Кошмар в августе - Дельвиг Полина Александровна

— Привет. — Вблизи было видно, как потемнели круги под глазами. — Прохладно, однако, сегодня.

— Н-да? — Веснушчатый нос забавно сморщился. — Кому как. Лично мне было очень жарко.

Паэгле равнодушно пожала плечами и взяла меню.

— При чем здесь ты? У тебя вечно в одном месте горит. Речь идет о нормальных людях.

Даша состроила страшную гримасу.

— Юль, брось ты свои штучки! На тебя вешают шесть трупов, а ты...

— Шесть?! — вскрикнула Паэгле, но тут же, словно устыдившись своего порыва, продолжала почти спокойно: — Почему шесть, с утра было пять?

— А тебе еще и Шувалову решили подбросить для ровного счета, — не удержалась Даша от легкого злорадства.

— Шесть — это не ровный счет. — Юлька поправила очки, рука ее чуть дрожала. — Хорошо, допустим я убила и Зою, и Марину, их я хотя бы близко знала, но остальных-то четверых за что?

— Вот это самый напряженный момент. — Даша мешкала, неизвестно, как среагирует Юлька на ее сообщение. Вдруг та все-таки виновна?

Паэгле смотрела не мигая.

— Почему убийство мужчин — напряженный момент, а женщин — нет? — спросила она.

— Потому что у них... — Даша поманила подругу пальцем, чтобы та придвинулась ближе, и что-то прошептала на ухо. — Теперь понятно? — отстраняясь, спросила она.

Паэгле онемела.

— Ты соображаешь, что говоришь?

— Соображаю. Поэтому и говорю. Лучше ты сообрази, что это для тебя означает.

— Для меня?! Какое это имеет отношение ко мне?

— К тебе, может, и никакого, но к твоей даче...

Юлька постепенно приходила в себя.

— Рыжая, у меня действительно дача, но не хутор. Чуешь разницу? Эти дачи нам давали от Минздрава, там еще сотня человек живет. Тот же Валикбеев. Чего ты его-то не обвиняешь?

— Валикбеев не знает, от кого беременна его жена.

— Так и я этого не знаю! — воскликнула Паэгле. — Этого, возможно, никто не знает, включая ее саму...

— Но люди убиты. И убиты не просто так, должна быть связь. Знаешь, что перед самой смертью мне о тебе рассказывала Шувалова?

— Нет, не знаю. — Паэгле держалась отлично. Если бы не красные пятна на скулах, трудно было бы догадаться, что происходит у нее внутри. — Но могу представить.

— Не можешь, — покачала головой Даша и поведала все, о чем ей рассказывала Черная вдова.

По мере того как она говорила, Юлькина шея вытягивалась все больше и больше, и в конце концов подруги оказались почти лицо в лицо.

— Почему ты мне сразу не рассказала об этом? — спросила Паэгле. — Ты же видела, что человек не в себе? — Откачнувшись назад, она пробормотала, обращаясь скорее сама к себе: — Значит, у нее это началось намного раньше...

— Что именно?

— Маниакально-депрессивное состояние. Ты же понимаешь, что нормальный человек ничего подобного не то что сказать — даже подумать! — не может.

— Маринке эти бумажки были не нужны. Я тебе голову даю на отсечение.

— Охотно верю. Но ты забываешь, что она была беременна.

— Допустим. Ну и какая связь?

— Она могла попытаться достать документы для мужчины, с которым имела близость.

— Господи, — Юлька потерла лицо руками, — а ему-то они зачем были нужны? Мы все время ходим по кругу...

— А они были не только ему нужны, — разозлилась Даша. Ослиное упрямство бывшей одноклассницы выводило ее из себя. — Документы из твоего сейфа хотели получить буквально все!

Юлька смотрела в упор, губы упрямо сжались.

— Почему? — настаивала Даша.

— Не знаю, — по слогам ответила Паэгле. — Не имею ни малейшего представления.

— Тогда отдай мне эти документы, пусть разберутся, кому следует.

— Даже не проси.

— Почему?

Паэгле снова уткнулась в меню.

Даша сжала кулаки, ей безумно захотелось врезать бывшей однокласснице по темечку.

— Юль, заканчивай дурака валять, — процедила она. — У тебя остался последний шанс на спасение, давай рассказывай мне всю правду с самого начала.

— Какая все-таки отвратительная у тебя манера формулировать. — Юлька продолжала внимательно изучать меню. — Рассказать всю правду с самого начала — это что, поведать от сотворения мира?

Даша вздохнула.

