Утопия на марше. История Коминтерна в лицах - Александр Юрьевич Ватлин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Менторский тон Зиновьева встретил сопротивление английских делегатов, представлявших движение «шоп-стюартов» — фабрично-заводских старост. Организационно оставаясь частью лейбористской партии, они отстаивали синдикалистскую тактику «прямого действия». Джек Таннер заявил, что признание модели большевистской партии как единственно верной приведет Третий Интернационал в тупик догматизма, ибо «то, что произошло и происходит сейчас в России, не должно все же выставляться как образец для всех стран». Он так закончил свою мысль: «Революцию в Англии будем делать мы; наши русские товарищи сделать ее не могут; они могут помочь нам, но действовать придется нам, и мы учимся и готовимся к этому»[635].
Хотя в Коминтерне еще не разучились спорить, содержательная дискуссия была оборвана на полуслове, и дальнейшее обсуждение тезисов передали в комиссию. Протесты англичан и их предложение продолжить дебаты на пленуме были тихо похоронены. На следующий день Зиновьев озвучил итоги работы комиссии, дело ограничилось редакционными поправками, не менявшими сути дела. Председатель Коминтерна обрушился на неназванных поименно «сторонников автономии», которые тянут Третий Интернационал в болото, оставленное его предшественником. «Мы должны быть единой коммунистической партией, имеющей отделения в разных странах»[636]. С этим никто из присутствовавших не решился поспорить.
Протокол заседания Политбюро ЦК РКП(б) с постановлением о представителях российской партии в Исполкоме Коминтерна
6 августа 1920
[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 84. Л. 1]
Курс большевиков на жесткое подчинение зарубежных коммунистов воле «генерального штаба мировой революции» отражал, с одной стороны, опыт милитаризации всей общественной жизни в России в условиях Гражданской войны, а с другой — предвосхищал процесс укладывания самой российской партии в прокрустово ложе догматизма и единомыслия, символом которого станет резолюция Десятого съезда РКП(б) «О фракциях», принятая весной 1921 года.
Растущее увлечение лидеров большевизма командными методами достаточно ярко проявилось в ходе первого заседания Исполкома, состоявшегося в последний день работы Второго конгресса. Заседание вел Зиновьев, и по его речи было видно, что он крайне устал и спешил поскорее закончить затянувшееся мероприятие. Членов ИККИ делегировали отдельные партии, как правило, это были сами участники конгресса, им и полагалось избрать оперативный орган управления Коминтерном — Малое бюро. Накануне Политбюро утвердило пять кандидатур от РКП(б) в этот орган, и Зиновьев озвучил их перед собравшимися[637].
Фактически речь шла о том, что практика первых месяцев работы Исполкома, когда бразды правления «русские товарищи» передали в свои собственные руки, будет продолжена. Это выглядело как откровенная узурпация власти в Коминтерне одной партией и вызвало протест ряда иностранных делегатов.
Леви внес альтернативное предложение: избрать в Малое бюро семь человек, четверо из которых должны представлять компартии крупнейших западных стран. Более того, по аналогии с русским Политбюро Малое бюро должно стать ключевым органом руководства Коминтерном, которому нужен еще и «политический генеральный секретарь» из членов РКП(б)[638]. Леви предложил на этот пост Радека, его поддержали итальянец Джачинто Серрати и делегат из США Джон Рид.
Зиновьева испугала скорее не сама кандидатура Радека, а перспектива, что Малое бюро, не фигурировавшее в принятом на конгрессе уставе Коминтерна, присвоит себе политические функции. А значит, станет реальным органом коллективного руководства в ИККИ, ограничив полномочия и авторитет его Председателя. Предложение Леви уничтожит Исполком как таковой, его заседания «сведутся лишь только к парадам», — заявил Зиновьев. Малое бюро, по его мнению, задумано исключительно как технический орган оперативной связи с РКП(б), его задачей является рассмотрение текущих вопросов, в том числе финансирования отдельных партий. При молчаливой поддержке тех иностранных членов ИККИ, которые еще не вошли в курс дела и безоговорочно доверяли «русским товарищам», этот орган был утвержден в составе, предложенном Политбюро.
Торжественное закрытие Второго конгресса Коминтерна состоялось вечером 7 августа. Оно прошло в Большом театре и было оформлено как совместное заседание делегатов с членами ВЦИК, Московского совета и горкома РКП(б). Иностранные участники конгресса расселись на сцене, за столом президиума собрались только что избранные члены Исполкома, в зале разместились функционеры российской компартии, столичных профсоюзов и Советов. Зиновьев разместился в первом ряду между двумя символическими фигурами — лидером КПГ Леви, олицетворявшим собой преемственность с довоенным социалистическим движением, и Николаем Бухариным, которому будет посвящен отдельный очерк. Вначале Леви, а потом и Бухарин покинут орбиту Коминтерна, первый — с ярлыком «ренегата», второй — «правого уклониста». Известная закономерность истории заключалась в том, что и сам Зиновьев не избежит этой участи: он будет подвергнут коминтерновской анафеме в период между уходом первого и исключением второго.
Сразу же после завершения конгресса Зиновьев во главе солидной группы его участников отправился в Баку, где собирались представители стран Востока, по тем или иным причинам не добравшиеся до Москвы. Коминтерн уже заявил о себе как о покровителе и защитнике всех угнетенных народов, однако на практике выполнение этой функции выглядело отнюдь не гуманитарной миссией. В Северной Персии, совсем недалеко от Баку, местные коммунисты при поддержке советских войск и Каспийской флотилии совершили попытку создать Гилянскую социалистическую республику. Первоначальные успехи, связанные с привлечением к антиправительственной борьбе популярного в народе Кучук-хана, сменились поражениями, когда его отстранили от командования персидской Красной армией[639].
К началу работы Съезда народов Востока (1 сентября 1920 года) дела у восставших шли еще не так плохо. В докладах Зиновьева и Радека перед собравшимися была раскрыта перспектива движения к светлому будущему, минуя капитализм, для того чтобы сбросить оковы империализма, коммунистам следовало встроиться в национально-освободительное движение, не выдвигая на первых порах партийных лозунгов. Это касалось и зависимых стран первого эшелона, таких как Турция, Индия и Китай. Но опыт Гиляна показал, что, как только местные коммунисты добирались до власти и захватывали ключевые посты в армии, от национального союза ничего не осталось. Пройдет несколько лет, и именно по такому пути пойдет Китайская компартия.
Заседание нового состава Исполкома Коминтерна в Красном зале Большого Кремлевского дворца
Август 1920
[РГАСПИ. Ф. 489. Оп. 2. Д. 143. Л. 1]
Зиновьев принимал активное участие в выработке решений Политбюро, посвященных выделению средств, поставкам оружия и
