История России с древнейших времен Том 3 - Сергей Соловьев

Как бы то ни было, князья повиновались Симеону; Тверь не думала более о борьбе: князь ее Всеволод Александрович отказался от мести за отца своего сыну Калиты и отдал за Симеона московского сестру свою Марию в 1346 году, а в 1349 году племянник Александров Михаил, сын великого князя тверского, Василия Михайловича, женился на дочери Симеоновой. В 1351 году летопись упоминает о походе Симеона с двумя братьями - Иваном и Андреем на Смоленск, но послы смоленские встретили его на реке Угре и заключили мир; причины похода и условия мира неизвестны. В то время как Симеон по смерти отца своего находился в Орде, новгородские молодцы, как называет их летописец, повоевали и пожгли Устюжну; жители последней нагнали их и отняли добычу; но потом молодцы эти повоевали Белозерскую волость. Мы видели, что Калита купил Белозерск; Симеон должен был смотреть на этот город уже как на свою собственность; когда он возвратился из Орды, то первым его делом было послать в Торжок за сбором дани, причем сборщики стали притеснять жителей. Новоторжцы послали просить помощи у новгородцев, и те отправили войско, которое внезапно овладело Торжком, схватило великокняжеских наместников и сборщиков дани, перековало их с женами и детьми, укрепило город, а новгородцы между тем послали в Москву сказать Симеону: «Ты еще не сел у нас на княжении, а уже бояре твои насильничают». Новоторжцы, боясь мести великого князя, послали сказать новгородцам, чтоб они садились на коней и спешили к ним на помощь; но чернь новгородская не захотела выступить в поход. Тогда новоторжская чернь, видя, что из Новгорода рать не приходит, встала на бояр, говоря: «Зачем вы призвали новгородцев? Они перехватали княжих людей, и нам теперь приходится за это погибать!» Черные люди вооружились, надели брони, пошли на дворы, где содержались московские пленники, освободили их, а новгородцев выпроводили из города, потом бросились на своих бояр, домы их разграбили, хоромы развезли, села опустошили, одного боярина Семена Внучка убили на вече, остальные убежали в Новгород. Между тем в Москве был съезд всем князьям русским - Симеон Гордый шел в поход на Новгород; с ним вместе отправился и митрополит Феогност. Новгородцы, узнав, что великий князь в Торжке со всею землею Низовскою, начали собирать всю свою волость к себе в город, но сперва попытались кончить дело миром: владыку Василия отправили бить челом к митрополиту, а тысяцкого с боярами - к великому князю. Симеон согласился на мир по старым грамотам новгородским, но. взял за это черный бор по всей волости, и 1000 рублей с Торжка, после чего отпустил наместника в Новгород. По некоторым известиям, Симеон кроме денег потребовал еще неслыханного до тех пор унижения от послов новгородских; прозвание Гордый побуждает верить этому свидетельству. Только в 1347 году Симеон по зову владыки Василия, приезжавшего за тем в Москву, отправился в Новгород, где сел на стол и пробыл три недели.

