Контора Игрек - Антон Орлов

– Я взял его след. Ждите здесь.

Существо скользнуло в туман. На мерзлой земле лежал антиграв Стива, чуть поодаль валялись ошметья его скафандра и шлем, а также несколько пустых ярко-красных баллонов, оставшихся после Поля и Саймона Клисса. Тина толкнула один из них носком ботинка, он откатился.

– Хотел бы я побеседовать с Лейлой, – процедил Лиргисо.

– Нет, – отрезала Тина. – Не будешь ты с ней больше беседовать. Если бы не ты, ничего бы не случилось.

– Это Стив оставил его здесь одного.

– Из-за тебя.

– Тина, прошу, выслушай меня! Я расскажу, как все было. Поль боялся за вас и глядел на Норну, словно околдованный. Ты бы видела его глаза… Когда я на него смотрел, у меня сердце разрывалось. Я люблю Поля, что бы ты на этот счет ни думала, и мне хотелось защитить и успокоить его. Я нарочно был с ним груб – знаешь, те мелкие уколы, из-за которых он так забавно злится, – но он ни на что не реагировал. Представь себе его лицо за щитком шлема, неподвижное и бледное, будто ледяное, а зрачки – розовые, до краев наполненные стылым светом этой ужасной луны. Тогда я попробовал напугать его, и это, хвала всем демонам, вернуло его к жизни. Психологический прием, как выражаются люди. Со мной Поль был бы в безопасности, и я хотел объяснить это Стиву, но тот не стал меня слушать. Фласс, любой неглупый человек или энбоно понял бы, какую цель я преследую, однако Стив слишком далек от нас, наши душевные движения для него непостижимы – и вот тебе еще одно доказательство! Это он во всем виноват.

– Ты, – не сдалась Тина. – Ага, конечно, защитил и успокоил! Ты, что ли, так получил по мозгам от того конторского экстрасенса, что совсем соображать перестал? Хотя дело не в этом… Ты привык подавлять и запугивать и по-другому просто не умеешь, даже когда хочешь проявить заботу. Если у человека болит зуб, надо хорошенько треснуть его по голове – тогда ему точно станет не до зубной боли, гарантия сто процентов.

Лиргисо молчал. Тина не верила в то, что он способен измениться, но, может, теперь до него хоть что-нибудь дойдет. Главное, чтобы нашелся Поль… живой. Она тоже виновата в том, что произошло. Окоротить Лиргисо давно уже стоило. Тину его насмешки и нападки не задевали, она отвечала ему в том же духе, и ей было даже интересно, что он еще придумает, – для обоих это была игра, и каждый знал, что противник неуязвим. Но Поль другой, и нельзя было позволять Лиргисо вести себя так же с ним.

Из тумана, окутывающего основания друз, выползла длинная черная гусеница.

– Его там нет. В том месте, где след обрывается, я обнаружил чужие следы. Видимо, те, кто его забрал, спустились на антигравах. Отправляйтесь на Канпеи, я немного задержусь.

В прошлый раз Стиву пришлось умереть, чтобы снова стать человеком, но Тина этого не видела. Лиргисо телепортировал ее вместе с девочками в дом на Канпеи, Стив появился чуть позже, – такой, как обычно, – и доставил всех троих на яхту, потом они с Тиной надели скафандры – и снова на Рузу.

Свет в белой комнате с глянцевой надувной мебелью вспыхнул через секунду после возвращения хозяев. Тина подняла щиток шлема, взглянула на Живущего-в-Прохладе. Его треугольное лицо было осунувшимся и злым.

– Тина, он непростительно беззащитен! На Лярне за такое преступление полагалась смертная казнь. Подумать только, Поль – и Саймон Клисс! Фласс, и надо же было, чтобы они встретились…

– Где сейчас этот Клисс?

– Блаженствует у меня на яхте. Надеюсь, ты на него не претендуешь? Записи допросов вы получите, но допрашивать его я буду сам.

– Если найдешь свою яхту в целости и сохранности, – мрачно сострила Тина.

– Фласс, не надо так шутить! На этот раз я принял меры предосторожности. Я тебя покидаю, я должен открыть в рузианской Сети именной почтовый ящик. Если те, кто захватил Поля, намерены получить выкуп, нужно дать им возможность со мной связаться. А если это люди из «Конторы», надо узнать у Клисса, где находится их корабль.

– Думаю, сейчас он уже не там, где был перед побегом Клисса. Наверняка они сменили дислокацию.

– Связь через «торпеды», – бросил Лиргисо перед тем, как исчезнуть.

«Если Стив появится в течение десяти минут… Нет, лучше ничего не загадывать».

Это был уже не тот «Гиппогриф», который Римма покинула несколько часов назад.

…В организации выявили внутреннего врага, мутанта-экстрасенса, и это оказался не кто иной, как сам Маршал. Он повывинчивал из всех пси-излучателей важные детали, так что, когда ребята из Отдела контрразведки вскрыли его сейф и добрались до оружия, это не дало им решающего перевеса, и разоблаченный враг сбежал. Внутрикорабельная система слежения накрылась, и связь то же самое. Одни утверждали, что это работа Маршала, другие кивали на Лорехауна и его сторонников: приняли меры, чтобы Маршал не смог обратиться к команде и воспользоваться своей харизмой. Новым Маршалом стал Лорехаун, и в кают-компании уже висит подборка его приказов: о строжайшем соблюдении дисциплины и субординации, о сухом законе, об уставном и неуставном внешнем виде (ты, Римма, вымой-ка голову да найди и постирай свою форму, а то попадешься на глаза новому – и сразу на гауптвахту). Говорят, порядки в «Конторе» теперь будут не те, что раньше…

Римма все больше мрачнела: власть захватили бюрократы-показушники, на борту неразбериха, а те, кто еще вчера готов был пойти за Маршалом в огонь и в воду, невнятно бормочут, что «не разглядели врага». Не все, конечно: некоторые не поверили в то, что он мутант, и считали это пропагандистской уловкой заговорщиков.

Напустив на себя деловитый вид, Римма бродила по «Гиппогрифу», присматривалась, прислушивалась, пыталась разобраться – и в обстановке, и в собственных чувствах. Не хотелось ей служить под началом у штабного бюрократа Лорехауна, никакой он не Маршал!

Пресловутый сухой закон многие саботировали, но Кирч это казалось мальчишеской глупостью: надо протестовать с умом, а не напиваться до поросячьего визга. На межпалубной лестнице ей пришлось перешагнуть через пьяного ремонтника, разлегшегося поперек ступеней. Он попытался поймать Римму за щиколотку, но получил пинка.

Еще один подвыпивший ремонтник, в шлеме с затемненным щитком, попался ей в коридоре шестого отсека – брел куда-то, пошатываясь, и с разгильдяйской небрежностью тащил сварочный аппарат. Небрежность в «Конторе» ценилась – но она должна свидетельствовать о крутизне и профессионализме, а этот парень держит свой инструмент, словно случайный предмет, который и не нужен ему, и выбрасывать неохота. Никакого шика. Наверное, «салага» вроде Роберта. Поглядев ему вслед, Римма заметила, что повернул он прямехонько к штрафному седьмому отсеку, и ухмыльнулась: ага, туда тебе и дорога.