Власов против Сталина. Трагедия Русской освободительной армии, 1944–1945 - Иоахим Гофман

На американские военные власти произвело определенное впечатление бедственное положение военнопленных, вновь и вновь заверявших, что их участь в советских руках «будет хуже смерти», вследствие чего они хотели ей воспротивиться «всеми средствами, включая самоубийство» [685]. Уже кровавые события в Кемптене в августе 1945 г. вызвали у генерала Эйзенхауэра, который опасался и за настроение своих войск, а также у его начальника штаба генерал-лейтенанта Беделла Смита явное неудовольствие. Политический советник Ставки посол Мёрфи, попросивший у госдепартамента более подробных разъяснений, указывал на «значительное число самоубийств» в результате действий войск США [686]. Применение насилия было временно прекращено по приказу Эйзенхауэра, который вновь поставил вопрос в Вашингтоне [687]. Вопрос оставался нерешенным, пока 20 декабря 1945 г. директива из Вашингтона его преемнику в качестве военного губернатора, генералу Макнарни, еще раз подтвердила принцип, подвергавший репатриации, при необходимости – принудительной, практически всех военнослужащих РОА. [688] В соответствии с этой директивой, которая должна была подвести черту, 19 января 1946 г. на территории бывшего концлагеря Дахау последовала депортация подразделения РОА во главе с капитаном Протодьяконовым и других русских военнопленных, в целом около 400 человек [689]. Военнопленные объявили голодовку, но в остальном оказали лишь пассивное сопротивление, отказывась покидать свои помещения, срывая с себя одежду и «умоляя их застрелить». 14 из них во время акции покончили самоубийством, отчасти, как сообщается, в расчете подать сигнал и образумить американцев, еще 21 причинил себе столь тяжелые увечья, что нуждались в стационарном лечении в лазарете. Всех остальных, среди них сто легкораненых, после того как военная полиция жестоко подавила всякое сопротивление, удалось погрузить и передать в Хофе советским властям. Среди выданных находились и старые эмигранты из Русского охранного корпуса – полковник Колесников, полковник Болов, капитан Малышев, капитан Богинский, переводчик лейтенант граф Шереметьев и другие. Хотя армейская газета «Старз энд Страйпз» и лицензируемая американцами немецкая печать и поместили циничные комментарии, высшие офицеры и чиновники армии и военной администрации были озадачены, достаточно ясно ощутив абсурдность того, «что американская демократия хоронит в нацистском концлагере свободу человека» [690]. Так, не обошлось без зловещего замечания, что именно в таком месте, как Дахау, против совершенно отчаявшихся и во многих случаях уже раненых военнопленных был применен даже газ. Г-н Бурман из штаба политического советника по Германии сообщал послу Мёрфи 28 января 1946 г. в меморандуме, который тот представил в госдепартамент: «Инцидент вызвал шок, наблюдается заметное недовольство части американских офицеров и солдат, что американское правительство требует от них репатриировать этих русских. Инцидент был еще более обострен поведением русских властей при прибытии эшелона в русскую зону. Никому из американских охранников не было разрешено покинуть поезд; русские охранники угрожали им открыть огонь» [691].

Впредь со стороны американских военных властей заметно стремление лишить директиву Объединенного комитета начальников штабов от 20 декабря 1944 г. хотя бы части ее остроты. В этом отношении начало проявляться и влияние кругов старых русских эмигрантов, прежде всего Зарубежной православной церкви, на ведущих офицеров американской армии. Представители русского православного духовенства, например, секретарь Синода, протоиерей граф Граббе, а также архиепископ Автономов, уполномоченный папы Римского по делам католиков восточного обряда, и другие получили доступ в штаб-квартиру вооруженных сил США на европейском театре во Франкфурте и в штаб-квартиру 3-й армии в Мюнхене и могли здесь вступаться за своих находящихся под угрозой соотечественников [692]. Уже 25 августа 1945 г., вскоре после событий в Кемптене, митрополит Анастасий выразил протест генералу Эйзенхауэру и тем самым наверняка способствовал принятию решения о временном прекращении выдачи. После депортации подразделения капитана Протодьяконова из Дахау 19 января 1946 г. владыка Николай посетил командующего 3-й армией и начальника военной администрации в Баварии генерал-лейтенанта Траскотта. Тот и не скрывал своего негативного отношения к насильственным мерам и хотел использовать заявления Николая как повод для новых ходатайств. Кроме того, 31 января 1946 г. уже находившийся на свободе полковник Кромиади был вместе с архиепископом Автономовым принят Траскоттом, который таким образом еще раз получил детальную информацию о Власове и Русском освободительном движении [693]. В своих высказываниях полковник Кромиади отрицал моральное право советского правительства требовать выдачи солдат РОА, поскольку, как он подчеркнул, Советский Союз в союзе с Германией напал на Польшу, поскольку его правительство несет ответственность за убийство многих миллионов безвинных русских и еще 10 миллионов держит в заключении в концлагерях и поскольку оно в 1941 г. официально отвергло миллионы своих военнопленных и бросило их на произвол судьбы. При этих обстоятельствах Кромиади мог объяснить себе события в Дахау, выдачу военнопленных, которые доверяли американцам и были готовы следовать приказам даже о самой тяжелой работе, только как досадное недоразумение.

