Воспоминания - Сергей Юльевич Витте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дефицит железных дорог в 1905 году достиг опять цифры около 100 милл. рубл.
Таким образом, когда я сделался директором департамента жел. дор. – дефицит был около 48 милл. рубл., постепенно мною он был уничтожен, так что почти дефицита совсем не было, но потом опять получился дефицит, отчасти вследствие постройки этих стратегических и политических дорог, а отчасти вследствие дурного управления жел. дорогами министерством путей сообщения; дефицит этот вырос, как мною уже было сказано, до 100 милл. рубл.
И вот, как я говорил, когда была передана тарифная часть департамента жел. дор. дел министерству торговли и промышленности, я сразу заметил, что министр Тимирязев склонен делать по различным ходатайствам из торгово-промышленных сфер постоянное понижение тарифов жел. дор.
Хотя понижениями тарифов иногда и достигаются очень хорошие результаты, но такие понижения очень опасны, когда железнодорожная сеть дает дефицит.
Я испугался, что дефицит этот начнет опять значительно увеличиваться, а поэтому департамент железнодорожных дел (еще пока я не покидал место председателя совета министров), с согласия совета министров, Высочайшим указом снова был передан в министерство финансов.
Так как все финансовое строительство было сосредоточено в министерстве финансов, то ко мне довольно часто обращались различные лица петербургской знати, которые были заинтересованы в проведении той или другой железной дороги.
Вот в это время, когда я был министром финансов, я узнал, что такое большинство из этих знатных особ и семей петербургского света. Они отличаются от обыкновенных людей не столько большими положительными качествами, как большими качествами отрицательными.
На свете, конечно, много есть алчных людей, даже большинство людей алчно, так как это чувство до известной степени есть закон природы, это есть самозащита – у знати же чувство это во сто раз больше, чем у обыкновенных людей. Если обыкновенный человек эгоистичен и алчен, то он эгоистичен и алчен вследствие сознания, что ему нужно жить, что иначе он, а если не он, то его семейство – умрет, что нужно обеспечить жизнь своего семейства; у знати же алчность очень часто является из-за любви к богатству, из-за любви к роскоши, из-за любви к власти, и в особенности к власти внешней, которую это богатство дает…
Мне приходилось видеть таких знатных лиц, которые при различных Высочайших выходах, Высочайших балах держали себя так важно, что со стороны кажется, что к ним добраться нельзя, а между тем эти же самые лица в моем кабинете из-за какой-нибудь денежной выгоды, из-за десяти тысяч или ста тысяч рублей готовы были ползать чуть ли не на коленях, оказывали мне всякое ухаживание и проявляли всякое подобострастие.
Я не говорю это по отношению всех знатных лиц; между ними, конечно, есть много лиц и семейств в высокой степени порядочных, благородных и честных, вполне достойных того высокого имени, которое они носят, но многие из них величайшие лицемеры, а, в особенности, жадны бесконечно.
Я не хотел бы назвать этих лиц поименно; многие из них теперь, да и при Императоре Александре III, занимали самые высокие придворные должности и были самыми близкими к царской семье, по крайней мере в ее внешних проявлениях, т. е. во внешних проявлениях царской семьи.
Мне вспомнился один старик, человек другого порядка, но который тоже представляет собою, так сказать, продукт петербургского мира, а именно генерал-лейтенант Маврин. Он часто приходил ко мне и постоянно надоедал, приставая с различными мелкими железнодорожными делами; о том или другом тарифе или об устройстве ж. д. станции близ какого-нибудь имения и т. п. Все это он делал по наущению и настоянию сына. Сам же старик был человек очень почтенный и довольно забавный.
Я помню, как-то раз пришел он ко мне и рассказывал, что вчера он был на параде дежурным генерал-адъютантом и несколько часов сряду должен был ездить с Государем Императором в Красном Селе при объезде войск. Ему было уже за 84 года. Я его спросил:
– А что же вы, ваше высокопревосходительство, не устали несколько часов ездить верхом?
– Нет, говорит, я совсем не устал, хотя должен сказать откровенно, что вот последний год я чувствую, что ко мне пришла маленькая старость.
Я очень удивился и спросил:
– В чем же она выражается?
Он мне говорит:
– Видите ли, я до прошлого года очень любил постоянно ухаживать за дамами, а вот уже целый год (это он мне сказал с большою грустью) я, – говорит, – потерял охоту этим заниматься. Меня подобное признание, конечно, очень удивило со стороны человека, которому было 84 года.
Глава двенадцатая. Назначение меня министром путей сообщения
Я уже говорил, что после катастрофы в Борках министр путей сообщения генерал-адъютант адмирал Посьет должен был подать в отставку, и вместо него был назначен военный инженер генерал-лейтенант Паукер.
Посьет был очень честный, прямой, прямолинейный человек, но очень ограниченный. Он был назначен на пост министра путей сообщения, потому что был воспитателем и вместе с тем и руководителем Великого Князя Алексея Александровича.
Когда Великий Князь Алексей Александрович совершал кругосветное путешествие, то Посьет был командиром того фрегата, на котором плавал Великий Князь. Вообще, Посьет обучал Великого Князя морскому делу. Но, однажды, командуя фрегатом, на котором находился Великий Князь, Посьет на Немецком Море столкнулся с другим кораблем.
По закону его судили, но так как Посьет был генерал-адъютант, занимал такое высокое положение, то хотя его и признали до некоторой степени виновным, но тем не менее карьера его от этого нисколько не пострадала. Напротив, так как он удалился от морского дела, и его не могли назначить морским министром, то Император Александр II, очень его любивший, назначил Посьета министром путей сообщения.
Когда Посьет сделался министром путей сообщения – он был всеми уважаем, как человек честный и прямолинейный, но все знали, что он человек чрезвычайно ограниченный.
И вот, когда Посьет ездил иногда по железным дорогам для ревизии, то я знаю, что когда он приезжал, то на Юго-Зап. жел. дор. делалось распоряжение, чтобы были очищены и приведены в полный порядок особые места, которые существуют на станциях – с надписью: «для мужчин» и «для женщин». Это было единственным приготовлением, которое делалось для его встречи, потому что у Посьета была следующая слабость: когда он приезжал на
