Великая степь. Приношение тюрка (сборник) - Мурад Аджи

Ответ не столь очевидный, каким кажется, в нем ключ к разгадке тайн. Скажем, библиотеки Ивана Грозного, которую видели современники. Или поэмы «Слово о полку Игореве», еще одной громкой загадке российской истории.

Поэма, как и библиотека, канула в небытие, о ней судят по переводам, очень и очень далеким от оригинала… Если верить «официальной» науке, то сотни знаков древнерусской культуры – вся литература! – в одночасье упали во тьму. Пропали. Возможно ли такое?

Сражение князя Игоря Святославича с половцами (XII в.). Миниатюра. XV в. Радзивилловская летопись

О библиотеке Ивана Грозного ничего, кроме легенд, нет. Но она не единственная, знавали и другие библиотеки той поры. Не могли же они в один день все разом исчезнуть?

И «Слово…» два века объект споров, хотя вряд ли кто из специалистов признает, что понимает смысл поэмы. Мне это признание напомнило бы откровение человека, искренне убежденного, что Земля плоская и лежит на спинах трех слонов. Что, если вправду и «рукописи не горят», и библиотеки? Что, если «потерянное» не потеряно? Его просто перестали узнавать…

У меня своя точка зрения на историю Руси, ее излагаю. Она не истина в последней инстанции. Это просто моя точка зрения.

В культуре народа главное – язык, всегда думал я, однако с годами понял: не язык определяет культуру, он отличает ее. Наша речь подвижна, особенно если подвижностью управляет Церковь. Когда-то давно прочитал, что современные англичане и французы не знают языка предков – не понимают. Удивительно? Нет, Церковь веками отсекала их от их же корней, вот и забыли. Воскресни Шекспир, вряд ли кто на улицах Лондона ответит ему на его «среднеанглийском» языке.

Другой, «древнеанглийский» язык был у короля Артура, тоже англичанина. Это же относится к Франции, Карл Великий, ее первый король, не поговорил бы с потомками в XXI веке. И они не поняли бы друг друга. Значит, языки, словно люди, с возрастом стареют? Меняются? Как сказать…

Воскресни Аттила, с ним заговорит любой хакас или казах, не стоял бы в стороне от разговора татарин и кумык. Сегодняшний азербайджанец понял бы речь царя Кира. Может быть, отдельные слова Аттилы и Кира остались непонятными, но было бы тех непонятных слов процента два-три. От силы пять. А Чингисхана в той компании поняли бы все, потому что тюркский язык обладает редким качеством: не стареет, консервативен, не растворяется среди других языков.

«Божественным» называли его в раннем Средневековье – языком веры. Каким был тысячу лет назад, таким остался. Редкий случай. Загадка для филологов.

Эти мои примеры относятся и к языку Руси, хотя вроде бы далеки от нее. Однако с какой стороны посмотреть! Если со славянофильской, то история Евразии по-прежнему будет туманной и спорной. Как сейчас. Если же взглянуть на суть вещей глазами тюрка, многое проясняется… Мне так кажется.

Понимаю, звучит вызывающе, но Англия появилась на стыке V–VI веков, после англосаксонских походов, ее основали внуки и правнуки царя Аттилы. Король Артур был из их числа! И Бургундию, и Каталонию, и другие европейские страны основали дети и внуки всадников, пришедших с Алтая… Это ли не повод заговорить о языке Средневековья? О якобы его «темных веках»?

А что в них «темного»? Все на виду, но не названо по имени-отчеству. Недомолвки и не позволяют воссоздать картину былого. Отсюда «темнота» – от слова «темнить»… Воистину, «язык дан нам, чтобы скрывать мысли». Или, наоборот, открывать их?

Известно, интересы Рима от берега Средиземного моря далеко не уходили, две тысячи лет назад дальняя граница империи и ойкумены шла по Дунаю и Рейну до Туманного Альбиона, а Центральная и Северная Европа лежала почти незаселенной. Это отметил Тацит и другие античные ученые[18].

На географической карте той поры хорошо различимы миллионы квадратных километров девственной земли, которые ждали своего сеятеля. То были ничейные земли. Заселили их в IV–V веках, в период Великого переселения народов, а это географу расскажет о народонаселении, о культуре в новых регионах. Тюрки расселялись здесь, они звались новоселами. Каждый второй европеец был тюрк. Убежден, этот вывод подтвердят генетики. Подтвердят экспериментально, не зная о Великом переселении народов, о моих «сумасшедших» книгах и экспедициях.

