Холоднее льда - Чарльз Шеффилд

— А как насчет «Океана»? Он покинул Мандрагору и был уничтожен ракетой типа «искатель».

— До сегодняшнего дня никогда не слышал такого названия, как «Океан». Но если он удрал с Мандрагоры ближе к концу войны, более чем вероятно, что это была компашка все тех же экспериментаторов, которые бежали от своих, поскольку я сильно сомневаюсь, что Внутренняя система вообще знала о том, что такая штука, как Мандрагора, где-то там крутится. Но они не слишком удачно смывались, и «искатель» их долбанул. Никогда не верьте тому, кто скажет вам, что правительство Пояса во время войны было хорошим, а правительство Внутренней системы — плохим. Я там был и могу точно сказать, что все они были скоты и ублюдки. Когда они узнали, что скоро настанет мир, они сделали все, чтобы спасти свои вонючие шкуры.

Тут Морд задумчиво поковырял в носу, и Савачарья невольно задумался, сколько физических ощущений могло быть встроено в имитацию. Впрочем, Сова больше не мог думать о нем как об имитации. Интересно, чесался Морд или нет? Чувствовал ли боль? Спал ли он — в каком-нибудь прохладном завихрении волшебных электронов?

— Думаю, свою часть сделки я выполнил, — продолжил Морд. — Настало время для самой чуточки старой доброй ответной услуги, прежде чем вы получите от меня еще. Вы обещали мне малость дерьмеца. Помните?

— Все будет обеспечено. Только вы должны сказать мне предпочтительную форму ввода.

— По крайней мере, пусть это будет не ваша болтовня. При всем уважении к плоти — а у вас ее, между прочим, такое изобилие, — если у вас когда-нибудь, как у меня, будет аттосекундная схема, вы станете малость раздражаться, когда вам возьмутся загружать данные на человеческих скоростях. Просто дайте мне чудненькую широкополосную шину и смотрите, как я буду кайфовать. Все будет тип-топ. А потом мы сможем еще немного о Палладе поговорить.

— Сейчас. — Сова потянулся к клавиатуре. — Не позволите ли одну мысль, прежде чем начнется передача данных... Не могу не задумываться, непрерывное ли у вас сознание? Или есть периоды, когда вы отключаетесь?

— Уже малость на личности переходим, ага? — Морд ухмыльнулся. — Нет у меня непрерывного сознания. Кто я, по-вашему? Мне нужен роскошный сон — как и любой другой нормальной персоне. — Он поднял руку. — Но прямо сейчас я чувствую, как ко мне атака данных подбирается, так что адью. Скоро увидимся. Да, кстати, Мега-чипс, между нами, уродами, говоря: сбросьте вы хоть немного веса.

Смехотворно было возмущаться оскорблению, нанесенному тебе компьютерной программой. И мерой успеха Мордекая Перельмана было то раздражение, которое почувствовал Свами Савачарья при этом замечании Морда. Впрочем, Сова знал, что ему не следует досадовать; успех Мордекая Перельмана мог оказаться решающим фактором его собственного успеха.

Савачарья скрючился в кресле, плотно завернувшись в свою черную мантию с капюшоном. Итак, налицо был совершенно определенный прогресс: на Мандрагоре готовили биологическое оружие.

И все оно было уничтожено? Сова мог бы с легкостью это допустить, если бы не Ярроу Гобель. Генеральный инспектор отлично выправлялся, уже продвинувшись примерно до десятилетнего возраста. Странное дело — он вел себя как типичный экстраверт, бубнил о каком-то протесте и прочих диких идеях, а физически выглядел превосходно. Сова задумался, в каком возрасте личность Гобеля претерпела перелом, и из потенциального исследователя и солдата удачи он превратился в осторожного, трезвого контролера фискальных нарушений.

Атака на Гобеля — на самого Свами Савачарью — служила доказательством того, что все, случившееся на Мандрагоре, пребывало вовсе не где-то далеко в туманном прошлом. Это вносило существенную поправку в ситуацию, возникшую здесь и сейчас, на Ганимеде. Почему и как? Мандрагора являлась центром биологических экспериментов, затеянных с целью создания нового оружия для использования его в Великой войне. Даже, возможно, «секретного оружия» Ярроу Гобеля. Какое значение такая возможность могла иметь для дня сегодняшнего?

— Ликвидировано было все подчистую... — Сова бормотал себе под нос. Он не спал двадцать семь часов, и уже был близок к полному изнурению. — Но что, если эксперимент или кто-то из его разработчиков все-таки выжил?

Тогда у выжившего определенно имелась причина обрезать все нити ведущего к нему расследования. Что поднимало следующий вопрос: кто в сегодняшней системе Юпитера мог работать на Мандрагоре во время Великой войны?

Сова не мог на это ответить. По крайней мере, пока бы хорошенько не выспался. Завтра, с дальнейшим содействием Морда, он сможет обнаружить другой угол атаки.

Однако и той информации, которую Савачарья уже получил, было вполне достаточно, чтобы ввести в действие новую линию мысли. Фраза «спасательная капсула» несла свою психологическую нагрузку. Человек, слышавший данный термин, автоматически думал «спасательная для людей». Но капсула вовсе не с необходимостью должна была использоваться именно для этой цели. Предположим, что капсулы, запущенные с «Океана», использовались для чего-то совсем другого — скажем, как защитная окружающая среда для чего-то очень маленького, вроде микроорганизмов? Тогда стандартное время отсчета, после которого капсула оказывалась неспособна поддерживать жизнь, теряло смысл. Траектории спасательных капсул должны были быть исследованы не во временном отрезке всего в месяц-другой после уничтожения «Океана», а на предмет их курса в течение нескольких лет.

Программы по продвижению этих траекторий дальше во времени уже были установлены в каталоге Мегахиропс. Сова дал команду выполнить их в увеличенном временном интервале и задал тот же вопрос, что и раньше: не были ли какие-либо спасательные капсулы подобраны на данных орбитальных путях?

Савачарье вовсе не требовалось следить, как продвигаются вычисления. Результаты будут ждать его, когда он проснется. Сова пошел прилечь — холм изнуренной колышащейся плоти, сибаритски обложенный подушками и обернутый простынями из черного шелка.

Мысли Свами Савачарьи переключились на Морда — Мордекая Перельмана, лишенного всех материальных удовольствий. Что у него осталось? Мысли — и радости чистого интеллекта.

Сове такой вариант не годился. Особенно сейчас, когда тридцать килограммов живых омаров с морских ферм Ярроу Гобеля все еще ползали в резервуарах Совиной Пещеры. Ждать или не ждать — вот вопрос. А если ждать, то как долго? Сегодня Гобеля отвращала сама мысль о том, чтобы есть что-то, по его словам похожее на гигантское больное насекомое. И все же казалось нечестным вкушать дарованное без участия дарителя...