— Юль, Шувалова была нормальнее нас с тобой. Просто ей необходимо было получить документы любой ценой. Она и домработницу твою наверняка таким же макаром уговорила.

Но Паэгле была непреклонна.

Даша вздохнула. Нет, зря все-таки она на Паэгле обижалась, та, наверное, и в гробу будет изводить Создателя своими придирками.

— Юль, у меня в принципе времени полно. — Она закинула ногу на ногу. — Я могу пробовать экспериментировать с формулировками до второго пришествия. Вот только, боюсь, у тебя-то времени маловато. Впрочем, если ты настаиваешь...

— Ладно, это я так. Просто на самом деле не знаю, с чего начать.

— Ну от сотворения мира, возможно, и не надо, но давай начнем с ответа на простой вопрос: зачем тебе понадобилось вызывать меня в Москву?

— Я испугалась.

— За кого? — Даша скептически поджала губы. — За рыб?

— К черту рыб. За сына.

Это было что-то новое. Оглядевшись по сторонам, Даша придвинулась ближе.

— Ты хочешь сказать, что отравить хотели Антона?

— Господи, нет, конечно! — Юлька ломала тонкие пальцы. — Я боялась, что ему расскажут правду об отце.

Даша медленно раскрыла рот.

— Подожди... Так ты же говорила... Ничего не понимаю, о каком отце? Ты же говорила, что он из пробирки.

— Он не из пробирки.

— А откуда?

— Откуда и все дети. Из постели.

Ореховые глаза стали больше раза в два.

— Значит, у него есть отец?

На этот вопрос можно было ответить односложно, но извечная Юлькина любовь к точным формулировкам не позволила сократить диалог до минимума.

— Отец есть у каждого человека, — раздраженно сказала она. — Речь идет о...

— Да поняла я, о чем идет речь. Кто он?

— Я не могу сказать. Это не имеет значения. Но кто-то об этом узнал и...

Даша подняла руки вверх.

— Стоп. Так дело не пойдет. Или ты сейчас все рассказываешь полностью, или разбирайся сама. У меня от твоего вранья скоро чирьи вскочат.

Паэгле насупилась.

— Я не пойму, какое это имеет...

— Еще одно слово, и я ухожу. — Даша сделала вид, что встает. На самом деле уйти бы ее не заставил даже выстрел из пушки в спину.

— Хорошо, — Юлька зло сощурилась, — но если...

— Никаких если. И не думай, что делаешь мне одолжение. Итак, кто он?

— Валико.

— Что?!!

У пары ворон явно случился сердечный приступ. Вместо того чтобы взмыть вверх, они камнем упали вниз.

Юлька прикрыла лицо ладонью.

— Ты что, больная? — сквозь зубы процедила она. — На нас пол-улицы смотрит.

Но Даше было все равно, кто и в каком количестве на нее смотрит.

— Ты это серьезно? — прошептала она.

— Нет! Сейчас как раз самое время шутить.

— Подожди, но как это возможно?

— А вот так.

— Но ты же первая говорила, что у него...

— Да, у него были проблемы, но, как оказалось, вполне поддающиеся лечению. Я не спала ночами, я была одержима одной идеей — помочь ему. Я работала, работала и работала, я провела сотни часов в лаборатории, и вот, когда я добилась успеха, — Юлька горько рассмеялась, — представь, узнаю, что он тайком встречается с этой крашеной дурой! Ты можешь это как-то объяснить?

— Нет. Честно говоря, нет...

Это было правдой. Даша и раньше не очень понимала мужчин, а с годами они и вовсе стали напоминать ей инопланетян: вроде ходят так же, рот с нужной стороны, а мозги явно из какого-то другого вещества сделаны.

— Слушай, — она помассировала виски, — помнишь, у нас в классе Зифа Хисяметдинова училась?

Юлька непонимающе скосила бровь.

— Помню, а что?

— Помнишь, как она каждый раз заливалась, когда задавали вопрос о том, где находится наследственный аппарат у человека?

На бледном Юлькином лице заиграла невольная улыбка. Забыть такое было невозможно: полной хохотушке объясняли всем классом, и вместе, и по отдельности, что такое наследственный аппарат и где он находится, — все было бесполезно. Не помогали ни вызовы к директору, ни беседы с родителями. Стоило завести речь о наследственном аппарате, и Зифа уже валилась с ног от смеха. В конце концов ее просто удаляли из класса, и потом долго вся школа с удивлением вслушивалась в гомерический хохот, доносящийся из школьного коридора.