Наследство - Владимир Топорков

– Ну, обычные «Жигули», знаете, машина такая… удобная вещь для хозяйства… за грибами ездить.

Мария Дмитриевна зло засмеялась:

– А на какие шиши, извините, её, машину эту, купить, а? Небось она денег стоит, так?

– Самая дешёвая – около семи тысяч… – Дубиков говорил спокойно, сдержанно.

Мария Дмитриевна зашлась в кашле.

– Да кто это вам наплёл про машину-то? Может, дурак мой по пьянке? Он любит прихвастнуть, мёдом не корми. Всё из кожи лезет, хочет как начальники жить, да только ничего не получается, в бутылку надо поменьше заглядывать.

– Пьёт?

– Да уж не на хлеб мажет! Слаще сахара ему она! Вот и к вам угодил небось из-за неё, голубушки?

– Подрался в ресторане.

– Совсем сдурел мужик, – вскричала низким голосом Мария Дмитриевна. – Водка начисто мозги разжижила. Без ней, проклятой, дня не живёт. Ну, и долго продержите?

– Пятнадцать суток, как положено…

– Не продержите, небось дружки постараются, выпустят.

– Какие дружки? – Дубиков с нескрываемым интересом уставился на собеседницу.

– Да разве мало их у него? Как у загульного кобеля, поди! А я, грешница, скажу вам ото всей души – устала, больше сил моих нет, от вина этого проклятого, хоть бы оно совсем пересохло. Может, правительство надумает и бросит её выпускать, а? У вас в милиции не слышно об этом?

– Не слышно, Мария Дмитриевна, не слышно. – Дубиков засмеялся. – Так значит, не собирался он машину покупать?

– Ну что вы пристали – машина да машина! Лучше скажите – передачки там у вас для этих… ну, как мой, принимают или нет? Ведь с голоду, поди, мучается.

– Не положено им передачу…

– Не положено? Вот, дурак, втесался-то! А всё поездки эти. Как в Ефимов съездит – обязательно пьяненький вернётся.

– Наверное, там угощают хорошо?

– Да как на эту крупорушку поедет, так и напивается всякий раз.

Дубиков достал из сумки бланк протокола, записал содержание разговора с Марией Дмитриевной, попросил расписаться. Она буквально на глазах сникла, нервно потёрла руки.

– А за что расписываться-то?

– Ну, что машину не хотели покупать и сбережений на эти цели не имели…

– Какие у нас сбережения! Дочь вот прошлым месяцем замуж выдали. А это, дело известное, разорение одно… Только на свадьбу тысячу двести рублей ухлопали. Хорошо, что сваты помогли, а то совсем разорились бы.

Пора было уходить. Разговор с Марией Дмитриевной всех тайн Кузьмина, конечно, не раскрыл, но некоторые важные пометки Дубиков для себя сделал. И прежде всего – никаких сбережений этот человек не имел. Теперь предстояло выяснить, как и откуда появились у Кузьмина деньги. Впрочем, и здесь появилась одна важная деталь: видно, не случайно жена про Ефимов вспомнила. Придётся ехать туда, изучать все торговые операции на мелькрупкомбинате.

Но прежде всего решил Дубиков поговорить с председателем колхоза Дунаевым, тем более, что, если верить Фокину, тот проявляет озабоченность судьбой Кузьмина. И, беседуя с Дунаевым, Дубиков заметил, что председатель колхоза слушал заинтересованно, весь напрягся, как пружина. Поначалу следователь решил, что Дунаеву крайне неприятна эта история только потому, что Кузьмин опозорил своим поведением колхозный коллектив. Но Егор Васильевич вдруг раздражённо, зло сказал:

– Да вам, смотрю я, нечего делать… Раздули кадилом канитель. Ну, переел человек водки, не сдержался, дал по морде двум соплякам, и что, сразу в преступники его?

– Нас сейчас не пьяные похождения Кузьмина интересуют, – стараясь не повышать тона, возразил Дубиков. – Тут всё ясно, как дважды два. Но при задержании у Кузьмина обнаружена большая сумма денег. Михаил Степанович утверждает, что деньги эти – его собственные, собранные на машину, а жена его заявила, что таких денег у мужа никак не могло быть. На это что скажете?

– Ну, а я-то что? – По лицу Дунаева скользнула хмурая тень, он отвернулся, уставился в окно, всем своим видом подчёркивая, что разговор ему неприятен.

Тогда Дубиков передал председателю слова жены Кузьмина про мелькрупкомбинат, и Дунаев, отмахиваясь, словно от надоедавшей занудливой мухи, сказал холодно:

– Не помощник я вам в этих делах. Разве председатель знает всё, что в колхозе делается? Это не отдел милиции, где пятьдесят человек работают. Да и то небось не про всякого начальник в курсе, кто чем занимается: водку пьёт или дуги гнёт. А у меня команда большая, и за каждым глаз да глаз нужен.

