Подвиг живет вечно (сборник) - Иван Василевич

В ноябре 1943 года Рощина направляют на работу в Скандинавию. Швеция — нейтральная страна. В Стокгольме работает советское посольство. Положение чрезвычайно сложное. Советскому послу Александре Михайловне Коллонтай приходится делать невероятные усилия, чтобы Швеция сохраняла нормальные дипломатические отношения с нашей страной в условиях постоянных провокаций, предпринимаемых гитлеровской Германией, и отсутствия второго фронта. «Шведы ведут себя очень осторожно, — сообщала в те дни Коллонтай, — и всячески стараются избежать конфликта с Германией. Среди широкой общественности больше англо-американских симпатий, чем пронемецких, но малые успехи наших союзников за последнее время несколько расхолаживают шведов, и это очень досадно».

— Да, тяжелое это было время, — продолжает свой рассказ Василий Петрович. — Все мы с болью и тревогой в сердце следили за ходом войны. Александра Михайловна Коллонтай пользовалась любой возможностью, чтобы клеветнической пропаганде ведомства Геббельса и нацистских подпевал в Швеции противопоставить правду о Советском Союзе. Посольство выпускало информационный бюллетень, чтобы шведская общественность знала реальное положение дел на фронте. Проводилась кампания по сбору вещей и денег в фонд обороны Советского Союза, благодаря усилиям наших дипломатов через министерство иностранных дел Швеции оказывалась помощь в эвакуации советских миссий из оккупированных стран. Советскому послу удалось добиться, чтобы нашим гражданам, бежавшим из фашистского плена на территорию Швеции, предоставлялись местожительство и работа. Ну а мне со своей стороны было необходимо защищать советских граждан от провокаций…

Как раз в это время в Швеции появился весьма подозрительный человек по фамилии Клаус, который стал настойчиво добиваться встречи с А. М. Коллонтай для «весьма важных и конфиденциальных переговоров». Удалось установить, что Клаус, литовец по национальности, является одним из наиболее доверенных агентов Гиммлера. Несколько раз он порывался проникнуть в посольство, но его не пропускали. Тогда Клаус направил несколько посланий. Почти дословно помню содержание одного из них. «Германия войну проиграла. Это ясно многим, в том числе и некоторым руководителям рейха, которые направили меня к вам. Гитлер рассчитывал на тайное оружие, но оно пока только у Геббельса. Надеюсь на срочную встречу с Вами».

Проявленная осмотрительность позволила, как потом подтвердилось, избежать провокации. Вскоре эмиссары Гиммлера начали и другой зондаж, в Швейцарии, куда прибыл для тайных переговоров с ними американский разведчик Аллен Даллес.

Крах мифа о «молниеносной» войне вызвал глубокое беспокойство у сателлитов третьего рейха…

Хорошо помню, что в 1944 году Александра Михайловна по поручению Советского правительства вела предварительные переговоры с правительством Финляндии о ее выходе из войны. А позднее, в сентябре того же года, Финляндия прекратила военные действия на стороне фашистской Германии.

19 сентября 1944 года в Москве было подписано соглашение о перемирии между Финляндией и государствами, находившимися с ней в состоянии войны. В марте 1945 года Финляндия объявила войну Германии…

Не за горами уже было и то время, когда пришлось безоговорочно капитулировать гитлеровской Германии… После Победы довелось служить и в тех краях.

Ну а дальнейшее известно. Был Нюрнбергский процесс, и главные нацистские военные преступники получили по заслугам. Закончилась и моя служба в Германии. Пришел радостный день возвращения на Родину.

…К вечеру ветер стих, утихомирилась мокрая вьюга, вроде бы стало подмораживать. А мы и не заметили, что потемнело за окном, — так интересно было слушать Василия Петровича. В нескольких часах уместилась вся его жизнь, вернее, самые главные страницы из книги его жизни, которую всю без остатка отдал он служению своему народу, своей Родине на самых опасных перекрестках истории.

Как-то летним теплым вечером мы оказались на подмосковной даче в семье одного знакомого профессора — ученого и педагога, большого ценителя искусства. После неспешной прогулки по притихшим зеленым аллеям мы поднялись на застекленную веранду, где хозяйка поджидала нас к ужину.

