Вельяминовы. Время бури. Книга четвертая - Нелли Шульман

Мэтью отмел мысль о том, что кузен может ухаживать за мисс Фогель:

– Меир, конечно, неприметной внешности… – они с кузеном погрузились в обсуждение винтажей, просматривая винную карту, – но даже он не выберет подобную толстуху… – лицо у мисс Фогель было красивое. Пахло от нее сладко, по-домашнему, ванилью:

– Все равно, – скептически сказал себе Мэтью, – с возрастом ее еще больше разнесет. Я знаю подобных, женщин. Бабушка Аталия до конца жизни стройной оставалось, не то, что бабушка Бет… – он видел фотографию, с бар-мицвы погибшего Александра Горовица:

– В следующем году бабушка Аталия его в Европу повезла. Папа тогда в Вест-Пойнте учился… – снимок сделали на банкете, в синагоге. Аталия Горовиц, урожденная мисс Вильямсон, стояла, положив руку на плечо младшему сыну. Бабушка носила роскошное, шелковое платье, с оборками, и отделанную перьями шляпу.

Мэтью помнил, что в десять вечера его позовут к телефону. Мистер Нахум собирался позвонить в «Виллард» из общественного автомата, рядом с отелем «Бельвью». Наставник обещал Мэтью, что все дело не займет и получаса. От «Вилларда» до гостиницы Кривицкого было десять минут, неспешным шагом. Бюро снимало на ночь агентский пост. Личный охранник Кривицкого сидел перед майором Горовицем, с тарелкой вальдорфского салата и бокалом шампанского.

Мэтью не брал табельное оружие. Ему надо было подняться к номеру Кривицкого, постучать в дверь, и показать документы. В связи с неожиданно возникшей опасностью покушения, мистера Вальтера перевозили в другое место. Кривицкий должен был поверить личной карточке майора, сотрудника Министерства Обороны. Даже смокинг был Мэтью на руку. Майора, срочно, воскресным вечером, вызвали с обеда. Потом в дело вступали мистер Нахум и мистер Петр.

Мэтью заказал лобстера, хотя предполагал, что блюдо останется не съеденным:

– Ладно, – сказал себе майор, – Меир за мисс Фогель платит. Все равно я потрачу меньше, чем он… – смокинг кузену сшили отменно. Мэтью отличал крой лондонских портных:

– Он в Британию ездил, правда, непонятно, зачем… – майор Горовиц не хотел слишком настойчиво интересоваться работой кузена. Меир был проницательным человеком. Мэтью понимал, что Меир трудится в Бюро только для вида. На самом деле кузен был занят у Даллеса:

– Внешняя разведка, контрразведка… – попробовав бордо, майор кивнул, – его приставили к перебежчику, чтобы выведать у Кривицкого сведения об агентах русских в Америке… – Мэтью обаятельно улыбнулся:

– Мисс Фогель, расскажите о Голливуде. Это другой мир… – Мэтью восхищенно смотрел на девушку, – для нас, простых людей, он недоступен… – мисс Фогель заказала рыбу на гриле, и не стала брать жареный картофель:

– Похудеть хочет, – понял Мэтью, – только ничего у нее не получится. Здесь она делает вид, что на диете, а в номере будет объедаться шоколадом… – кузен тоже ел рыбу. Меир пил не кошерное вино, но к свинине, или устрицам, он не притрагивался. Майора Горовица ресторанная еда не волновала. Дом у него был кошерный:

– Марта, наверняка, ничего не знает… – подумал Мэтью, – я ее обучу всему, что требуется. Во всех отношениях… – он заставил себя не улыбаться. Едва принесли лобстера, как официант наклонился к его уху: «Прошу прощения, вас к телефону…»

Мэтью вздохнул, аккуратно свернув салфетку:

– Даже в воскресенье приходится решать рабочие вопросы… – поднявшись, он уверил Меира: «Думаю, не займет и четверти часа».

Меир оставил Кривицкого в номере. Завтра утром он забирал мистера Вальтера и вез его на заседание комиссии конгресса. Кривицкий сказал, что поработает над докладом. Меир посмотрел на часы:

– Отлично. Увидимся на завтраке, в половине восьмого. Ни о чем не беспокойтесь, здесь безопасно… – он проводил взглядом широкие плечи кузена, в хорошо скроенном смокинге. Меир шепнул Ирене: «Скоро начнется программа, потанцуем…»

Подали горячее. Метрдотель кашлянул, за спиной у Ирены:

– Мисс Фогель, отель «Виллард» считает для себя честью принять вас, как гостью. Может быть, вы бы согласились спеть? Музыканты готовы…

Ирена, немного, покраснела. Меир, под столом, пожал ее руку:

– Конечно, милая. Я тоже тебя хочу послушать… – Ирена посмотрела в знакомые, серо-синие глаза, под простыми очками, в черепаховой оправе:

– Я тебя люблю… – сказала девушка, одними губами, – я пойду, переоденусь… – Меир не садился, пока она не вышла из ресторана. В хрустальном бокале, золотистыми искорками, играло бордо.

