Начало нового мира (СИ) - Кицунэ Миято

Таюя и её кузен Мамору были последними представителями клана Цучи, которые когда-то жили на границе стран Рисовых Полей и Горячих Источников. Клан Догоу развязал маленькую межклановую войну, решив устранить конкурентов на территории Страны Риса, чтобы получать больше заказов от местного даймё. Фуума, объединившиеся с кланом Кинута, в конце концов, практически уничтожили Догоу, но те успели почти полностью вырезать небольшие семейные кланы Цучи и Шиин. Впоследствии остатки этих кланов стали кем-то вроде мелких разбойников, пытаясь найти пропитание и заработать грабежом караванов.

Как сообщил Араши — наследник клана Фуума, который вместе с двоюродной сестрой и её женихом из клана Кинута гостил у них во время экзаменов на чуунина, — одной из последних миссий его клана было разобраться с этими «разбойниками», использующими ниндзюцу и гендзюцу. Нескольких они убили, а тройке молодых дарований, которые хорошо себя показали, посоветовали поискать удачу в другом месте — например, пойти на экзамен чуунин и после него попробовать присягнуть Конохе.

Такому «совету», который завуалировано означал «попадётесь нам ещё раз в Стране Рисовых Полей и пощады не ждите», та тройка последовала и приняла участие в прошедших в середине августа экзаменах. Но до башни в центре Леса Смерти не дошла. Более того, из троих их осталось двое. Старшая девочка погибла. Таюя была сильно ранена. Только особое дзюцу младшего мальчика — Мамору, который своей чакрой и окариной мог создавать особые звуки, отпугивающие местную живность, привлечённую запахами крови, позволило продержаться им достаточно долго и не сгинуть в лесу.

Внимание Орочимару, который наблюдал за экзаменами и отслеживал интересные способности участников, как раз привлекла эта жалобная песня толстой глиняной флейты. И отчаянный светловолосый двенадцатилетний мальчик, который не хотел бросать своих двоюродных сестёр. Орочимару видел, что эти дети обречены: чакры парню хватило бы ещё на пару часов. Но все трое, включая мёртвую темноволосую девочку, обладали необычным хидзюцу — гендзюцу, основанным на звуках. Раненая красноволосая куноичи по ощущениям была сильнее всех своих товарищей и могла послужить хотя бы для опытов. А разбрасываться ценными и не очень геномами Орочимару не привык.

В общем, он вытащил этих детей из леса, запечатав тело Кин — так звали старшую девочку — в свиток, а раненую Таюю передал в госпиталь Конохи, ирьёнины которого занимались всеми пострадавшими на экзамене без исключения. Мамору ранен не был и сообщил, что у них не было денег на гостиницу в Отакуку, поэтому они перед экзаменами просто жили в пещере неподалёку от городка. Отпускать мальчишку не было смысла, поэтому пришлось поселить его в клановом квартале, предварительно забрав оружие — это была та самая окарина. Из троих только у Кин при себе имелся один кунай, леска и десяток сенбонов, но что у Таюи, что у Мамору общепринятого оружия шиноби не было вообще — только флейта и окарина. Ниндзя — сам по себе оружие, но, скорее всего, этих детей почти ничему не обучали, и они интуитивно развивали свои клановые способности. К тому же Орочимару выяснил, что «тактикой» этой команды было выдавать себя за бродячих артистов. А по некоторым оговоркам Мамору было похоже, что девочки иногда предлагали себя за еду и деньги — не всегда были богатые караваны, да и многие из них оснащены слишком хорошей охраной, чтобы рисковать.

Вполне вероятно, что клан Фуума именно их «отпустил с миром», потому что куноичи «расплатились» за свою свободу и свободу своего младшего брата таким женским способом. Парней, скорее всего, не пощадили бы.

Поселили Мамору в додзё к Ракурэй-сану. Мальчишку почти не выпускали, чтобы тот не встречался с гостями из клана Фуума, но пацан, которого держали заложником, вроде был всем доволен, отъедался и с удовольствием смотрел на тренировки Сэна и младших Учиха. Со слов Ракурэй-сана и ребят, Мамору показал себя неконфликтным, покладистым, добрым и с удовольствием помогал, чем мог.

