Избранницы короля - Виктория Холт

— Его обвиняют в неразумном ведении войны, — сказал Карл. — Известно ли тебе, что в тот день, когда голландцы поднялись по Медуэю, горожане выбили стекла в его окнах и с корнем вырвали деревья?

— Разве он в чем-то виноват? Он почти не участвовал в решении военных вопросов, лишь соглашался с предложениями генералов.

— Но люди обозлились на него. Они считают, что он изгнал наших лучших министров и раздал их должности знатным лордам. И, согласись; с тех пор, как перед его дочерью забрезжила перспектива сделаться королевой, он стал гораздо заносчивей с людьми простого звания.

Губы Джеймса упрямо сжались. Карл знал, что Джеймс поддерживает своего тестя по указке жены, Анны Гайд, умевшей держать своего супруга в узде. Только недавно король сравнивал брата с безропотным мужем из пьесы «Эпицена, или Молчунья», немало его позабавившей. Когда он упомянул о сходстве, один из окружавших его острословов, коих он давно отучил в словесных состязаниях делать скидку на «величество», помнится, спросил у него, что лучше: быть под каблуком у жены или у любовницы?

Мысли Карла сами собою перескочили на Барбару. От нее давно уже пора избавиться. Ее выходки делаются все несноснее и уже не умиляют его, как когда-то. О, если бы Фрэнсис не покинула двор, а покорилась королю!..

Подумав о Фрэнсис, Карл опять вспомнил Кларендона, который наверняка и устроил ее нелепое замужество.

— Его обвиняют в том, что он хотел убедить меня править страной без парламента, — сказал он.

— Но именно этого желал наш отец, — возразил Джеймс.

— Но я этого не желаю. Взгляни правде в глаза, Джеймс. Мир, который мы подписали с, французами и голландцами в Бреде, — позорный мир. Народ требует козла отпущения. Народу нужен козел отпущения — и им может быть только Кларендон. Известно ли тебе, что со мною уже грозят расправиться так же, как с нашим отцом, если я не удалю Кларендона? В конце концов, я и сам уже сыт по горло его гонором. Он слишком много себе позволяет. Все, что должен решать парламент, должен решать парламент — иначе от государственного правления ничего не останется. Джеймс, тебя что, опять потянуло в странствия? Ты уже забыл Гаагу и Париж? Ты забыл, каково чувствовать себя изгнанником? Но нам там, на чужбине, еще повезло — наш отец оказался менее удачлив. Послушай меня, брат. Будь благоразумен, ведь он твой тесть. Он долго был моим другом, и я не хочу забывать того, что он для меня сделал. Не надо дожидаться, пока враги схватят его и бросят в тюрьму. Бог весть, что с ним может статься, если он попадет в Тауэр. Ступай же к нему прямо сейчас и уговори его уйти по собственной воле. Уверяю тебя, это поможет ему избежать множества неприятностей.

Герцог наконец-то постиг мудрость слов своего брата и согласился с ним.

После разговора с герцогом Йорком Кларендон явился к королю.

— Скоро же вы забыли печальные дни своего изгнания! — с суровостью школьного учителя изрек он. — Стало быть, теперь, вместо благодарности, вы хотите прогнать своего преданного, но состарившегося слугу?

Карл был тронут.

— Мой долг предостеречь вас, — сказал он. — Я уверен, что на ближайшем заседании парламента вас привлекут к суду: слишком много у вас недоброжелателей. Ради вашей же безопасности, уходите лучше сейчас. Не подвергайте себя лишним унижениям.

— Уйти? Я был вашим первым министром с момента вашего восхождения на престол, а если быть точным, то и раньше. Уйти — потому что завистники обвиняют меня в неразумном ведении войны? Но Вашему величеству лучше всех известно, что в этом поражении нет моей вины.

— Да, в поражении виновны чума, пожар, отсутствие денег — я знаю это, мой друг. Я знаю. Но у вас есть много врагов, которые твердо решили вас погубить. Вы уже не молоды. Почему бы вам не провести остаток ваших дней в приятном отдохновении? Думаю, так будет лучше для всех. Прислушайтесь ко мне: отдайте печать канцлера, пока ее не вырвали у вас силой и не обвинили вас во всех смертных грехах. Люди настроены воинственно.

— Я не отдам печать, пока меня не вынудят это сделать, — сказал Кларендон.

Карл пожал плечами и вышел из комнаты.

Барбара, знавшая, что Кларендон направился к королю и что разговор пойдет о его отставке, не могла скрыть своего ликования. Этого момента она ждала много лет — с тех пор, как он запретил своей жене бывать у нее.

Теперь, сидя у себя в спальне и возбужденно перешучиваясь с гостями, она ожидала известия о том, что позорное изгнание канцлера состоялось.

— Да кто он такой, чтобы запрещать своей жене водить со мною знакомство? — возмущалась Барбара. — Я была любовницей короля, а его родная дочь — любовницей герцога... пока она не вынудила его жениться. А как он тогда отрекался от своей негодницы-дочери! Как кричал, что пусть бы она лучше оставалась любовницей герцога, чем выходила за него!.. И при этом он же еще смел заявлять, что людям добродетельным негоже знаться с такими, как я. Старый дурак! Вот когда пришло время ему пожалеть о своей тогдашней добродетельности...

— Он вышел от короля! — радостно сообщил один из приятелей Барбары. — Он уже идет по саду!

Хозяйка немедленно выбежала из апартаментов, чтобы успеть полюбоваться унижением старика.

— Вот он идет! — крикнула она. — Вот идет бывший канцлер. Смотрите-ка: он уже задирает голову не так высоко, как раньше!

Барбара, а вслед за нею все ее гости разразились глумливым смехом.

Кларендон быстро прошел мимо, словно не замечая их.

Однако недруги Кларендона, и в первую очередь Бэкингем, не собирались довольствоваться отставкой старика. Они намерены были предъявить ему обвинения во множестве преступлений, и между прочим в том, что он тайно передавал иностранцам сведения, касающиеся важнейших государственных решений; а поскольку это уже было не что иное, как обвинение в государственной измене, то ясно было, что они жаждут крови бывшего канцлера.

Карл забеспокоился. Он вполне соглашался с тем, что Кларендон уже слишком стар для должности канцлера страны и что его поведение давно уже раздражает всех, кто с ним сталкивается, включая и самого короля, но он не хотел его смерти.

И хотя он был рад избавиться от навязчивых услуг Кларендона, но спокойно смотреть, как его друга ведут на плаху, он не мог.

Тогда он отправил к Кларендону посыльного и предупредил его, что если он сейчас же, немедленно, не покинет страну, то завтра может быть уже поздно: его будут судить за государственную измену.

Кларендон наконец понял всю серьезность положения.

В ту же ночь он выехал в Кале.

Барбара поздравляла себя с изгнанием Кларендона. Казалось, она опять начала обретать былую власть над королем — тем более что затянувшаяся история с Фрэнсис Стюарт закончилась как нельзя лучше. «Эта дурочка, — думала Барбара, — так уязвила самолюбие короля, что он ее век не простит».