Падение царского режима. Том 5 - Павел Щёголев

Протопопов. — Да.

Председатель. — Так что, когда вы докладывали, он уже знал?

Протопопов. — Да, это было так. Вот я сижу (показывает), а государь, где вы сидите. И вот я говорю ему про довольно серьезное политическое движение, которое в то время было на юге, помнится в Ростове. Я говорю: «Вообще, государь, это вещь очень тяжелая в настоящее время, быть на должности министра внутренних дел. И только теперь я понимаю, насколько тут необходим верный человек». Вот буквально, что я ему сказал. Тогда он воззрился на меня. Я почувствовал неловкость. От этой неловкости я совершенно инстинктивно говорю: «Один Хвостов сколько сделал вреда». Он на меня так посмотрел, что я осекся. Это факт, и оттого я ему не сказал об этом. При этом нужно сказать, что царь бывший, он ужасно мало говорил. Он был очень мил, любезен. Но про дела никогда не говорил сам. Он скажет: «Да», «Так», «Я думаю». Но он ужасно каждое слово берег. Он очень был осторожный на словах человек, очень осторожный.

LIV.

Допрос С. П. Белецкого

21 июня 1917 года.

Содержание: Записка правых 1916 года с планом на случай революции. Борьба Трепова и Протопопова. Положение правых в конце 1916 года. Планы Протопопова. Объяснительная записка. Положение Белецкого. Маклаков и Протопопов. План дальнейшего письменного показания Белецкого. Очерк личности и карьеры Протопопова с замечаниями о Штюрмере, Манасевиче-Мануйлове, Татищеве, Щегловитове, Ширинском-Шихматове и др. Протопоповские предреволюционные планы и мероприятия. Отношение Белецкого к политике и революции. Растерянность Протопопова. Бланки для роспуска Думы. Протопопов — «агент». Просьба Белецкого.

Председатель. — Вы еще не окончили вашей работы?

Белецкий. — Нет, меня немножко отвлекает допрос следователя.

Председатель. — Я попрошу вас дать нам разъяснения вне очереди, по части денежной; я в Комиссии об этом вас спрашивать не буду, а вы удалитесь с одним из г.г. наших наблюдающих и ему дадите разъяснение. Я же задам один общий вопрос: не известен ли вам документ, который я оглашу. (Читает): «Так как в настоящее время уже не представляется сомнений в том, что Государственная Дума при поддержке так называемых общественных организаций вступает на явно революционный путь, ближайшим последствием чего, по возобновлении ее сессии, явится искание ею содействия мятежно настроенных масс, а затем ряд активных выступлений в сторону государственного, а, весьма вероятно, и династического переворота, надлежит теперь же подготовить, а в нужный момент незамедлительно осуществить ряд совершенно определенных и решительных мероприятий, клонящихся к подавлению мятежа, а именно: I. Назначить на высшие государственные посты министров, главноуправляющих и на высшие командные тыловые должности по военному ведомству (начальников округов, военных генерал-губернаторов) лиц, не только известных своей издавна засвидетельствованной и ничем не поколебимой и незаподозренной преданностью единой царской самодержавной власти, но и способных решительно и без колебаний на борьбу с наступающим мятежом и анархией. В сем отношении они должны быть единомышленны и твердо убеждены в том, что никакая иная примирительная политика невозможна. Они должны, кроме того, клятвенно засвидетельствовать перед лицом монарха свою готовность пасть в предстоящей борьбе, заранее на сей случай указать своих заместителей, а от монарха получить всю полноту власти. II. Государственная Дума должна быть немедленно манифестом государя императора распущена без указания срока нового ее созыва, но с определенным упоминанием о предстоящем коренном изменении некоторых статей (86, 87, 111 и 112) основных законов и положения о выборах в государственный совет и Думу. III. В обеих столицах, а равно в больших городах, где возможно ожидать особенно острых выступлений революционной толпы, должно быть тотчас же фактически введено военное положение (а если нужно, то и осадное) со всеми его последствиями до полевых судов включительно. IV. Имеющаяся в Петрограде военная сила в виде запасных батальонов гвардейских пехотных полков представляется вполне достаточной для подавления мятежа, однако, батальоны эти должны быть заблаговременно снабжены пулеметами и соответствующей артиллерией. В Москву должны быть отправлены некоторые из этих же батальонов, а в столицы и крупные центры, кроме того, поставлены те из имеющихся запасных кавалерийских частей, кои являются наиболее способными. Все находящиеся в отпусках или командировках либо числящиеся эвакуированными офицеры гвардии должны вступить в ряды своих батальонов. V. Тотчас же должны быть закрыты все органы левой и революционной печати и приняты все меры к усилению правых газет и к немедленному привлечению на сторону правительства хотя бы одного из крупных умеренных газетных предприятий. VI. Все заводы, мастерские и предприятия, работающие на оборону, должны быть милитаризированы с перечислением всех рабочих, пользующихся так называемой отсрочкой, в разряд призванных под знамена и с подчинением их всех законам военного времени. VII. Во все главные и местные комитеты союзов земств и городов, во все их отделы, а равно во все военнопромышленные комитеты и во все содержимые сими учреждениями заведения, мастерские, лазареты, поезда и проч. должны быть назначены в тылу правительственные комиссары, а на фронт коменданты из эвакуированных офицеров для наблюдения за расходованием отпускаемых казною сумм и для совершенного пресечения революционной пропаганды среди нижних чинов со стороны личного состава, который должен быть подчинен указанным агентам правительства. VIII. Всем генерал-губернаторам, губернаторам и представителям высшей администрации в провинции должно быть предоставлено право немедленного собственною властью удаления от должности тех чинов всех рангов и ведомств, кои оказались бы участниками антиправительственных выступлений, либо проявили в сем отношении слабость или растерянность. IX. Государственный совет остается впредь до общего пересмотра основных и выборных законов и окончания войны, но все исходящие из него законопроекты впредь представляются на высочайшее благоусмотрение с мнением большинства и меньшинства. Самый состав его должен быть обновлен таким образом, чтобы в числе назначенных по высочайшему повелению лиц не было ни одного из участников так называемого прогрессивного блока». Одним словом, это — целый громадный план не только обороны, но и нападения.