— Что это вы, дружочек, так пристально рассматриваете стену? — обратился вдруг профессор к одному из нас. — Обычная «вагонка», ну, конечно, покрытая политуркой. Не более того… — Помолчал, щурясь, — А, ну теперь понял, понял, определил объект столь пристального вашего внимания. Да только этюд этот следует рассматривать светлым днем. Сейчас мрачновато, абажур — не солнце. Но это ведь лишь копия. С открытки. Не ахти какая, но зато собственноручная…

Он чуть смутился своей наивной прямотой и умолк.

— Вы, профессор, знали автора открытки?

— Как вам сказать, — последовал уклончивый ответ. — А вы?

— Рудольфа Ивановича? Да, мы были с ним знакомы. Не раз встречались…

Рудольф Иванович Абель… Как, какой мерой очертить круг интересов, образованность, глубину прирожденного таланта, наконец, оценить силу воли и бесстрашия этого замечательного человека-патриота?! Вот что сказал о нем много лет назад при обстоятельствах, о которых речь пойдет далее, его адвокат американец Джеймс Бритт Донован: «Абель — культурный человек, великолепно подготовленный как для той работы, которой он занимался, так и для любой другой. Он свободно говорил по-английски и прекрасно ориентировался в американских идиоматических выражениях, знал еще пять языков, имел специальность инженера-электронщика, был знаком с химией и ядерной физикой, был музыкантом и художником, математиком и криптографом… Рудольф — человек, обладающий чувством юмора. Как личность его просто нельзя было не любить…»

Заметим: столь высокую оценку дал Рудольфу Ивановичу не кто-нибудь, а идейный противник, волею случая оказавшийся почти пять лет связанным с судьбой этого поистине поразительного человека. И постольку поскольку нам придется еще не раз цитировать Донована — автора книги «Незнакомцы на мосту. Дело полковника Абеля», мы позволим себе в нескольких словах набросать и его биографический портрет.

Когда Донован впервые встретился с Абелем, этому преуспевающему совладельцу одной адвокатской нью-йоркской фирмы было сорок лет. За плечами приличный опыт: на Нюрнбергском процессе над фашистскими военными преступниками он занимал пост помощника главного обвинителя со стороны США. Попал тогда Джеймс Донован в Берлин не просто так. В беседах с Абелем он как-то признался, что прошел «большую школу под мудрым руководством своего однофамильца генерала Уильяма Донована — шефа Управления стратегических служб (УСС)»[4]. И хотя кто-то в Вашингтоне сплел вокруг УСС ширму-легенду о том, что, дескать, сие ведомство являлось сборищем слабоумных ученых из колледжей, бизнесменов-неудачников, фокусников и актеришек из Голливуда, разорившихся банкиров с Уолл-стрит, жуликоватых барменов из Чикаго, отставных футболистов и миссионеров, никудышных адвокатов и завзятых авантюристов, все эти типажи верой и правдой отрабатывали доллары во благо власть имущих Америки. И Дж. Донован, вышедший из недр УСС, — не исключение, хотя он и защищал в силу своего официального, да еще определенного самим федеральным судом статуса интересы подзащитного Р. И. Абеля.

А теперь перейдем к существу повествования и покажем, что многие политические аспекты в этой истории просто перекликаются с днем сегодняшним…

Жизненная дорога нашего героя начиналась так…

— Можно считать, — рассказывал нам Рудольф Иванович Абель, — что вашему покорному слуге повезло в детстве. Я родился и вырос в семье рабочего-металлиста, большевика-революционера, ученика и соратника Владимира Ильича Ленина по «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса». Все, кто окружал отца, отличались жизнерадостностью, неистощимой энергией, деятельностью. Они были людьми идейными, бескорыстными, честными. Особенно мне нравился Василий Андреевич Шелгунов. С ним отец работал еще в девяностых годах прошлого столетия. Несмотря на утрату зрения, Шелгунов обладал жизнелюбием, стойкостью, живо интересовался всем, что происходило вокруг. Я считал, что этих людей постоянно окружает ореол таинственности в каждодневно совершаемом подвиге, и это восхищало меня. Они своим примером воспитали во мне уважение к старшим, любовь к труду, преданность делу. Немалое значение имела также служба в Красной Армии, куда я ушел по призыву в 1925 году; большую роль сыграл и Ленинский комсомол. Ну и, наконец, должен подчеркнуть влияние старых чекистов, с которыми я начинал работу в ВЧК. Среди них были замечательные большевики, участники гражданской войны, соратники Ф. Э. Дзержинского.

…После того как Абель стал профессиональным разведчиком, приобрел необходимые знания, опыт, ему поручили работать в США под чужим именем. В течение нескольких лет он успешно выполнял самые сложные задания Центра.