Боги лотоса. Критические заметки о мифах, верованиях и мистике Востока - Еремей Иудович Парнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вижу здоровенных американских парней - возможно, из «корпуса мира», - бредущих босиком по базару в желтых одеяниях буддийских монахов. Это либо щекочущая нервы игра, затянувшаяся на несколько месяцев, либо способ познания прошлого. Способ активный, но все-таки направленный против стрелы времени, если следовать терминологии физика Эддингтона.
Для плодотворного и взаимообогащающего диалога гостю стоит чутко прислушиваться к смутному лепету истории. Как можно больше узнать о том, что для нас далекое вчера, а для собеседника - и сегодня, и, возможно, даже ближайшее завтра.
«На священной горе Кайлас, среди вечных снегов, отдыхает от забот и треволнений мира великий бог Шива - покровитель Непала». В этой фразе, которую я почерпнул из одной средневековой рукописи, запечатлена неразделимая триада, без которой не обходится ни одно описание Гималаев: горы, божество и Непал - жемчужина в ледяной короне, живое и вечно прекрасное сердце величайшей из каменных твердынь планеты.
Эта удивительная страна снискала странную славу «мировой загадки». Еще каких-нибудь лет тридцать назад Белые ворота Катманду были закрыты для чужеземцев. Достаточно сказать, что вплоть до 1951 года взглянуть на Непал посчастливилось считанному числу иностранцев. Специалисты считают, что таких счастливцев было всего пятьдесят. И это за две с лишним тысячи лет истории! Протянувшись восьмисоткилометровой лентой вдоль южного склона Гималаев, загадочное королевство грезило в вековом оцепенении меж Индией и Китаем. Далекое от остального мира, недоступное, исполненное скрытой духовной силы. Санскритское слово «Непала» означает буквально Жилище у подножия гор. И по сей день оно живет по своему особому времени. Окруженная ледяной короной величайших восьмитысячников мира, эта удивительная гималайская страна ведет счет времени сразу по трем календарям - официальному индуистскому, китайскому (высоко в горах) и грегорианскому. Здесь почитают индуистских богов, учителей ортодоксального буддизма и ламаистских волшебников, но не совсем так, как в Индии или Тибете. Непал - это Непал. Его знамя - два острых треугольника - напоминает о горных вершинах. В его гербе Джомолунгма, луна и солнце, символизирующие индо-буддийский космос, вселенную, замкнутую в кольце гор. Эта сложнейшая из эмблем, кажется, включает в себя все мироздание, священную реку с божественной коровой и птицей по берегам, королевскую шапочку, широкий нож-кукри, храброго гуркха с карабином и горца с копьем.
Ее сердце - древняя долина Катманду - хранит почти неизвестные миру памятники величайшего искусства народов, которые вот уже третью тысячу лет населяют эту благодатную землю, небо над которой не знало дыма заводских труб.
Я хочу начать свой рассказ со встречи - иначе не скажешь - с рукотворным чудом, воплотившим в себе древние представления о времени и духе Гималаев.
Столица королевства получила название от древней пагоды Кастамандал, построенной из одного ствола гигантского кедра. Ныне в самом центре Катманду посреди площади Ха-нумандхока стоит грубая базальтовая стела, на которой высечен рельеф страшного шести-рукого божества, увенчанного короной и перевязью из черепов. Потрясая мечом и трезубцем, он пляшет на слоноголовом Ганнопатхи и прихлебывает из черепа-чаши дымящуюся кровь. Недаром губы и подбородок черно-синего гиганта всегда окрашены ярким кармином. Индуисты чтут эту ипостась разрушителя Шивы под именем Кала Бхайрава, что означает ужасное, всепожирающее время. Буддисты поклоняются ему, как юдаму Ма-хакале, то есть Великому времени. Еще живы старики, которые хранят память о человеческих жертвах, приносимых ужасному демону в черные дни стихийных бедствий и опустошительных эпидемий. Ведь пока Шива-Бхайрава пляшет на трупе Ганнопатхи - собственного сына Ганеши, время как бы замедляет свой бег и перестает перемалывать жизни. Здесь очень сложная и глубокая символика, передать которую можно лишь в объемистом научном исследовании. Даже не все ламы высшего посвящения разбираются в ней, а тем более простые непальцы. Им вполне достаточно знать, что время в стране, охраняемой
Кала Бхайрава
Махакалой, течет не столь разрушительно, как везде. В известном смысле это соответствует истине. Особенно если учесть, что вселенская проблема охраны окружающей среды пока еще не слишком актуальна для Гималаев. Впрочем, любая истина двойственна, диалектична. Это понимали еще древние составители вед и пуран, это проповедовали великие гуру и риши. Шиве - разрушающему началу - противостоит, одновременно дополняя его, созидающий Вишну-Брахма. Один пожирает время, другой ткет его. Дорога на Джомолунгму, по которой год за годом бредут паломники от альпинизма, уподобилась ныне захламленному пустырю, столь характерному для городского пейзажа индустриального Запада. Право, есть мудрый смысл в древнем постановлении непальского правительства, объявившего некоторые особо священные горы закрытыми для восхождения. У подножия Джомолунгмы создается сейчас заповедник для диких животных, исчезающих под натиском человека. Сюда уже завезены тигры, слоны, медведи, носороги и крокодилы.
В десяти километрах к северу от Катманду покоится спящее божество - Бутханилакант-ха. В храмовом бассейне, наполненном ледниковой водой, вечным сном спит на ложе из переплетенных змей каменный колосс, изображающий бога Нараяну - инкарнацию (воплощение) созидателя Вишну. Еще совсем недавно львиные ворота храма были открыты только для индуистов. Ныне видеть божественный лик юного Нараяны возбраняется лишь одному человеку на земле - непальскому королю, ибо он тоже считается инкарнацией Вишну. Грезящий на водах гигант издавна олицетворял дух гималайского королевства, созерцательный, невозмутимый, высокий.
Отрезанный от остального мира высочайшей цепью хребтов, «закрытый Непал» веками сохранял древние феодальные обычаи. Неизменный, как Гималаи. Вечно грезящий, как Нараяна. Остановивший время, как Ма-хакала. Его базальтовые гиганты оберегали не столько тайны потустороннего мира, сколько переживший себя, одряхлевший уклад жизни.
Будханила-кантха
Но возвращусь в храм под открытым небом, где видит сны тысячелетний Нараяна.
Я провел там целый день, наблюдая за тем, как брахманы в белых одеждах отверзают очи божеству, раскрашивая их краской, омывают его прекрасный лик, ярким кармином оттеняют губы. Статую одевают гирляндами цветов, фиолетовых, алых и конечно же белых с желтой серединкой, которые всегда растут перед пагодами. Их запах, чуть горьковатый и как будто прохладный, навевает приятные сны. Я следил за тем, как кормят гиганта шафрановым рисом из разукрашенного цветами и фруктами блюда, как поят его молоком под звон колокольчиков и сандаловый дым кадильницы, которой размахивал юный служка. Но неподвижны были чуть раздвинутые в дремотной улыбке губы, и белая струйка молока, четко видимая на черном камне, стекала в воду из уголка сомкнутых губ. Сотни