Сторон княжеских теперь не могло быть более в Новгороде, ибо нельзя стало более выбирать из многих князей; но существование сильных сторон боярских очевидно из рассказов летописца о внутренних делах Новгорода. Под 1342 годом летописец упоминает о смерти посадника Варфоломея, сына Юрия Мишинича; место его заступил прежний посадник Федор Данилович. Вскоре после этого Лука Варфоломеич, как видно сын умершего посадника, против воли Новгорода, не взявши благословения ни у митрополита, ни у владыки, собравши бродячих холопей, пошел за Волок на Двину, поставил городок Орлец и, набравши емчан, опустошил всю землю Заволоцкую по Двине, взял все погосты на щит; потом, отпустивши сына своего Оницифора на Вагу, выехал воевать только с двумястами человек и был убит заволочанами. Когда пришла в Новгород весть о смерти Луки, то черные люди встали на какого-то Андрюшку да на посадника Федора Даниловича, пограбили их домы и села, обвиняя их в убийстве Луки. Федор и Андрюшка убежали в Копорье и сидели там всю зиму до великого поста, когда возвратился с Ваги Оницифор и стал бить на них челом Новгороду. «Федор и Андрюшка заслали убить моего отца», - говорил он. Владыка и Новгород послали архимандрита с боярами в Копорье привести оттуда обвиненных; Федор и Андрей приехали и объявили: «Не думали мы на брата своего Луку, чтоб его убить, не засылали на него». Тогда Оницифор вместе с Матвеем собрали вече у св. Софии, а Федор и Андрей собрали другое вече на Ярославовом дворе; Оницифор и Матвей послали было на это вече владыку, но, не дождавшись его возвращения, ударили на Ярославов двор, были разбиты, Матвей Коска (Козка) с сыном попались в руки врагов, а Оницифор убежал с своими пособниками. Это случилось утром; а после обеда вооружился весь город, разделившись на две стороны; однако владыка Василий с великокняжеским наместником Борисом помирили граждан: крест был возвеличен, а дьявол посрамлен, говорит летописец. После этого, как видно, посадником был избран Евстафий Дворянинец; но в 1345 г. он был лишен посадничества, которое было отдано упомянутому выше Матвею Варфоломеевичу, по всем вероятностям дяде Оницифорову, сыну покойного посадника Варфоломея. «Божиею благодатию, - говорит летописец, - не было лиха между ними», т. е. между старым и новым посадником. Потом, как видно, Матвей опять скоро был свергнут и замещен Дворянинцем, по смерти которого видим в 1348 году посадником опять Федора Даниловича. В 1350 году Федор Данилович был свергнут, и посадничество отдано известному Оницифору Лукиничу, но этим дело не кончилось: скоро Федора выгнали с тремя братьями, пограбили домы их и всю Прусскую улицу; изгнанники отправились сперва во Псков, а потом в Копорье.

В остальных княжествах происходили волнения другого рода. В Твери до 1346 года княжил Константин Михайлович. Стремясь, подобно всем князьям, усилить себя на счет родичей, он начал теснить вдову брата своего Александра, Анастасию, и сына его, Всеволода Александровича, князя холмского, силою захватывал бояр и слуг их. Всеволод не мог сносить этих притеснений и ушел в Москву к Симеону; потом в том же 1346 г. и Константин и Всеволод поехали в Орду, где Константин умер, а Всеволод выхлопотал у хана ярлык на княжение, несмотря на то что у него оставался еще дядя, Василий Михайлович, князь кашинский. Последний, услыхав о братней смерти, спешил также в Орду, но, зная, что туда незачем ездить с пустыми руками, взял дань с племянниковой Холмской волости и отправился; Всеволод, узнавши о поступке дяди и о поездке его в Орду, выехал оттуда к нему навстречу вместе с ханским послом и ограбил его, вследствие чего Василий должен был возвратиться в свою отчину - Кашин. Понятно, что вражда между дядею и племянником не кончилась этим, а только началась. «Была между ними ссора, - говорит летописец, - а людям тверским тягость, и многие люди тверские от такого нестроения разошлись; вражда была сильная между князьями, чуть-чуть не дошло до кровопролития». Однако любопытно, что кровопролития не было: не любили его северные князья, старались кончить дело какими-нибудь другими средствами. В 1349 году епископу Феодору удалось помирить князей; Всеволод уступил Тверь дяде, и оба укрепились между собою крестным целованием, поклялись жить в совете и единстве, и вот когда узнали, что князья помирились, то пошли к ним отовсюду люди в города их и волости, народонаселение умножилось, и все тверпчи сильно радовались. Но радовались они недолго; только что Василий получил ярлык из Орды, как начал опять сердиться на племянника, припоминая, как тот ограбил его на дороге в Орду; средства к угнетению племянника употреблены были и Василием те же самые, какие прежде употреблял Константин: он стал притеснять бояр и слуг холмского князя. Но подобные явления происходили не в одном Тверском княжестве: мы видели, что рязанский князь Иван Иванович Коротопол убил родственника своего, Александра Михайловича пронского. В 1342 году сын убитого Александра, Ярослав, выхлопотал себе ярлык и выгнал самого Коротопола из Переяславля Рязанского, потом встречаем известие, что Коротопол был убит неизвестно где, кем и как, а под 1344 годом упоминается о смерти Ярослава пронского. Под 1349 годом упоминается о смерти рязанского князя Василия Александровича, как видно брата Ярославова, после чего видим в Рязани князем знаменитого Олега Иоанновича. В 1344 году умерли князья Василий Давыдович ярославский и Василий муромский; преемник последнего, Юрий Ярославич, обновил отчину свою Муром, запустелый издавна, со времен первых князей; Юрий поставил двор свой в этом городе, его примеру последовали бояре, вельможи, купцы и черные люди.

