Никакой Золушки не будет! или Принц Крови в подарок (СИ) - Вельская Мария "Шеллар Аэлрэ"

И я принимала такой ответ. И рассказывала сама. О высоких домах и стеклянных лифтах, о нашем дворе с покосившейся скамейкой и о том, как в детстве гоняла с мальчишками в футбол. Как всегда хорошо училась, потому что хотела вырасти и быть самой умной девочкой, как Алиса Кира Булычева, и, может быть, полететь в космос… Смешные  детские фантазии.

О родителях, которые часто были  разъездах. Об Алиске, которая стала моей опорой. О том, что всегда мечтала побывать высоко в горах, но не решилась. О том, что немного скучаю по Земле – потому что ничего не успела там увидеть, но в этом мире мне нравится… так нравится, как будто я была рождена, чтобы сюда попасть.

Нам не было скучно в этот вечер. Даже не помню, как уснула…

Пошевелилась снова – и наткнулась на что-то горячее. Горячее дышало в ухо и щекотало меня… волосами. А ещё моя ладонь крепко прижималась к чужой груди. Так крепко, что я слышала мерный стук сердца. И перед глазами была обнаженная полоска кожи. Обнаженный торс. Красивый торс. Даже роскошный. Сухощавый, тренированный, жилы и мышцы. Ничего лишнего.

А я в мятом домашнем платье крепко обвивала шею эльфа руками.

Смущение затопило изнутри. Ноздри щекотал мягкий травяной запах. Никогда. Никогда я не была так близко… ни с одним мужчиной.

— Можешь потыкать пальцем. А лучше погладить, — почти не разжимая губ, заявил Ллиошэс Норитэли.

И ухмыльнулся.

 — Сладкого утра, моя очаровательная жена…

Его глаза вспыхнули золотым отсветом, мужчина как-то по-кошачьи грациозно изогнулся, сел, придерживая меня у себя на груди, а потом – накрыл губы поцелуем.

Он не оставлял времени на раздумья. Он знал, чего хочет – и к этому стремился, а я таяла, как та самая сосулька на солнце. Таяла, летела ввысь, плавилась податливым воском в его руках. Всхлипывала от восторга, когда твердые уверенные губы ласково прокладывали дорожку от шеи к плечу.

Когда руки легли на талию, и поползла ткань платья…

Потом – когда в первых оранжевых лучах все искрилось, разлеталось на мельчайшие брызги пьянящего восторга, рассказывало историю таинства, соединения, сплетения душ и тел – потом я потеряла себя. Себя прежнюю. Рассыпались прахом обиды, ушла глупая заносчивость, исчезло стремление понравиться всем, отыскать выдуманные изъяны и испепелить их.

Внешность… как много она имеет значения для живых существ, людей и нелюдей. И я не могу не признать, что все же, в какой-то степени, она важна. Тело – зеркало души. Но на одной внешности счастья не построишь. И ни одна внешность порой не поможет тебе быть любимой, если ты не изменишь в себе что-то сама.

— Люблю тебя, — шептала я, атакуя острое ухо.

Вслушиваясь в чужой стон, как в музыку сфер. Обхватывая сильные плечи.

Не помню, сколько длилось это обоюдное безумство. Только помню, что в какой-то момент обнаружила себя в кольце крепких объятий.

 — Моя Дайана… — горячие  губы коснулись виска, — платье посмотри перед балом, обязательно. И да, с Ашарисом все в порядке. Его героически спасла твоя подруга. Которая Маруна. Вынужден тебя оставить через час, но, пока этот час у нас есть…

Мужчина поднялся. Я залюбовалась, едва не выпав из реальности. С него бы картину писать…

Ни капли не стесняясь, муж нагнулся, собирая с кресла свои вещи, и начал медленно одеваться. Косит на меня хитрым эльфийским глазом. Я облизнула пересохшие губы, чувствуя, как пылают щеки и бьется сердце.

И рождается в нем настолько безграничное, всеобъемлющее счастье, что в комнате резко холодает и ползет по полу изморозь…

 — Рад, что настолько нравлюсь тебе, Дана, — я как завороженная смотрела на улыбку, пляшущую на правильных тонких губах, на едва заметные лучики, разбежавшиеся от уголков глаз.

Глава 20.3.

Деймар набросил на себя рубашку, накинул камзол – и присел на постель. А потом взял мою ладонь, перебрал пальцы по одному – и каждый поцеловал и прикусил, сбивая дыхание.

 — Ты не перестаешь меня удивлять… Ллиошэс, — улыбнулась, натягивая одеяло повыше под насмешливым взглядом.

