История России с древнейших времен. Том 7. Царствование Федора Иоанновича. 1584–1598 гг. - Сергей Соловьев

Великое дело, годное всему христианству, было только на словах да на бумаге. К московскому двору обращались только тогда, когда его помощь нужна была австрийскому дому, когда нужно было помочь Максимилиану взойти на польский престол, когда Рудольф нуждался в помощи против турок. Осенью 1593 года в Москву дали знать, что идет цесарев посол, опять тот же Варкоч. Московское правительство было очень озабочено в это время внешними отношениями, смертию шведского короля Иоанна, вследствие которой польский король получил и престол шведский, родственным союзом Сигизмунда с австрийским домом, делами турецкими. Приставу, который должен был встречать посла, дан был наказ: проведать, на какой мере положено у цесаря и брата его Максимилиана с Сигизмундом польским? Каким обычаем цесарь отдал за Сигизмунда племянницу свою? Какие слухи у них о Сигизмунде: быть ему назад на Польском королевстве или быть ему на одном Шведском королевстве? И если не быть ему вперед на Польском королевстве, то кого будут выбирать в польские короли? И как теперь у цесаря дела с турским? Поминки большие цесарь к турскому посылает ли по-прежнему?

Посол объявил, что император от брата своего дражайшего и любительного, государя царя, ожидает крепкой любви и соединения. Теперь они государи сильные, великие, всему христианству надежда, и вся вселенная на них смотрит, а неверные турки и татары всеми своими лихими умыслами на них, великих государей, стоят, христианство потоптать хотят. Теперь время, чтоб все христианские государи руки свои распростерли для братской любви и стояли б заодно против гонителя христианского. Цесарь старается, чтоб был мир между государем царем и Сигизмундом, королем польским и шведским; цесарь просит у его царского величества, чтоб его пресветлейшество братскую помощь оказал, руку свою распростер к обороне цесарского величества и всего христианства и свою царскую мысль объявил, как промышлять над бусурманством? В тайном разговоре с Годуновым Варкоч просил, чтоб царь отводил крымских татар, мешал им проходить вместе с турками на Венгрию, чтоб уговаривал также персидского шаха не мириться с турками; объявил, что Сигизмунд на Польском королевстве быть не хочет, а хочет быть на Шведском королевстве, потому что паны-рада польские и литовские – самовольные люди и делают по своей воле, как хотят, и ни в чем его не слушают, за государя не имеют и воли ему нет никакой: держат его, как невольника, а не как государя. Канцлер Ян Замойский умышляет взять на королевство брата Стефана Батория и привезти его в Краков тотчас, как весть об отречении Сигизмунда короля будет. Посол объявил также, что низовские (запорожские) козаки бьют челом цесарю, хотят быть в Венгрию и служить против турок; цесарь наказал Варкочу опросить у Годунова: эти козаки государю царю верою и правдою служат ли и смирно ли живут по границам. Если они государя царя ничем не разгневали, служат правдою и с царскими людьми не ссорятся, то цесарь думает принять их и послать против турок. Годунов обещал бить челом царю, чтоб с Рудольфом цесарем против неприятелей веры христианской стал заодно и помощь во всем оказал. Потом Варкоч просил, чтоб ему позволено было снестись с бывшим тогда в Москве персидским послом Ази Хозревым; государь велел цесареву послу с персидским обослаться дворянами и проведать над ними, что они станут говорить между собою о соединении на турского. Дворянин, посланный Варкочем, объявил Ази Хозреву, что цесарь желает союза с шахом, который может отправить к нему послов чрез царские владения. Ази Хозрев отвечал: «Шах Аббас прислал меня сюда с великим молением, чтоб великий государь царь принял его к себе в любовь и стоял бы на своих и на его недругов заодно. А положил всю надежду шах на шурина царского, Бориса Федоровича Годунова, потому что он много разумен и справедлив, радеет между государями о всяком добром деле, и имя его и слава во всей восточной и полуденной стране сияет. Если я по здорову доеду до шахова величества, то все государю своему расскажу, и государь наш тому очень обрадуется. Если три великие государя будут в союзе и станут заодно на турского, то турского житье с час не будет».

