Основы флирта с обнаженным оборотнем - Молли Харпер

– Это одеяние не годится для выхода в свет, – заявила я, выгнув бровь и прихлебывая имбирный чай. – Твой прикид совершенно не сочетается с моим нарядом.

Я продемонстрировала маленькое синее платье, которым Купер пару раз восхищался, хотя понимала, что если когда-нибудь и влезу в сей скромный лоскут ткани, случится настоящее чудо. Я и в джинсах-то уже помещалась с трудом. А скоро придется распрощаться и с драгоценной «Ла Перлой». В конце концов, мы будем вынуждены рассказать о беременности. А пока мне только и оставалось, что носить на работу разнообразные спасительные толстовки.

При виде платья Купер застонал.

– Ты меня без ножа режешь, женщина. Я только что получил срочный вызов от постоянного клиента.

– Ты просто девочка по вызову.

Купер закатил глаза.

– Этот парень хочет доставить клиентов на реку Снейк порыбачить. Какое-то дурацкое спонтанное единение, которое, по его мнению, может предотвратить экономический крах. Он часто ко мне обращается и вечно всем недоволен. Если я сейчас откажу, он наплетет друзьям-товарищам, какой я кретин, и они переметнутся в другое место. А с учетом начала сезона...

– Купер, это же всего на один день. Ерунда. Не волнуйся.

– Я вернусь завтра утром и отвезу тебя и твое синее платье в город. Клянусь.

– На самом деле, может быть, стоит перенести ужин на другой вечер, – сказала я. – Я не очень-то хорошо себя чувствую, поэтому и пью этот чай. Твой ребенок, похоже, вознамерился истязать меня до тех пор, пока я окончательно не вывернусь наизнанку.

Купер поцеловал меня в макушку.

– Ох! Теперь я точно не хочу тебя оставлять. И мы отправимся на свидание завтра вечером. Нам надо кое-что обсудить.

– Хорошо. – Я ткнула его в грудь. – Но если ты опять поведешь меня в поход, я надеру тебе задницу.

Улыбнувшись, он потерся носом о мою шею, затем наградил долгим, горячим поцелуем и надел кепку.

– Охотно верю.

Сидя на крыльце, я пила чай и махала рукой, пока он выводил пикап с подъездной дорожки. Может, именно таким и будет наше будущее? Я машу вслед, а мой большой, сильный мужчина отправляется на охоту, оставляя меня хранить домашний очаг? Как в настоящем средневековье.

– Надо идти на работу, – сказала я себе, а потом, передернувшись, отставила чашку в сторону и поднялась. – Принести домой немного бекона, поджарить его на сковороде, ну что-то вроде того, пока у меня не отобрали членский билет феминисток.

***

День в баре выдался спокойным. Мне удалось приготовить завтрак почти не испытывая тошноты, чему я была несказанно рада. Люди заказывали свои обычные блюда и ценили, что я помню о мелочах, например, о том, что Уолт не любит, чтобы тост касался яичницы или про аллергию Герти на чеснок. Моя рабочая смена благополучно заканчивалась, когда за стойкой появилась Мэгги. Я чуть крепче сдавила в руке нож.

– Мэгги, – предостерегающе сказала Эви. – Твоя мама и остальная родня могут терпеть твои заскоки, но если ты возьмешься буянить здесь, то заплатишь за каждую разбитую вещь.

– Я пришла сюда не затем, чтобы буянить, – огрызнулась Мэгги и посмотрела на меня с непроницаемым выражением лица. – Надо поговорить. Прогуляемся?

– Я еще не сошла с ума, чтобы идти с тобой в какую-нибудь подворотню, – заявила я. – Именно так и заканчивают женщины в репортажах, которые транслирует Си-Эн-Эн.

– Да не собираюсь я нападать, – вздохнула она. – Я обдумала то, что ты мне сказала тогда у мамы. И хочу поговорить. Снаружи.

– Через дорогу стоит скамейка, дальше не уходи, – напутствовала меня Эви. – Я буду наблюдать.

– Господи, Эви! – возмутилась Мэгги. – Я же сказала, что не собираюсь на нее нападать!

– Уж я прослежу, – парировала Эви. – Она носит под сердцем малыша — твоего племянника или племянницу.

У Мэгги отвисла челюсть, впрочем, как и у меня.

– Как ты узнала? – спросила я.

Эви погладила меня по голове.

– О, дорогая, нам давно все известно. Стоило тебе посмотреть на еду и тебя начинало тошнить. Думаешь, мы ничего не замечали?

Все сидящие за стойкой дружно кивнули.

– Мы хотим устроить для тебя тематический праздник в следующем месяце, – сказала Герти и подмигнула. – Будет торт и веселые конкурсы. Тебе понравится.

– Приехали! – вздохнула я. – Получается, я зря наряжалась в балахоны.

Мы перешли улицу, и Мэгги то и дело настороженно поглядывала в мою сторону.

– А тебе это не навредит? – хрипло поинтересовалась она, когда мы уселись на грубую дощатую скамейку.

– У меня все отлично, – сказала я. – Но спасибо, что спросила.

– Мама должна была рассказать, – пропыхтела она. – Но теперь понятно, почему она безостановочно вяжет.

– Ну, мы не знали, как ты это воспримешь, Мэгги. Скажи честно, чего ты хочешь?

Она посмотрела на свои руки и сорвала заусенец.

– Охота и драки всегда давались мне очень легко. Я не мастак вести задушевные разговоры. Понимаешь, мне гораздо проще пустить в ход кулаки.

Я тут же передвинулась чуть дальше по скамейке. Мэгги фыркнула, но слегка улыбнулась.

– Когда Купер ушел, я не то чтобы злилась, – сказала он. – Мне было больно. Нет, я не стыдилась брата. И дело даже не в том, что он испугался, когда напала другая стая. Я и сама испугалась до чертиков. Когда Купер ушел, мне показалась, что он стыдится тех моих поступков. Словно мне самой должно быть стыдно за свое умение сражаться, убивать, защищать то, что я люблю. Ведь именно он всегда внушал мне, что я такая же сильная, как и любой в стае. И вдруг оказалось, что это вовсе не так? Как будто все его слова обернулись ложью. Вся наша связь — это ложь. Он был всем для меня — и отцом, и братом. И вот так потерять его... нет, это даже не боль. Я буквально слетела с катушек. Все эти годы я ждала, что обида утихнет, хотя бы чуть-чуть, но она росла и росла.

– А как же Самсон?

– Самсон замечательный, – сказала она, пожимая плечами, и внезапно становясь совсем юной. – Но всегда был, как бы это сказать... милым? Любит охотиться, но ненавидит сражаться. Эли действительно взял на себя всю ответственность, когда принял руководство стаей. Эли близок мне по духу. Всегда говорит, что просто придерживает место Купера, пока тот не вернется. Но по правде сказать, я и сама не знаю, хочу ли его возвращения.

– И почему я не могу быть альфой? – требовательно спросила Мэгги. – Я одна из сильнейших в стае. Я самая быстрая. И если не считать Эли, возможно, и самая умная. Именно я вступилась за стаю, когда на нас напали. Почему мне нельзя взять то, от чего отказался Купер? Если он не хочет этим заниматься, то почему бы мне не взяться за дело? Как он может проявлять такое пренебрежение, словно речь идет о пустяках?