– Любит… – Меир, угрюмо, выпил вина:

– А я? Надо решиться, сделать предложение, поставить хупу. Я обязан, как порядочный человек. Я привыкну, обязательно… – у стола все еще пахло ванилью.

В вестибюль Ирена оглянулась. Она ожидала, что майор Горовиц поговорит по телефону за стойкой портье, однако мужчины в фойе не оказалось:

– Это рабочий звонок, – поняла Ирена, – из министерства. Они и по вечерам трудятся. Наверное, майор в кабинет пошел, к директору отеля… – краем глаза посмотрев на улицу, она направилась к лифтам. Светловолосый человек, со знакомой походкой, быстро свернул за угол, вертящаяся дверь пропустила компанию гостей. Дамы щебетали, расстегивая жакеты, из ресторана послышалась музыка. Ступив в лифт, Ирена забыла о высоком мужчине, покинувшем «Виллард».

Утром Ирена хотела приготовить Меиру завтрак. Он ласково поцеловал девушку:

– Спи. Ты вчера устала… – кузен Мэтью появился в ресторане через полчаса, когда Ирена пела: «Let there be love». Он развел руками:

– Я срочно понадобился министру. Стоит вернуться в столицу, сразу наваливаются дела… – лобстера для Мэтью заменили, и не поставили в счет. Метрдотель ценил постоянных гостей. Ирену долго не отпускали, аплодируя. Сев к роялю, она спела веселый фокстрот.

Девушка раскланялась, принесли десерт, запеченный торт «Аляска». Официант поджег ром, Ирена весело смеялась.

Она танцевала и с Меиром, и с майором Горовицем. От Мэтью пахло сандалом, у него было невозмутимое лицо, и уверенные руки. Он восторженно слушал рассказы Ирены о Голливуде:

– Я часто бываю в Калифорнии, по работе. Может быть, когда-нибудь, и в Лос-Анджелесе окажусь. Пообедаем вместе… – Ирена сказала себе:

– Мне почудилось. У него, на самом деле, добрые глаза. Просто он, как и Меир, занятый человек… – Мэтью надо было вести себя спокойно, немного флиртовать с девушкой и разговаривать с кузеном о политике.

Опасности не существовало, Мэтью не брал в руки пистолет. Возвращаясь в отель «Виллард», он, внимательно, осмотрел себя, под уличным фонарем. Крови на костюме не осталось, пахло от Мэтью туалетной водой. Мистер Нахум и Петр ждали Мэтью у служебного хода в «Бельвью». Они с Петром пожали друг другу руки, и втроем поднялись по служебной лестнице, на четвертый этаж. Русские остались за углом. Постучав в дверь номера Кривицкого, Мэтью услышал испуганный голос: «Кто там?».

Кривицкий говорил по-английски без акцента. Мэтью видел в глазок бледное лицо. Перебежчик держал кольт. У мистера Нахума и Петра было оружие, но убить Кривицкого предполагалось из его собственного пистолета. Эйтингон, за обедом, рассмеялся:

– Не думаю, что он сюда с пустыми руками приехал. Он боится, и правильно делает.

Мэтью подсунул под дверь служебное удостоверение:

– Мистер Кривицкий, машина ждет. Вас надо перевезти в другое место, по соображениям безопасности… – русский кивнул, возясь с замками:

– Я говорил мистеру Марку, что чувствую угрозу… – он впустил Мэтью в номер. Русские вышли из-за угла. Глаза Кривицкого расширились, он попытался закричать. После похищения Джульетты Пойнц, Мэтью оценил подготовку мистера Петра, мгновенную, точную реакцию, и сильные руки. Никаких лекарственных средств они использовать не могли, на случай вскрытия. Эйтингон объяснил, что удар по голове будет легким:

– Просто, чтобы он не сопротивлялся, – заметил мистер Нахум, – а потом пуля разнесет ему висок. Врач, на аутопсии, не заметит локального кровоизлияния в мозг. Весь мозг стечет по спинке кровати… – мистер Нахум отпил хорошего, выдержанного коньяка.

Русские принесли съемный глушитель, для пистолета Кривицкого, и три посмертные записки. Мэтью сравнил почерк с заметками мистера Вальтера, на столе: «Отменная работа…»

– У нас были образцы, – хохотнул мистер Петр, отвинчивая глушитель. Русские пришли в кожаных перчатках. Одну пару Эйтингон передал Мэтью:

– Надо быть осторожными. Петр у нас владеет искусством подделывать любые почерка… – записки разложили на рабочем столе. Они были адресованы семье, адвокату Кривицкого, и друзьям. Жене и сыну мистер Вальтер писал на русском языке. Мэтью вспомнил:

– Семь лет его сыну, мистер Нахум говорил. Впрочем, какая разница… – тело раскинулось на залитой кровью постели. Мистер Петр выстрелил перебежчику в висок. Пуля засела в ореховой спинке кровати, череп разворотило выстрелом.