На рубеже веков. Очерки истории русской психологии конца XIX — начала ХХ века - Елена Александровна Будилова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бердяев отрицал возможность применения материализма к познанию общества на том основании, что «социальный процесс есть прежде всего психическое взаимодействие людей» (с. 195). Монизм в социологии Бердяев видел в отождествлении общественного бытия с общественным сознанием и давал идеалистическое толкование марксистскому пониманию истории. «Исторический материализм, монистический по своему духу, не должен видеть внутри исторического процесса дуализм духа и материи, психического и физического, для него есть только единое социальное, и это единое с философской точки зрения есть психическое» (с. 87–88). Он приходил к выводу, что социальное развитие проникнуто социально-психологической причинностью. «Для нас социальная причинность насквозь психическая, и одно психическое, например, идеологические построения, объясняется другим — психическим же.» (с. 88).
От легального марксизма Н. А. Бердяев перешел к богоискательству. В этот период он видел решение задач общественного развития в выработке нового религиозного сознания, которое вносится в общественное сознание и бытие. Деятельность религиозно понимаемой личности трактуется как мистическое общение с богом и через него с другими личностями. От психологических категорий Бердяев перешел к мистико-религиозным понятиям, а далее к обоснованию христианского экзистенциализма. Эмигрировав в первые годы Советской власти, он уже за рубежом развивал свое религиозное учение, которое использовалось и используется для антикоммунистической и антисоветской пропаганды.
Психологизм сказался в эволюции философских взглядов А. А. Богданова, который с 1896 г. был социал-демократом, при подготовке первой русской революции примыкал к большевикам и отошел от них в годы реакции. Ошибочное толкование проблем психологии в их отношении к марксистским взглядам на общественное бытие и общественное сознание включалось в предпринятую им философскую ревизию марксизма с махистских позиций. Богданов, не раз резко критиковавший Бердяева, оказался вместе с ним в утверждении тождественности общественного сознания и общественного бытия. Он совершал это отождествление на том основании, что производственные отношения есть «группа первично организующих идеологических комбинаций» (Богданов, 1906, кн. 3, с. 54). Принцип монизма в социологии он формулировал таким образом: «Без сознания нет общения. Поэтому социальная жизнь во всех своих проявлениях есть сознательно-психическая. Социальность нераздельна с сознательностью. Общественное бытие и общественное сознание в точном смысле этих слов тождественны» (там же, с. 57). «Техника», которая, по определению Богданова, составляет базис идеологии, также имеет «психический характер». Он писал, что идеология — «определенная частная сфера социальной психологии, а экономия — это другая область той же социальной психологии» (там же). Он полагал, что современная ему социальная психология достигла в своем развитии степени «сравнительно точной науки», а потому «старая формулировка исторического монизма, не переставая быть верною в своей основе, уже не вполне нас удовлетворяет» (там же, с. 40).
Психологизм в социологии во всех его разновидностях подвергся уничтожающей критике Г. В. Плеханова и В. И. Ленина, утверждавших диалектико-материалистическое понимание роли и значения психологического фактора в развитии общества, обосновывавших марксистский подход к социально-психологическим явлениям и дававших их анализ для возможно полного учета и выяснения всех особенностей психологии разных слоев общества в массовом революционном движении.
Проблемы социальной психологии в социологии марксизма ставились и решались в условиях идейной борьбы с противниками марксистской теории и в революционной практике. В 1890-е годы вопрос о психологических и экономических факторах исторического процесса, о роли личности в истории стал предметом ожесточенных споров. Вопрос этот обсуждался в журнальных статьях, научных монографиях, научно-популярной литературе. В полемике принимали участие Н. К. Михайловский, Н. И. Кареев, Г. В. Плеханов и др.[5] В этом аспекте шло и обсуждение социально-психологических проблем, поскольку важным было выяснение роли народных масс в революционном движении и места общественной психологии в социальной жизни.
В 1895 гг. В. Плеханов выпустил под псевдонимом Н. Бельтов свою ставшую широко известной книгу «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю». Перед Плехановым стояла задача пропаганды марксизма, его социологической концепции и критики как субъективистских взглядов и связанной с ними психологизации социологии, так и вульгарно-экономических воззрений. Книга Плеханова была ответом «гг. Михайловскому, Карееву и компании», как указывал автор в подзаголовке. Ответ Карееву был вызван его статьей об экономическом материализме, помещенной в «Вестнике Европы» за 1894 г., затем воспроизведенной в книге «Старые и новые этюды об экономическом материализме» (1896 г.). Там критика работы Плеханова была дана отдельной главой, в которой Кареев повторил свои соображения о психологических основах общественного развития.
На книгу Плеханова немедленно откликнулся его главный противник Н. К. Михайловский. В «Русском богатстве» (1895, № 1) была помещена его статья «Литература и жизнь». Плеханов ответил ему статьей «Несколько слов нашим противникам»[6]. В 1898 г. в журнале «Научное обозрение» была опубликована статья Плеханова «К вопросу о роли личности в истории».
Плеханову, одному из первых пропагандистов марксизма в России, надо было ответить и тем, кто, как Михайловский и Кареев, считали личность субъектом истории, ратовали за психологическое объяснение общественного развития, и тем, кто отказывался от признания роли и значения деятельности личности. Плеханов наносил удары не только народничеству, но и легальному марксизму, деятели которого, в первую очередь П. Б. Струве, критикуя субъективную школу в социологии, извращали марксизм, заявляя, что концепция марксизма в отношении общественного развития исчерпывается экономическими отношениями. «Социологическое учение „экономический материализм“ диаметрально противоположно „субъективному идеализму“, — писал Струве. — Оно просто игнорирует личность как социологическую величину» (Струве, 1894, с 30). В этой обстановке выступление Плеханова вносило новый смысл в противостояние субъективной социологии и экономического материализма, которым подменялся марксизм.
После выхода книги Кареева «Старые и новые этюды об экономическом материализме» Плеханов в статье «О материалистическом понимании истории» снова обратился к теории марксизма.
Главным в полемике был вопрос об объективных закономерностях исторического развития. Плеханов раскрывал объективный характер общественного развития, оценивал роль личности и народных масс в истории, противопоставлял марксистское учение народническим взглядам на «героев и толпу». Существенным было объяснение того, как марксизм относится к социально-психологическим проблемам, поскольку и противники марксизма, и его мнимые последователи — те, кто, прикрываясь марксизмом, извращали его, уверяли, что признание объективных законов общественного развития не совместимо с признанием значения психологического фактора в общественном развитии. Плеханов отстаивал признание марксизмом роли психологии людей в общественной жизни и с этим связывал решение марксизмом вопроса о детерминации психологии людей той или иной общности, той или иной исторической эпохи условиями их жизни.
Лаврову, Михайловскому и другим народникам, отказывавшимся признавать роль народных масс, классов в истории, считавших народные массы неспособными к сознательным и организованным действиям и полагавшим, что только герои, «критически мыслящие личности», могут привести в действие народные массы, Плеханов противопоставил марксистский взгляд на
