Книга без переплета - Инна Гарина

И бессвязно размышляя обо всем этом, вдруг ощутил Михаил Анатольевич такое горячее, болезненное и неизбывное желание действительно увидеть ее еще раз, что забыл все, о чем только что думал. Он должен идти в Данелойн?.. что ж, он пойдет в Данелойн. Горько и радостно сделалось у него на душе, и все сомнения разом отпали. Он поднял глаза на Хораса-второго.

- Ладно. Давайте ваш... предмет. Я сделаю все, что вы сказали.

Дух протянул к нему руку, и на мерцающем прозрачном подобии ладони медленно соткалось из ничего небольшое, продолговатое, белое... яйцо. Овечкин машинально взял его, повертел в руках - яйцо и яйцо, обыкновенное куриное, только что без фабричного штампа. Он обалдело взглянул на своего собеседника.

- Что это?

Хорас-второй пожал плечами.

- Там, внутри, преображение Хораса. И мое.

- Вы сказали - какой-то предмет... Но ведь это обыкновенное яйцо?

- Какое же это яйцо? - удивился дух. - Это...

Он произнес непонятное слово, ничего не сказавшее Михаилу Анатольевичу и тут же им и забытое.

- Я вижу яйцо, - упрямо сказал Овечкин. - Предмет для изготовления яичницы!

И тут он сам все сообразил. Дело было в его собственном воображении, которое услужливо подсказало сказочный, хорошо знакомый с детства образ для предмета, который он не мог увидеть в его истинном обличье. Предмет, несущий смерть Кащею Бессмертному, - яйцо... а в яйце - игла.

Михаил Анатольевич покачал головой, осторожно сомкнул пальцы вокруг холодной на ощупь скорлупы и поднялся на ноги.

- Оно ведь не разобьется? - спросил он на всякий случай.

- Нет, конечно.

- И что я должен с ним делать?

- Отдать Хорасу. Он поймет. И если от тебя потребуются еще какие-то действия, он скажет. Счастливого тебе пути, человек.

- Счастливо и вам оставаться, - с горькой иронией сказал Овечкин и вышел из комнаты.

Черт знает что... так все быстро и легко получилось, и к чему это ведет? Воистину, сильные у него друзья - вот только посмотреть бы на них хоть разок, на этих таинственных "великих мужей"!

Он отправился в обратный путь к воротам, не думая уже ни о чем и испытывая странную уверенность, что придет, куда надо. Так и вышло. Пройдя по лесу всего несколько метров в выбранном наугад направлении, он вновь на какое-то время исчез, растворился в небытии. И появился уже у ворот, где его ждали стражники со старичком-архивариусом, Ловчий с Пэком и Фируза.

ГЛАВА 29

Призрачный охотник отложил весло, поднес обе руки ко рту, и, как это уже было однажды, своды и скалы подземного мира огласились звуками охотничьего рога и бесконечными перекатами мощного эха. Через несколько мгновений ему ответил тоскливый вой, и Фируза снова, не выдержав, прикрыла уши руками и сжалась в комочек, пригибая голову к самым коленям. Сгустилась тьма...

Овечкин терпеливо пережидал время таинственных переговоров Ловчего, почти не слыша всего этого ужасающего шума. С того момента, как он понял, что отправится-таки в Данелойн и увидит принцессу Май, всем его существом непрерывно владело спокойное, уверенное возбуждение, и все, что ему приходилось делать, он делал почти автоматически. Нужно было прожить отрезок жизни, отделяющий его от встречи с принцессой, и Михаил Анатольевич покорно проживал его, не задумываясь более ни над чем. Он был готов ко всему. Как он прежде фаталистически ожидал смерти от руки Хораса, так же теперь фаталистически относился к тому, что ему еще предстояло здесь совершить. Слава Богу, времени, по его подсчетам, это должно было занять немного.

Переговоры закончились, и вновь стало тихо.

- Подождем здесь? - спросил Ловчий, присаживаясь на корму. - Думаю, на этот раз он явится быстро.

Пэк сидел на задних лапках у самого борта и, понуря головку, бездумно смотрел в черную воду.

- Может, и так, - пробормотал он себе под нос. - Только сдается мне, без приключений на этот раз не обойдется. Так легко нам отсюда не выбраться. Пока Хорас жив, он нас худо-бедно прикрывает, а без него...

Он повернул голову.

- Не лучше ли нам, охотник, заранее подобраться поближе к выходу? Что-то мне неохота опять отбиваться от всяких тварей ползучих!

- Ты прав, - согласился Ловчий. - Поплыли. В любом случае время сэкономим.

Он снова поднялся на ноги и взялся за весло. Но не успел Ловчий сделать и нескольких гребков, как Овечкин вскинул голову и устремил на скалы пристальный взгляд. Знакомое уже жжение в затылке предупредило его, и Михаил Анатольевич сразу разглядел среди скальных нагромождений того, кого ожидал увидеть. Он поспешно поднялся навстречу Хорасу.

Никто из его спутников не успел и слова сказать - все произошло, как в прошлый раз. Невидимая рука выхватила Овечкина из лодки, и они вновь оказались с Хорасом один на один в обжигающе холодном черном пространстве, где ветер свистел в ушах. И дух, как и тогда, стоял, скрестив на груди руки и уставясь на него немигающим взором. Только Овечкин чувствовал себя теперь совершенно иначе.

Сострадание, которое вызывал у него Хорас, приобрело какой-то иной смысл. И почтительного трепета он уже больше не испытывал. Странным образом Михаил Анатольевич чувствовал себя чуть ли не на равных с бессмертным могучим духом, а вернее сказать, его попросту не беспокоило, кто из них дух, а кто - слабое и хрупкое смертное существо. Он думал только о том, что ждет его в Данелойне. От Хораса зависело, как скоро он сможет попасть туда. И подчинившись раз и навсегда ведущей его непонятной, но могущественной силе, Овечкин понимал теперь со всей отчетливостью, как ничтожны были до сих пор его сомнения и страхи и как глупы и неуместны жалость и желание сохранить жизнь Хорасу. Стоявшее перед ним существо жаждало не смерти, но освобождения, и жаждало его с неменьшим нетерпением, чем сам Михаил Анатольевич стремился оказаться в Данелойне и сделать то, что от него требуется, повинуясь все той же неведомой воле. Так было надо. Внешний призыв слился с его внутренним устремлением, и это оказалось сильнее всего того, что Овечкин раньше называл своими желаниями.

Он улыбнулся Хорасу и достал из кармана "яйцо". Он был вознагражден за свое понимание внезапно расцветшей на лице демона улыбкой - не улыбкой даже, а сиянием радости, пробившимся сквозь маску страдания, как солнечный свет - сквозь тучи.

- Ты принес его, - сказал Хорас благоговейным шепотом, но не сделал ни шага, ни движения навстречу.

- Да, - бестрепетно ответил Овечкин. - Возьми.

Он протянул "яйцо" демону, но тот покачал головой и отступил на шаг.

- Только ты, - сказал Хорас. - Доведи дело до конца.

Михаил Анатольевич помедлил, соображая. Потом вздохнул и легко раздавил в руке скорлупу, бывшую до этого твердой и прочной, как камень. Она рассыпалась в пыль, пыль мгновенно унес ветер, и на ладони его осталась лежать игла. Он поднял ее двумя пальцами.