После всех этих сношений Варкочу было объявлено: государь с цесарем быть в соединенье хочет, только хочет знать, как Рудольф цесарь против турского намерен стоять и кто с ним будет в союзе? Папа римский, король испанский, король датский, князь венецианский и другие поморские государи с цесарем все ли в соединенье будут и с литовским королем ссылка о союзе была ли? Государь для брата своего, Рудольфа цесаря, и по челобитью шурина своего, Бориса Федоровича Годунова, наскоро отправит послов своих к крымскому хану, чтоб он с турским в Венгерскую землю войною не ходил; персидскому шаху также накрепко накажет, чтоб он с турским не мирился. А что посол говорил тайно Борису Федоровичу о Сигизмунде короле, то Рудольфу цесарю прежде всего надобно промышлять, чтоб брат его Максимилиан был на королевстве Польском, а великий государь хочет помогать этому делу всячески. Варкоч отвечал, что цесарь, папа и король испанский о союзе против турок между собою утвердились и положили все дело на Рудольфе; а к другим государям цесарь еще не посылал: датский король молод, а люди его думные хотят жить в покое; к Сигизмунду не посылал потому, что паны живут с королем несогласно и его ни в чем не слушают. Бояре сказали на это: «Ты был уже здесь прежде и государь отпустил тебя с тем, чтоб цесарь, сославшись с другими государями, присылал сюда послов своих великих о вечном мире, и чтоб испанские и папины послы шли к государю с цесаревыми вместе. Донес ли ты об этом цесарю?» Посол отвечал, что «донес, но отправление послов замешкалось, потому что началась война между Испаниею, Англиею и королем Наварским (Генрихом IV), английская королева на море велит крепко беречь, чтоб от цесаря к государю никто морем не проезжал». Хорошо было б, продолжал Варкоч, если б государь со мною отправил своих послов к цесарю для окончательных приговоров и закрепления, а испанские и папины послы тут же будут. Бояре отвечали: «То дело не статочное, что великому государю посылать к цесарю послов своих наперед». Варкоч сказал на это: «Воля государева; я только об этом припомянул, а много не говорю». Наконец Варкоч высказал главную цель своего посольства: «Вы мне объявили, – сказал он боярам, – что великий государь хочет быть с Рудольфом цесарем в любви и на всякого недруга помогать; так цесарь вот чего просит теперь у вашего государя: если гонитель христианский, турский султан, наруша перемирие, наступит на государя нашего, то ваш государь пожаловал бы Рудольфу цесарю помощь оказал своею государевою казною, соболями, куницами и другою рухлядью, а государь наш наймет на это людей и будет против турского стоять, пока все государи христианские соединятся». Бояре отвечали, что государь Рудольфу цесарю поможет своею казною и турскому его не выдаст.

Находясь в затруднительном положении, принужденная просить казны у московского государя для войны с турками, Австрия никак, однако, не могла освободиться от властолюбивых замыслов и старалась заранее обеспечивать приобретения вовсе неверные. Варкоч объявил боярам: «Рудольф цесарь велел мне сказать государю вашему тайно, что он хочет доступать Лифляндской земли, привести ее под свою цесарскую руку, а от Литвы и Шведского отвести. Только о том государь наш хочет знать: захочет ли ваш государь, чтоб цесарь Лифляндскую землю под свою руку приводил?» Бояре отвечали, что государь для братской любви Лифляндскую землю Рудольфу уступает, кроме Юрьева с пригородами да Нарвы с пригородами.

Мы видели, что Австрийский двор, ища отовсюду помощи против турок, обратил свое внимание на козаков и спрашивал об них у московского правительства; последнему не было никакого дела до черкас запорожских; но, желая искренне успеха императору против страшных турок, оно сочло нужным описать Варкочу характер козаков: козаки, по этому описанию, были очень полезны для захвата добычи, для опустошения земли неприятельской, для внезапных наездов, но, с другой стороны, это народ неукротимый, жестокий И непостоянный, они лучше других войск переносят голод, но им нельзя вверять крепостей, пусть они ищут себе корму в земле неприятельской.

Польский шляхтич Станислав Хлопицкий взялся набрать осьми – или десятитысячный отряд козаков для императорской службы и в 1594 году явился в Москву с грамотою от Рудольфа, которая была написана вместе на имя царя Феодора, Аарона, воеводы волошского, князя Збаражского, воеводы браславского и всех честнейших и удалых рыцарей, которые живут в войске запорожском. Император просил жаловать Хлопицкого и его войско и всюду пропускать; козаки, по словам грамоты, должны были залечь все дороги крымским людям, чтоб им Нельзя было пройти к турскому на помощь, также идти в Турецкую землю и опустошать ее. Из этого мы видим, что московскими указаниями на козацкий характер уже воспользовались. В Москву приехал Хлопицкий для того, как сам говорил, что запорожцы издавна слуги царские и без ведома царя идти не хотят; он просил, чтоб царь, прибавивши к запорожцам своих людей, послал все это войско под своим знаменем и помог ему своею казною: тогда у неприятелей креста Христова сердце упадет, как услышат такую силу царского величества. Кроме желания выпросить у царя денег, в этой просьбе могла заключаться хитрость, желание вовлечь Москву в войну с турками и таким образом отвлечь силы последних от Австрии.