Я не думала, что это бывает так… как удар молнии. Как рассвет в неземном саду. Когда соприкасаются не тела – души.

— Стужа ещё не раз теперь тебя побеспокоит, — уже серьезно заметил муж, — тебе придется очень хорошо учиться, Дана. Быть очень прилежной адепткой.

 — Я хочу работать и потом. После того, как закончу Академию, — вдруг решила я внести ясность.

 — И не побоишься? С твоим даром тебе придется работать следователем,  стражем, чтецом – тем, кто считывает  и контролирует эмоции окружающих. Не самая приятная работа, — сощурил глаза Ллиошэс.

Но – вот странность для этого мира, где женщин все ещё не любили допускать до серьезной работы – ни единой отрицательной эмоции на его лице не промелькнуло. Словно он меня… проверял?

— Бояться я могу только одного – что буду тебе не нужна. Но и это я переживу, хотя будет непросто, — призналась прямо.

И снова застыла, наблюдая за тем, как смеется, запрокинув голову, деймар. У него даже грудная клетка ходуном ходила!

 — Ты неподражаема в своей прямоте, Дана. И чего тебе точно не стоит опасаться – так это того, что исчезнет все, что я к тебе испытываю. Мое сердце говорит о тебе каждую секунду. Ты в нем. У людей это называют любовью.

Серьезный холодный взгляд. Обезоруживающий ответ.

 — Слу-ушайте-у, я все-у понимаю, лютики-цвето-учки, ромау-нтика, но вылеза-уть из-под кровати уже можно-у? А то я вовремя не выле-уз, и теперь я о-учень стеснительный ко-утик, еле уши в трубочку успел свернуть, — раздалось вдруг протяжное из-под кровати.

Стоит ли говорить, что я с неё едва не свалилась? А Ллиошэс наклонился – и выволок за ухо Микеланджело. Не знаю, кто из нас с котом был краснее!

Тот даже крылышки поджал! И хвостик спрятал. И смотрел большими, невинными и очень испуганными глазами котика, который вообще случайно. И его тут не было. Давно. С прошлой недели. И судя по взгляду Ллошэса – котика у меня тоже скоро может не быть. Зато у эльфа крови появятся теплые рыжие варежки. И на шарфик хватит.

Вот только надо было спасать положение – а потому я приняла огонь на себя.

 — Я люблю тебя. Не знаю, когда полюбила, не знаю, как. Я всегда боялась этого чувства. Боялась, что, — сглотнула, — надо мной посмеются. Что я буду выглядеть глупо. Или что наоборот – никогда не смогу его по-настоящему испытать, не смогу быть счастливой. Ты все изменил…

 — И не надейся, что я забуду об эшери. Он зарвался, — мягко, но угрожающе заметил муж.

 — Я случайно-у, будущими котятками клянуу-усь! – Судя по перекошенной кошачьей морде – и правда – не нарочно.

Не знаю, чем бы закончился этот разговор, если бы на столике у окна в этот момент не начали появляться сами собой ароматные закуски. Хорошо дружить с чаххи!

Тут и блинчики со сметаной, и свежая малина, и варенье, и поджаристая корочка яичницы с колбасой, и зелень, и тонкие тосты, и плошка с маслом, и горка поджаренных утиных ножек – судя по хищному взгляду дорогого супруга (боги мои, неужели это все реально?) – для него.

А ещё на столе появились две витые свечи в позолоченных подсвечниках. По комнате поплыл едва уловимый аромат – свежий, цветочный, но не сладкий. А на подоконнике, на столе и у постели появились высокие вазы, в которых серебрились на длинных тонких стеблях морозные колокольчики – цветы, которые, по преданиям, росли в самой глубине снежной пустыни, в царстве Зимы.

 — Позавтракаем, снежная моя? Только не забудь одеться… хотя… мне-то и так все нравится, — сверкнула лукавая ласковая ухмылка.

И я не знала в этот момент, чего мне хочется больше – расцеловать это дивное создание – или его покусать?

Зато Микеланджело под шумок тихо слинял. А Игги, как самая умненькая, вообще на глаза не показывалась.

А меня ждал первый в жизни романтический завтрак почти в постель с  собственным мужем.

Надо сказать – завтрак  удался. Для меня такое  тоже было впервые. Сидеть, скрестив ноги, на теплом ковре – его мне тоже в свое время притащили из личных запасов чаххи, у низкого столика, уставленного едой, и таскать наперегонки с прожорливым эльфом крови тосты.