Белецкий. — Скажите, там подписи нет?

Председатель. — Нет.

Белецкий. — Я уже об этом писал.

Председатель. — Время определяется содержанием этой записки?

Белецкий. — Вероятно, это относится к другому периоду. Я считаю, что в декабрьском периоде таких посланий от влиятельного правого кружка не было. Была лишь та записка, которую я вам дал. Это есть отражение кружка Римского-Корсакова, а эта записка, я потом вспомнил…

Председатель. — Может быть, вы просмотрите?

Белецкий. — Нет, нет. Я более или менее знаком со всеми начинаниями в этой области. Если бы это к декабрю относилось, то здесь не говорилось бы о необходимости введения в Петрограде и Москве такого положения, выделения двух столиц в особую административную единицу, потому что уже в эту пору, как вы сами хорошо знаете, по желанию Протопопова, было осуществлено в Петрограде осадное положение. Уже в начале января была особая записка Протопопова, и Петроград был выделен в особую административную единицу и подчинен не генералу Рузскому, которому не верили верхи, в особенности Протопопов, а ставке; это было желание Протопопова и Щегловитова. Эта записка относится к периоду более раннему, к тому периоду времени, когда Штюрмер был председателем совета министров и когда правые круги, считая его носителем своих пожеланий, составили в кружке Римского-Корсакова особую записку государю о необходимости общего изменения курса политики. В ту пору, вы помните, было первое выступление антидинастического характера в Государственной Думе. Это было фактическим последствием того политического салона, который обсуждал политические вопросы. Этого я коснулся в своих записках.

Председатель. — Штюрмеровского кружка?

Белецкий. — Да. Штюрмер этой записки государю своевременно не представил. Он боялся, что она не отвечает тому либеральному настроению, которое было отмечено в его декларации. Я коснулся и этого вопроса. Тогда записка эта второй раз была отпечатана и передана князю Голицыну. Князь Голицын, от себя, отвез в последние дни Штюрмеровского премьерства и передал ее. Князь Голицын был товарищем государыни, заступающим ее место в обществе оказания помощи нашим военно-пленным заграницей, и пользовался особым доверием. Он, по своим убеждениям, когда я встретил его в первом департаменте правительствующего сената, всегда тяготел к более умеренному правому, консервативному кружку, а не к крайнему правому. Он постоянно принимал участие, редко выступая сам лично, но присутствуя и поддерживая начинания, во всех политических слоях, в которых и мне приходилось бывать. Вот тогда князь Голицын взял на себя передать эту записку государю. Это было как раз в последние дни Штюрмера, правые это поставили Штюрмеру в особую вину и поддержки ему не оказали. Дальнейшее время будет время Треповской политики, которая тоже нисколько не отвечала пожеланиям правых; но это было время перелетное: время деятельности Протопопова и Трепова, время борьбы; Трепов, в конце концов, был побежден. Тогда острые события сменялись одно за другим. Так что эта записка обрисовывает события последнего времени, но была написана немножко раньше. В сущности, события того времени, антидинастическое выступление против императрицы в Государственной Думе, история с Распутиным, озлобление против правительства, — все это уже показало ярко позиции двух направлений. Только нерешительность правительства, борьба за местничество из-за личных интересов, помешала провести сразу то, что в записке намечено. Петроград уже в эту минуту был выделен в особую единицу. Имелось в виду сделать его гораздо более сильным, поставить в зависимость от ставки. Таких кружковых собраний правых почти не было. Это было время даже некоторого недовольства и на Щегловитова среди правых фракций государственного совета, за пополнение государственного совета; время раздробления сил правых организаций. Они разбились на маленькие кружки, их деятельность совершенно не получала отражения. Единственно два человека имели влияние — И. Г. Щегловитов и А. Д. Протопопов. Протопопов послал государыне, для отправки государю, свою особую записку. Я не знаю, нашли ли ее при аресте, по всей вероятности, копия этой записки есть. Это исходило от него лично. Конечно, в духе крайних правых пожеланий, потому что Протопопов тогда совершенно перешел на правую сторону, и курс своей политики вел в этом направлении.