В Орде в 1340 году умер хан Узбек; старший сын и преемник его, Тинбек (Инсанбег), был убит в 1342 году младшим братом своим Чанибеком. Пять раз ходил Симеон московский в Орду и всякий раз возвращался оттуда со многою честию и пожалованием, по выражению летописца: о татарских опустошениях, насилиях баскаков и послов не слышно и в княжение Симеона, как в княжение отца его; только раз, под 1347 годом, летописец упоминает о приходе ордынского князя Темира под город Алексин: татары сожгли посад и возвратились в Орду с большой добычею. С отношениями татарскими при Симеоне соединились литовские. Мы видели, что в то самое время, как на северо-востоке усилились московские князья и стали собирать Русскую землю, на юго-западе то же самое дело совершено было князьями литовскими; но как скоро обе половины Руси собрались в два сильные тела, то и вступили в борьбу между собою; Гедимин занят был подчинением себе волостей Юго-Западной Руси; сын его Олгерд, спокойный с этой стороны, обратил внимание на Северо-Восточную. Олгерд, по отзыву нашего летописца, был очень умен, говорил на разных языках, не любил забав и занимался делами правительственными день и ночь; был воздержан, вина, пива, меду и никакого хмельного напитка не пил и от этого приобрел великий разум и смысл, коварством своим многие земли повоевал и увеличил свое княжество. В 1341 году Олгерд явился под Можайском, опустошил окрестности, пожег посад, но города взять не мог. Мы видели, что Евнутий, брат Олгердов, нашел убежище в Москве у Симеона. Но литовские князья, подобно соперникам своим, князьям московским, отличаются большою осторожностию в своем поведении, не любят решительных средств, открытой борьбы, где в одной битве можно потерять собранное многолетними трудами. Олгерд, коварству которого удивляется летописец, вздумал погубить Московское княжество посредством татар, для чего в 1349 году отправил брата своего Кориада к Чанибеку просить у него помощи на Симеона. Тот, узнавши об этом, немедленно послал сказать хану: «Олгерд опустошил твои улусы (юго-западные русские волости) и вывел их в плен; теперь то же хочет сделать и с нами, твоим верным улусом, после чего, разбогатевши, вооружится и на тебя самого». Хан был столько умен, что понял справедливость слов Симеоновых, задержал Кориада и выдал его московскому князю. Олгерд присмирел на время и отправил послов в Москву с дарами и челобитьем, прося освободить брата; Симеон исполнил просьбу. Мало того, оба брата, Олгерд и Любарт, женатые и прежде на княжнах русских и овдовевшие, в один год прислали к Симеону просить за себя двух его родственниц: Любарт - племянницу, княжну ростовскую, а Олгерд - свояченицу, княжну тверскую. Симеон спросился митрополита, и тот разрешил эти браки, вероятно имея в виду пользу, какая могла произойти от них для православной Юго-Западной Руси, где Любарт волынский боролся с Казимиром польским, угнетавшим православие. С Новгородом также было у Олгерда враждебное столкновение в 1346 году: литовский князь вошел в новгородские пределы со всею братьею и со всею литовскою землею, стал на реке Шелони, при впадении в нее Пшаги, и послал объявить новгородцам: «Хочу с вами видеться: бранил меня посадник ваш, Евстафий Дворянинец, называл псом», после чего опустошил страну по рекам Шелони и Луге и пошел домой; новгородцы вышли было против него на Лугу, но возвратились к себе в город, собрали вече и убили посадника своего Дворянинца, крича ему: «Из-за тебя опустошили нашу волость».