспомнила, что ни разу не видела Синклера обнаженным. Прижимая его к себе во время любовных игр, Женевьева ощущала, как под ее руками двигаются его упругие мышцы. Однако у нее никогда не было возможности рассмотреть его тело, изучить все его тайны. Доставит ли Синклер ей когда-нибудь такое удовольствие? Наверное, нет. Ему почему-то не хочется раздеваться перед ней.
Парочка на сцене завершила привычный ритуал. Женщина расстегнула наручники, освободив партнера, и вытянула руку, в которой держала кнут. Встав на колени, мужчина поцеловал его. Потом он поднялся и поцеловал женщину в губы. Она засмеялась и похлопала его по спине. Мужчина вздрогнул, и она снова засмеялась. После этого они вместе спустились со сцены и растворились в толпе гостей, которые начали танцевать, как только включили музыку.
Женевьева поняла, что, несмотря на все ее опасения, эта сцена все-таки пробудила в ней сексуальное желание. Синклер сидел, откинувшись на спинку барного стула, и женщина, поддавшись внезапному порыву, протянула руку и прикоснулась к его члену. Эрекции не было, но спектакль, разыгранный на сцене, все-таки не оставил Синклера равнодушным.
— В этом заведении существует правило: прежде чем прикоснуться к кому-нибудь, нужно спросить разрешения, — сказал он.
Однако он не убрал ее руку. Женевьева гладила Синклера нежно, но настойчиво, и вскоре почувствовала, как его член вытянулся и стал твердым, как копье. Она не могла поверить, что решилась на такие откровенные ласки в присутствии посторонних. И ей это доставляло наслаждение. Синклер не сводил с нее своих черных глаз.
— Это вас заводит, не так ли? — тихо спросил он.
— Немного, — ответила Женевьева. — А вас?
— А вы как думаете? — задал он вопрос, посмотрев на ее руку.
— Вас это возбуждает больше, чем меня, — сказала Женевьева.
Синклер отбросил ее руку.
— Слишком возбуждает, — сказал он. — Не стоит торопить события.
Женевьева снова прикоснулась к нему. Синклер хотел увернуться, но не смог — у него было слишком мало места для маневра. Женевьева схватила его сильнее, чем хотела. Синклер тихо застонал, выражая недовольство. «Это тебе за то, что ты ездил в Японию вместе с Джейд Челфонт», — довольно усмехнувшись, подумала Женевьева.
— Такие шоу можно увидеть на любой вечеринке. Некоторые считают, что в этом нет ничего брутального. Есть более специфические развлечения. Для тех, кто любит острые ощущения, — объяснил он и встал со стула. — Я вам их покажу.
Они прошли через танцевальную площадку и снова вышли в фойе. Приветливая девушка-администратор по-прежнему сидела на своем месте.
— Мы бы хотели уединиться, — произнес Синклер.
Девушка сняла с небольшого стенда ключ и протянула ему.
— Тюремная камера сейчас свободна, но я могу пустить вас туда только на час. Ее уже забронировали до конца вечера.
Синклер взял ключ и повел Женевьеву вниз по узкому коридору.
Они спускались до тех пор, пока не уперлись в тяжелую дверь с огромными железными петлями. Синклер открыл замок, и, когда дверь распахнулась, послышалось тихое шипение пламени в импровизированных светильниках. Женевьева вошла внутрь, и дверь с грохотом закрылась.
Стены в камере были каменными, а окон вообще не было. Там было прохладно. В этой комнате находилось столько различного инвентаря и странных приспособлений, что у Женевьевы волосы на голове зашевелились. Там была средневековая дыба, колодки для ног и рук, скамья для порки, странного вида гимнастический конь, к которому были пристегнуты цепи, кандалы и наручники, а еще несколько больших металлических рам (очевидно, предназначенных для того, чтобы привязывать к ним осужденных). Стоял там и стул довольно странного вида. От него тянулись провода прямо к электрической розетке.
В потолок и стены были вбиты железные крюки, на которых висели кнуты. Их было много, и все они были разными. Женевьева прошлась по комнате. «Неужели эти орудия пыток могут возбуждать у кого-то сексуальное желание?» — размышляла она, трогая различные предметы.
— Вам здесь нравится?
Услышав голос Синклера, Женевьева вздрогнула. «Господи, я совсем забыла о нем», — подумала она. Женевьева вдруг испугалась, решив, что он хочет испробовать на ней какое-нибудь из этих странных приспособлений.
— Нет, совсем не нравится.
— Многих это возбуждает.
— И вас тоже? — поддразнила она его.
— Нет, — сказал Синклер. — Для того чтобы возбудиться, мне не нужны такие стимуляторы.
Он снял с торчавшего из стены крюка кнут и показал ей. Увидев, что к концам тонких кожаных плетей прикреплены костяные и металлические шарики, Женевьева удивилась. Вдруг Синклер размахнулся и ударил кнутом. Послышался зловещий свист.
— Такая штука может причинить сильную боль, — сказал он.
— Все, что здесь хранится, может причинить сильную боль, — заметила Женевьева.
— Это будет зависеть от того, насколько серьезны ваши намерения. — Синклер повесил кнут на место. — Хотя, в общем-то, вы правы. — Он повернулся к двери. — Давайте вернемся наверх.
«Жуткое, однако, местечко. Как хорошо, что мы уходим отсюда», — подумала Женевьева. Эта камера пыток напомнила ей рисунки Рики Крофта и те сексуальные извращения, которые она никогда не понимала. Женевьева была рада тому, что Синклер тоже не заинтересовался сомнительными прелестями подземной тюрьмы.
Синклер подождал, пока Женевьева наденет шубу, а потом они вместе, поднявшись по лестнице, вышли на улицу. Он взял ее за руку.