Таюя была ранена весьма серьёзно и находилась в принудительно-восстановительной коме до самого саммита, то есть — до середины девятого месяца. Анализы крови показали, что девочка не только Цучи, но и на четверть Узумаки. По всей видимости, её отцом или матерью был полукровка этого клана. Это давало куноичи неплохой, хотя и почти не разработанный, резерв чакры. Намного меньше, чем у Карин или Наруто, но больше, чем у Гурэн в её возрасте.

Когда Шисуи прознал про Таюю, то сообщил, что в том несбывшемся будущем, видел её среди подчинённых Орочимару, которая с радостью пошла на смерть ради него и верой и правдой служила ему. И что на ней была проклятая печать, как на Кимимаро, Анко или Гурэн, только более «продвинутая» — со второй «ступенью» превращения в «монстра».

Орочимару прекрасно понимал, почему такая, как Таюя, стала служить ему. Скорее всего, девочка успела хлебнуть горя и в том «несбывшемся будущем» и была рада обрести силу и поддержку. Даже упомянутый Шисуи «наглый характер» мог появиться только тогда, когда тебя всю жизнь унижали и пользовались, а потом ты обрёл силу и могущественного защитника. Эта куноичи считала, что у жизни всё надо отбирать с боем.

Это Орочимару видел в упрямом взгляде затравленного зверя, которым смотрела на него Таюя. Несмотря на принятую уважительную позу почтения, всё тело куноичи словно сопротивлялось ей. И мелкая дрожь, которая иногда сотрясала её, была вызвана вовсе не страхом или волнением, а скорее борьбой с собственной сутью, которая всеми силами противилась подчиняющемуся и раболепному положению.

Таюя за себя и Мамору попросилась в их клан. Позволить служить Орочимару-сама, чтобы отплатить за их спасённые жизни. Им всё равно некуда было идти, а присоединение к пусть не самому могучему, но клану повышает шансы на выживание в разы. Особенно в чужой деревне. Клан может представить тебя как своего вассала и поделиться некоторыми знаниями, чтобы ты не погиб в первой же миссии. В клане ты будешь сыт и одет, но тебе надо предложить что-то, что привлечёт внимание старейшин клана к твоей кандидатуре. Пожалуй, только одна формулировка клятвы может заинтересовать почти любого шиноби, и именно её, соблюдая традиции, произнесла Таюя.

— Вверяю клану Учиха себя и своего брата Мамору — телом и душой, отрекаемся от имён своих и становимся вашим оружием — безмолвным и бесправным. Владейте нашей жизнью и смертью.

Такой клятвой Таюя и её брат практически становились вещами — оружием клана. Если будет приказано, пойдут на смерть, забудут свои имена и не скажут больше ни слова.

Когда-то такой клятвой Данзо принимал в «Корень», впрочем, недоверчивый калека-параноик не надеялся только на клятвы — все они были подтверждены множеством печатей, будь то «приказ на смерть» — с возможностью удалённого уничтожения, «приказ на молчание» — с печатью на языке, или различными психологическими и ментальными техниками, делающими из шиноби «оружие деревни».

Несмотря на события, которые с изменением «вероятного будущего» складывались по-другому, какие-то жизни и судьбы всё равно пересекаются, рано или поздно.

Проклятыми печатями Гурэн, Кимимаро и Анко почти никогда не пользовались — они сами по себе были очень сильны, поэтому, когда Орочимару проводил те опыты, он не сомневался что, в отличие от остальных «слабаков», они выживут. Даже вывел некоторую закономерность: была зависимость и от объёма чакры, и от воли испытуемого, и от его опыта и желания выжить во что бы то ни стало.

Теперь он видел, что Шисуи был прав. Таюя, если в неё вживить Проклятую Печать, тоже бы выжила. Всем назло. Сильная девочка, пусть не физически, но духом — точно.

До какой бездны отчаяния дошла она, чтобы сразу — с места в карьер — отдавать себя практически в рабство их клану?

Шисуи, сидящий рядом, вопросительно посмотрел на Орочимару, словно доверяя ему озвучить вердикт. Он сделал знак рукой, чтобы Таюя села и внимала. Та послушно распрямила спину и, склонив голову, сложила руки на коленях ладонями вверх.