Роскошь нечеловеческого общения - Андрей Белозеров

Борис Израилевич Манкин сидел в маленькой комнатке без окон, со стенами, выкрашенными бурой краской, и освещенной одной лишь лампочкой, льющей блеклый, неживой свет из-под темного, пыльного абажура. Лампа стояла на обшарпанном столе, за которым сидел следователь.

Манкин уже не первый раз был на допросе у этого странного молодого человека со взглядом глубокого старика. Борис Израилевич много повидал на своем веку, много и многих. Видел и таких, как этот Алексей Владимирович, который мучается, а чем мучается, и сам не знает. Что-то гложет его, работа, которую он делает, явно не в радость… А делать надо. И будет ее делать истово, скрупулезно, пока не добьется того результата, который ему нужен. Борис Израилевич знал, что такие люди обязательно добиваются своего, идут до конца, пусть даже и во вред себе, но на полдороге не останавливаются. К сожалению.

Чем может закончиться это дутое, абсолютно дутое, как был уверен Манкин, дело, которое раскручивал этот железобетонный молодой человек, — одному богу известно. Конечно, они — и Манкин и Суханов — не ангелы… Но то, что им шьют, — это же абсурд! Все прицепляют к Гречу… Дай компромат на Греча, и хоть ты тресни! А откуда взяться этому компромату, если его нет? Прямо тридцать седьмой год, ей-богу. Пугают, мурыжат в камере… Суханов сидит, он, Манкин, сидит, сидит вся бухгалтерия… Ну мелочь-то выпускают потихоньку за отсутствием состава преступления, а от них с Сухановым просто так не отвяжутся… Теперь вот покупку этого несчастного телеканала раскручивают, хищение государственной собственности, мол, в особо крупных размерах… Чушь какая-то. И главное, этот молодой следователь, да он, кажется, не очень и молодой, сам вроде бы понимает, что дело дутое, а сделать ничего не может. И не хочет. Ну да, над ним тоже начальство есть. А как бы он, Манкин, вел себя на его месте?

Борис Израилевич задумался и усмехнулся.

На его месте он, Манкин, уже давно ушел бы в бега. Умному человеку везде местечко под солнцем найдется. И умный человек может уйти тихо, может так залечь на дно, что ни одно КГБ, ни одно ФСБ не найдет. Много есть мест на планете, много способов замаскироваться. И, что самое приятное, много банков, мелких, не разрекламированных на весь мир, куда можно слить денежку, а потом, когда ситуация немножко устаканится, спокойно этой денежкой пользоваться. Да и сейчас у Манкина имелось несколько счетов, о которых ни одна собака не знала. Даже Суханов. Впрочем, Суханов имел представление, что такие счета имеются, но на этом его информированность заканчивалась. У него и у самого были подобные заначки на черный день. Очень даже немаленькие заначки.

— Борис Израилевич, — тихо сказал следователь, вынимая из кожаной папки лист бумаги, — вы хотите выйти отсюда?

— Странный вопрос, — ответил Манкин. — Я бы сказал, риторический.

— Отнюдь, — возразил Панков. — Отнюдь…

— У вас есть какие-то предложения? — спросил бухгалтер.

— Как вы, однако, быстро схватываете.

— Опыт, молодой человек. Простите, товарищ майор…

— В общем, так, Борис Израилевич. Вот это, — Панков показал на бумагу, лежащую перед ним на столе, — постановление о вашем освобождении. Без всяких подписок о невыезде. Под мою ответственность.

— И что я должен за это сделать? — спокойно спросил Манкин.

— Сущий пустяк.

— А именно?

— Вы должны перевести определенную сумму на определенный счет в определенном банке.

— И всего-то?

— Да.

— Господи, как скучно, — пожал плечами Манкин. — Вы уж меня извините за такой комментарий… Что же, я готов. Только… наши счета арестованы. У меня, знаете, своих денег нет…

Панков усмехнулся. Пусть кому-нибудь другому расскажет про то, что у него нет денег, и про арестованные счета. Чтобы у этого старого еврея не было своих секретных счетов? В это даже ребенок не поверит.

— Я дам вам деньги. А вы их сольете… Мы с вами решим, куда.

— Когда же мы это решим?

— Сегодня вечером.

— Ах, вот так… Хорошо. Я согласен.

— Ну и вы понимаете, конечно, что этот наш разговор… Если о нем станет кому-либо известно, то…

— Гражданин следователь, я разве похож на сумасшедшего? Или на самоубийцу? Лет мне много, но я предполагаю еще некоторое время потоптать эту землю… Или не эту. Но в любом случае помирать раньше срока мне не хочется.

— Если мы правильно поймем друг друга, вы доживете до глубокой старости в тишине и достатке.