Генерал-лейтенант Траскотт, слушавший внимательно и с симпатией, заявил напрямик, что если бы это зависело от него, то он бы в тот же день дал указание об освобождении всех русских военнопленных в Платтлинге и других лагерях. Но, к несчастью, у него самого есть приказ передавать их советским властям. Правда, тот метод выполнения этого приказа, который он теперь стал практиковать, позволяет заметить, что он пытался спасти от выдачи, по крайней мере, часть солдат РОА. Так, он согласился на временную отсрочку, чтобы дать русскому православному духовенству возможность обратиться к папе Пию XII и президенту Трумэну [694]. Еще большее значение имело создание следственных комиссий, так называемых репатриационных советов, задача которых должна была состоять в выявлении тех, кто был лишен при советском режиме важных прав, а потому не считался полноценным советским гражданином. То, что генерал-лейтенант Траскотт открыто говорил Автономову и Кромиади о том, что не хочет выдавать преследовавшихся по политическим мотивам и что он одновременно разрешил своим собеседникам посетить лагеря военнопленных на участке 3-й армии, следует расценивать как явную подсказку. Кромиади, получивший в результате возможность посетить Меандрова и других генералов в Ландсхуте, а также своих соотечественников в Платтлинге, стремился давать рекомендации о поведении в духе негласно полученных обещаний, но вынужден был убедиться в скептической позиции солдат. Эти сомнения стали для многих из них роковыми. Ведь 3-я армия разработала ряд вопросов, которые по американским представлениям и на основе американских законов служили критерием того, являлся ли опрошенный полноправным гражданином или представителем преследуемых и потому не подлежащих выдаче групп [695]. Такие вопросы касались «права носить оружие», права участвовать в «свободных выборах», «права занимать государственную должность». В конечном итоге американскими комиссиями было признано, что представители групп «кулаков», «белых русских» и политических «диссидентов» не обладали полными «гражданскими правами», а потому они и не были отнесены к советским гражданам. Тем временем, многие военнопленные не сумели разглядеть «лазейку к спасению», которая здесь приоткрывалась. Когда следственные комиссии 3-й армии начали свою деятельность в Платтлинге, те не рискнули признать, что подвергались на своей родине репрессиям. А кто утверждал, что вступил в РОА по принуждению, а не добровольно, тот подвергался угрозе оказаться в числе 1590 из 3220 военнопленных, которые были выданы советским властям первыми.

В феврале 1946 г. папа Пий XII в ответ на мольбы о помощи от Зарубежной православной церкви выразил протест против «репатриации людей вопреки их воле и отказа в праве на политическое убежище» [696]. Накануне выдачи, 23 февраля 1946 г., протоиерей граф Граббе и полковник Кромиади по поручению Синода побывали в Ставке во Франкфурте с бесперспективным намерением добиться отмены приказа. Их отослали к правительству в Вашингтоне, которое, однако, ответило на соответствующее письмо Синода лишь 25 мая 1946 г. Теперь развитие событий больше невозможно было удержать. 21 и 22 февраля 1946 г. семьям еще раз разрешили встретиться в Платтлинге; затем обитателями лагеря стала овладевать глубокая депрессия.

23 февраля в доступе было отказано даже священнику отцу Сергию. Платтлинг, лагерь военнопленных № 431, в это время был оцеплен на 15 километров вокруг усиленным войсковым нарядом – двумя полками со всем оружием. В ранние утренние часы 24 февраля 1946 г. на территорию лагеря бесшумно проникли несколько батальонов американских солдат – около 3000 человек [697]. Еще спящих военнопленных по сигналу молниеносно выгнали из бараков – мера предосторожности, которая, правда, не смогла полностью предотвратить самоубийства и их попытки, но все же позволила ограничить их немногими случаями. Путем переклички военнопленных разделили на две группы, 1590 из них затащили на грузовики, на вокзале в Платтлинге погрузили в заготовленные эшелоны для пленных и вскоре передали в Хофе советским властям. Но и из оставшихся пока нетронутыми 1630 власовских солдат, которые заявили, что были лишены гражданских прав и потому вступили в РОА добровольно, большая часть не избежала той же участи. Следственные комиссии объявили эту категорию не подлежащей выдаче. Американские офицеры из лучших побуждений давали успокоительные обещания. Командующий оккупационными силами США в Германии и вооруженными силами США в Европе генерал Макнарни тоже считал, что этих пленных в соответствии со строго американской дефиницией гражданства следует освободить, и вновь запросил 19 и 27 апреля Военное министерство о подтверждении своей интерпретации. [698] Следствием этого стала новая директива Объединенного комитета начальников штабов от 7 июня 1946 г., которая отвергла введенную 3-й армией практику следственных комиссий и еще раз констатировала, что исключительно советские власти компетентны решать, кто является и кто не является советским гражданином [699]. Выдача была прервана на несколько месяцев. На основании новой ситуации она теперь нашла свое завершение. Из лагерей Деггендорф и Бад-Айблинг от 600 до 900 перемещенных сюда тем временем военнопленных вновь были несколькими партиями отправлены в советскую оккупационную зону. В итоге оказалось, что лишь несколько сот бывших солдат РОА были обязаны своим спасением тайным усилиям американской армии. Но и это стало возможно лишь потому, что генерал-лейтенант Траскотт – очевидно, при определенном прикрытии генералом Макнарни – существенно превысил свои полномочия.