Кстати, и топонимика Европы убеждает в том же[19]. Англия, а точнее Ингленд, тюркское слово. «Инг» – приставка, означающая «добычу». «Добытая земля», иное название после удачного похода на Альбион, пожалуй, не подошло бы. Кстати, еще раз повторю, возглавляли походы воспитанники Аттилы, его ученики.

Внутри Англии полно тюркских топонимов, тот же Кент, Лондон, Темза… А вот в Шотландии топонимика другая, потому что история была другой – не «добытой».

«Италия» по-тюркски значит «отвергнувшая». Топоним прижился после свержения последнего императора, Ромула Августула, тюрка – сына помощника Аттилы. Тогда Рим отверг знаки имперской власти и передал их Константинополю. Страна перестала быть империей.

Альпы названы в честь Аттилы, «алп» – «победитель»… В Европе выпущено немало книг по топонимике, тема изучается легко. И с интересом. Она поднимает настроение, когда понимаешь, что сложившаяся топонимика – итог Великого переселения народов. Еще один его итог…

Словом, я не мог не прийти к такому выводу: до Батыя, то есть до середины XIII века, добрая половина европейцев считала себя тюрками и говорила на диалектах тюркского языка. Тут и доказывать вроде бы нечего. Возьмем для примера хотя бы участников Крестовых походов, все они были из разных стран, но общались на одном языке. И песни пели одни и те же.

В 1241 году Батый захотел подчинить себе тюркский мир Запада и тем исполнить волю Чингисхана, записанную в Ясе: «Идти так далеко, пока не встретишь последнего тюрка». Второй его целью было свержение власти Папы Римского, этого «лишнего на земле человека», который имел власть над европейскими тюрками.

Достичь желаемого Батыю, как известно, не удалось, помешали обстоятельства. Но Европа очень перепугалась. После вторжения Батыя Западу ничего не оставалось как перестать быть тюркским, точнее, перестать говорить на родном языке. То был шанс избежать повторного нашествия Востока. И тогда Церковь объявила об инквизиции. Это было единственно правильное решение! Эдуард Гиббон блестяще передал обстановку тех лет, которые черной чертой разделили Европу на тюркскую и нетюркскую. На темные и светлые века…

Ныне свой забытый родной язык европейцы называют народной латынью, они не скрывают, что на нем говорили простолюдины и знать, что на нем писали трубадуры, миннезингеры, скальды. До инквизиции то был язык Запада, его культуры, его Церкви. Увы. Та «крамола» читается даже в переписке римских пап и в церковной литературе.

Каким же сильным было слово «инквизиция», оно «жгло уста тем, кто произносил его, и уши тем, кто слышал». Так говорили о нем.

Церковь следы тюркской культуры назвала по-тюркски – «ересью», или дословно «то, что следует отвергнуть». Запад не придумал даже нового слова, он использовал ему знакомые слова, придавая им новый смысл и звучание. Это очень и очень показательно! Новые слова в языке, как известно, рождаются вместе с новой мыслью, здесь же мысль и желание обогнали слово…

А в Византии судьба языка сложилась иначе, греки до VIII века читали молитвы по-тюркски. После реформы императора Юстиниана у них появился «греко-варварский» язык, который ввели в VI веке, чтобы отличать греческих христиан от католиков. Там едва ли не половина тюркских слов, но они не резали слух.

Этот новый язык и был классический греческий, которому обучали в XIX веке русских гимназистов… Как проходили реформы языка в Западной Европе, показал Эдуард Гиббон, повторять его не вижу смысла.

Гиббон объяснил суть инквизиции, суть эпохи Возрождения, суть политики того времени. В Европе реформировали тюркский язык, недовольных еретиков сжигали на костре вместе с книгами. Так в Англии появился среднеанглийский язык. Затем Шекспир! Одним из авторов языковых новаций в Италии был Данте Алигьери.

Тюркские книги сжигали, прятали в монастырях. Но не сожгли, не спрятали, они жили в памяти народа, которому Церковь запретила помнить предков, запретила говорить на родном языке. И тем не менее…

Филологи отметили сходство сюжетов и образов у Шекспира и Низами Гянджеви, двух великих поэтов, вообще не знавших друг друга. Красота мысли и ясность выражения у них как близнецы, которые встречаются после долгой разлуки. «Человека можно познать по обществу, в котором он вращается, о нем можно судить и по языку, которым он выражается», – так сказал по схожему поводу в XVII веке Джонатан Свифт, великий английский писатель. И был абсолютно прав… Культура, даже забытая, не умирает!