— Вашими бы устами…

— Хорошо. Сейчас вы пойдете в камеру, соберете вещи…

— Это обязательно?

— А что, у вас там ничего нет?

— Молодой человек… Что такое вещи по сравнению со свободой? Может быть, обойдемся без вещей? Вернее, без похода в камеру? Тем более, мне кажется, ваше дело срочное.

— Хорошо, — ответил Панков. — Хорошо.

Он нажал на кнопку звонка, вызывая дежурного офицера.

Гендель держал кий вполне профессионально. Последние несколько месяцев бильярд был его почти ежевечерней забавой, и за это время он довольно неплохо научился катать шары. Конечно, до профессионалов ему было как до Луны, но бильярд не служил для Алексея Генделя источником дохода, и он не комплексовал по поводу собственных проигрышей. Деньги ему приносили другие игры. Три казино, несколько заправочных станций, портовые дела — вот игры настоящих мужчин. И выигрыш, что приятно, гарантирован. По крайней мере пока.

Помимо всего прочего, Алексей Гендель собирался баллотироваться в Законодательное собрание, и вот тогда — если его кандидатура пройдет начнется настоящая игра. С размахом. На всю страну. Да что — страну! На весь мир. В перспективе маячил мандат депутата Государственной Думы — все достижимо, если прилагать усилия и бить в нужную точку.

— Так что же, — сказал он Панкову, который стоял рядом с зеленым столом, держа в руке бокал пива, — мы договорились?

— Да. Саид пусть ждет на этой вашей явке. Я приеду, привезу деньги. Все прикрытие будет моим. Вам нечего волноваться. Ваша задача — сделать основную часть работы. Маршрут и место я дам лично Саиду. Мои люди сейчас занимаются разработкой его передвижений.

— Ну-ну… Хорошо занимаются?

— Как нужно, так и занимаются.

Панкова тошнило от этого высокомерного пацана, мелкого уголовника, за несколько лет превратившегося в авторитетного бандита. Суть-то у него осталась прежней — мелкий урка. Панкова, опытного следователя, боевого офицера, в этом смысле обмануть было трудно. Таких, как Гендель, он видел насквозь.

— Ну-ну, — снова пробормотал Гендель. — Послушайте, Алексей Владимирович…

— Да?

— Я вам верю…

«Ну сученок, — подумал Панков. — Верит он мне. Да никому ты не веришь, падаль… Даже себе. Трусливая тварь…»

— Я вам верю… И у меня к вам будет небольшая просьба…

— Слушаю, — буркнул Панков, демонстративно взглянув на часы.

— Может быть, вы поговорите с генералом?..

— По поводу?

— Ну вы же в курсе… Выборы у нас на носу.

«Господи, в этой стране одни выборы, кажется, существуют. Больше ничего нет. С одними выборами разобрались, теперь уже новые на носу. Что там еще?»

— В Законодательное собрание, — продолжал Гендель. — Я баллотируюсь, вы знаете?..

— Ну?

— Мне кое-что подчистить надо, понимаете? Дела, так сказать, давно минувших дней… Короче, у меня пацан один на нарах отдыхает… Дело на нем висит, моя фамилия там светится… Как бы это дело нам прикрыть?

— В каком смысле?

— В прямом.

— А-а, вот что… — Панков вдруг развеселился. — Можно прикрыть. Это будет стоить… — Он наклонился к уху Генделя и назвал сумму. — Сделаем мгновенно. Оплата вперед.

— О чем речь? — Гендель развел руками. — Нет проблем, Алексей Владимирович.

— Деньги принесите туда же, пусть Саид мне передаст.

— Так можно просто вычесть из…

— Нет. Не нужно путать финансы. Пусть все будет, как договорились.

— Хорошо. С вами очень приятно иметь дело, Алексей Владимирович. Я думаю, мы сможем продолжить наше сотрудничество.

— Поглядим, — ответил Панков. Нарушая все правила, он поставил бокал прямо на зеленое сукно и, не прощаясь, не кивнув даже, повернулся и быстро вышел из бильярдной.

Вечером Панкову, живущему в ведомственной квартире, позвонил Смолянинов.

— Очень быстро, Леша, у меня нет времени. Выходи сейчас на улицу. Тебя ждет машина. Поедешь, куда отвезут, возьмешь там одну вещь. Все, до связи. Да, чуть не забыл. Плащ у тебя есть?

— Ну есть.

— Надень.

В трубке раздались короткие гудки.

Машина — черная «Волга» — действительно стояла возле подъезда.

Панков сел на заднее сиденье. «Волга» покружила по Городу минут сорок, затем подъехала к дому следователя.

— Возьмите там, под сиденьем, — не поворачиваясь, тихо сказал шофер.