Американец. Путь на Север - Игорь Гринчевский

Поставили и гидролизный цех. А куда деваться? Мне уксус нужен, как воздух, а из карбида его получать – никаких денег не хватит. А тут все просто – залили целлюлозу полупроцентным раствором серной кислоты, подогрели в автоклаве, подержали да известью погасили. А дальше все просто – осадочек профильтруй – и вот он, раствор глюкозы![140]

Кстати, участок этот охранять пришлось. Работнички мои быстро сообразили, что из глюкозы самогон хороший выходит. А ворованная глюкоза – она любого другого сырья дешевле. Так что им целых две выгоды получалось: и качественный продукт, и недорогой!

А там и хозяйки распробовали. И что с того, что этот «сахар деревянный» чуток горчит?[141] Все одно в варенье сгодится! И карамели ребятишкам наварить!

Вот и пришлось охрану налаживать! А то у меня весь продукт растащили бы!

А потом я подумал-подумал и стал глюкозу продавать. Недорого! Что ж я, зверь какой, со своих деньги драть? Сахар-песок в лавке шел по десять копеек за фунт. Ну а я по пять отдавал. Но не просто так, а в обмен. Тонну дров принес на завод, сдал – молодец! Получи талонов на полтора рубля и иди в лавку. Там тебе отоварят. Пятьдесят фунтов глюкозы выдадут. Мужикам с моего завода, понятное дело, этим заниматься некогда. Но вот пацанов в лес гоняли. А забегая вперед, скажу, что и из села Сороки, что рядом стояло, к нам потянулись. И очень радовались, что такой даровой сахар получили. Но и я не был в убытке. С той «лишней» тонны дров, что они сдавали, я глюкозы больше трехсот килограммов получал. Или семьсот пятьдесят фунтов.

Тищенко, правда, ворчал, что я мужиков к браконьерству поощряю. Но я не слушал. А то они себе дрова на зиму как-то иначе заготавливали?

Так я и уксус свой имел, и целлюлозу, и спирт. Правда, спирт пришлось охранять уже и от сторожей. Эх, падок наш мужик на дармовую выпивку! И ведь чаще даже не экономия его влечет, а приключение.

Но зато к концу августа я не просто отправил первый пароход с солью, чем сразу вышел на операционную рентабельность. Нет! Я наконец-то сумел запустить производство ацетилцеллюлозы[142]. Насколько я помнил, она и так была второй, после целлулоида, пластмассой, полученной человечеством. Так что я просто повторил ход истории. Только с небольшим опережением.

И тут, как раз, когда монтажники уже начали возвращаться на континент, а я был готов начать свой новый проект, в нашу глушь приехала Натали…»

Побережье Белого моря, неподалеку от села Сороки, 24 сентября (6 октября) 1898 года, суббота

– Ну, что ж вы, Юрий, – произнесла Натали с игривым упреком, – обещали еще в августе чудо показать, на которое вы нашу древесину расходуете, а уже сентябрь заканчивается! Пришлось к вам чуть ли не последним пароходом плыть!

– Ох, Натали, простите. Каюсь, грешен, совсем замотался! – улыбнулся и я. – Неужто из одного любопытства приехали?

– Ну что вы! Дел тут уйма. Отчет ваш для Союза принять…

– А чего тут принимать? Второй пароход с солью на материк под загрузкой стоит. Вы как раз им и приплыли. Так что мы, можно сказать, вышли на операционную безубыточность. На одной только соли отбиваем зарплату, топливо, дрова, химикаты, ремонты и налоги. А все остальное имеем, считай, даром.

– И что же это остальное? – с любопытством спросила Наталья.

– А вот смотрите. Как узнал, что вы приехали, специально для вас презентацию подготовил. Итак, попробуйте это варенье. Как оно вам?

– Нормально, только чуть горчит.

– Это из нашего продукта. Глюкоза называется. Вот попробуйте кофе с ней.

– Нормальный кофе! Только сахара многовато…

– А вот еще…

И я показал Наталье большие, на целое ведро[143], банки с уксусом, подготовленные для вывоза на материк, банки поменьше, объемом с четверть[144], – с ацетоном, а потом – белый порошок.

– А это что? – немного брезгливо ткнула она в непонятную белую субстанцию.

– Это – торжественно сказал я, – основной мой продукт. Ацетилцеллюлоза. Патент на нее я еще весной выправил. Основной продукт, с которого я и планирую получать деньги.

– А кому эта гадость может понадобиться? – неуверенно уточнила Наталья Дмитриевна. Да, это видно было, когда она Натали, когда Наталья, а когда и Наталья Дмитриевна. Причем я подозревал, что есть еще где-то и «госпожа Ухтомская», совсем уж официальная и недоступная.

– Многим! – усмехнулся я. – Но продавать я ее не буду. Только продукты из нее. Видите ли, Наталья Дмитриевна, продукт этот легко окрашивается и при нагревании и не менее легко прессуется в любую форму. Так что продавать я буду конечный продукт. Например, вот это!

И я показал ей набор гребней различной окраски и размера. А также линеек. Ведерок для воды. Стаканчиков. Заколок для галстука. Наручных браслетов. Бус.

Наталья была потрясена. А ведь она еще не видела главного.

– Та-дам! – И я показал ей свой сюрприз.

– Что это за уродец? – брезгливо уточнила она.

– Кукла… – растерянно ответил ей я. – Я хотел назвать ее Барби. Думал, что на этом как раз немало денег заработаю… А что не так, Натали?

– Все не так! – подумав, ответила она. – Во-первых, кукла должна быть красивая, привычных всем пропорций. А у вас она изображает какую-то тощую и длинную дылду вроде меня. Такую куклу у вас, Юрий, никто не купит![145] Погодите, я вам вечером нарисую, какой кукла должна быть, чтобы пользоваться успехом. А во-вторых, имя. Оно у вас какое-то американское. Но Америка нынче не в моде.

– А что в моде? – жадно уточнил я.

– В моде нынче Сиси, она же – Елизавета Баварская. Императрица Австрии и королева-консорт Венгрии. Ее на днях террорист какой-то убил[146], так все газеты только о ней и пишут. О ней и романтической любви к ней императора Франца-Иосифа. Планировалось-то, что он женится на ее старшей сестре, Елене. Но он, как увидел Сиси, думал только о ней.

«Ага! – сказал я себе. – Значит, у нас будут не Барби и Кен, а Сиси и Франц! Или, вернее, пока только Сиси. Если выпустить в продажу куклу правящего императора – могут неправильно понять. А вот куклу любимой жены, особенно, если сделать куклу похожей на юную Сиси, в которую он и влюбился, он должен понять и одобрить».