– Но ведь должен же хоть кто-то знать, какие материальные ценности отпускались Кузьмину?

– В бухгалтерии, наверное, знают, – равнодушно зевнул Дунаев.

Дубиков вышел из кабинета и отправился в бухгалтерию, где долго объяснял худой девице с завитыми кучерявыми волосами, что ему нужно. Она минут десять ковырялась в потрёпанных бухгалтерских книгах, шевеля губами. Наконец тряхнула своими кудряшками, проговорила:

– Вот, Михаил Степанович последний раз сдавал гречку на переработку в декабре.

– Квитанция есть?

– А как же – ордер, и по кладовой он прошёл.

– Тогда я попрошу вас подготовить копию этого документа.

Девица передёрнула плечами, точно за ворот её бежевой кофточки покатились холодные струи стылого осеннего дождя, и проворчала:

– Без председателя не могу…

Опять пришлось идти к Дунаеву, и тот хохотнул:

– Ну что, Шерлок Холмс, наклюнулась удача какая?

– В нашем деле удача – вещь редкая. Скорее клад найдёшь, чем улику. – Дубиков был уверен, что Кузьмин отправлял гречиху на переработку, безусловно, с ведома председателя, и теперь решил «сыграть под простачка», вздохнул грустно: – Какие у нас удачи – так, бумажки собираем. Кстати, вы скажите своим работникам, чтобы мне содействие оказали…

– Какое такое содействие?

– Копию снять с одного документа.

– Ну вот, началось, – Дунаев скривился. – Говорил же я, что вы без того не можете, чтоб человека не мытарить, бумажками разными к стенке припирать, как медведя рогатиной…

– Да что вы расходились-то, Егор Васильевич? – Дубикова наконец рассердило это шипение. – Каждый человек отвечает за свою работу и должен делать её добросовестно.

Видимо, и Дунаев понял, что перегнул палку. Он молча нажал кнопку звонка, и вскоре в кабинете появилась девица с завитушками, а уже через несколько минут нужная копия лежала в милицейской, потрескавшейся от времени сумке Дубикова, и теперь можно было держать путь в Ефимов.

Дубиков ездил часто, следовательский хлеб – это хлеб на колёсах, приходится за день мотаться столько, что устаёшь до чёртиков. Сейчас он добрался до автостанции, купил билет, уселся в автобус и на память пришло совсем недавнее дело…

Под октябрьские праздники в небольшом соседнем городке угнали такси. Об угоне в их отдел сообщили спустя двадцать минут, но не так просто ночью перекрыть дороги, чтоб серой мышью не проскользнула угнанная автомашина.

Дубиков, дежуривший по отделу, выехал с бригадой на трассу, связывающую тот городок с областным центром, и опоздал. Опоздал всего на несколько минут, но таких важных, таких дорогих… На перекрёстке лучи фар выхватили из темноты трактор «Беларусь» на обочине, и Дубиков приказал остановиться. Двигатель машины смолк, и в глухой осенней ночи послышался сдавленный стон.

Николай Сергеевич подбежал к трактору, раскрыл дверцу кабины, отметив про себя, что металл сохранил тепло – значит, ещё недавно «Беларусь» работал. Стон, громкий, пронзительный, опять разорвал тишину ночи, и Дубиков, нащупав ногой подножку и распахнув дверцу кабины, крикнул в темноту:

– Сюда, на трактор, светите!

Яркий сноп света ударил по заляпанным стёклам, и Дубиков увидел человека в грязной фуфайке, привалившегося к спинке сиденья и судорожно хватающегося руками за правый бок. Меж дрожащих пальцев сочилась пенящаяся кровь. Вместе с подоспевшими милиционерами Дубиков начал осторожно вытаскивать раненого, и тот застонал ещё громче, просто захлебнулся в крике, а руки всё стремились прикрыть живот справа, где была, видимо, ножевая или огнестрельная рана.

Дубиков склонился над трактористом.

– Мы – милиция! Что случилось, можете объяснить?

– Ищите такси жёлтого цвета… Там трое, они шофёра убили и меня… ножом пырнули…

– Где таксист? – крикнул Дубиков.

– Не знаю, может, в машине… Я выстрелы слышал…

Потом, когда тракторист оклемался в больнице (рана в живот оказалась не очень опасной, хотя и не обошлось без операции – нож коснулся кишечника), Дубиков восстановил все перипетии этой истории. Вячеслав Кречетов возвращался с поля, где буксировал автомашины со свёклой. Выскочил на трассу, чтобы ехать домой, и тут начал глохнуть дизель. Время ещё не позднее – около шести, только-только загустела, стала непроницаемой темнота. До деревни было недалеко, и Славка мог бы бросить трактор, оставив его до завтрашнего утра, но что будет с машиной за ночь? Подраспустились братья славяне, крадут всё, что под руку попадёт, и кто даст гарантию, что завтра от трактора не останутся только рожки да ножки!