Иосиф Бродский: Американский дневник - Ольга Глазунова

В марте 1992 года против лишившегося советских субсидий Наджибуллы восстал генерал Дустум. В Афганистане началась война различных этнических и политических группировок, ранее объединенных идеей борьбы с Советским Союзом.

Когда советские войска были в Афганистане, Запад делал ставку на так называемый "Альянс семи" — группировку, в которую входили основные исламистские партии. Его штаб-квартира находилась в Пешаваре (Пакистан), через который моджахедам шла военная и финансовая помощь из многих стран, в том числе из США. В 1992 году, через несколько лет после вывода советских войск, в Пакистане были подписаны Пешаварские соглашения, в соответствии с которыми президентами Афганистана должны были по очереди, сроком на два месяца, становиться лидеры моджахедских группировок.

Подписанию Пешаварских соглашений, за которыми стояли Вашингтон и арабские страны, посвящено стихотворение Бродского "К переговорам в Кабуле" (1992), которое начинается следующими строчками: Жестоковыйные горные племена!

Все меню — баранина и конина. Бороды и ковры, гортанные имена, глаза, отродясь не видавшие ни моря, ни пианино.

Наиболее загадочной в стихотворении является последняя строфа. В варианте, предоставленном автором журналу "Новый мир" (1996, № 5), отсутствуют почти все знаки препинания, включая даже точку в конце последнего предложения[210]. Пропуск знаков не влияет на смысл начальных строк, однако во второй часть строфы возникают варианты прочтения в зависимости от расстановки запятых в предложении. Сравните: Орел парит в эмпиреях разглядывая с укором змеиную подпись под договором между вами козлами, воспитанными в Исламе, и прикинутыми в сплошной габардин послами, ухмыляющимися в объектив ехидно.

И больше нет ничего нет ничего не видно ничего ничего не видно кроме того что нет ничего благодаря трахоме или же глазу что вырвал заклятый враг и ничего не видно мрак

Сам настрой стихотворения Бродского, презрительный и гневный, не вызывает сомнений относительно чувств поэта к описываемому событию. "Подпись под договором", поставленная за спиной России в присутствии представителей США и Пакистана, оценивается им как "змеиная". Ехидно ухмыляющиеся в объектив послы празднуют свою победу.

В одноактной пьесе "Демократия!", которая относится к тому же 1992 году, при описании провинциально-обывательских взглядов новых политиков России, подобострастно заглядывающих в рот Западу, Бродский приводит их представления о "демократии": Отменим цензуру, разрешим церковь и профсоюзы. Все, кажется? Небось, и свободные выборы?

И свободные выборы. Без свободных выборов концессий нам не видать.

А вывод союзных войск? Без этого тоже. Как своих ушей. Демократия вводится — танки выводятся. Вечером позвоню Самому — спрошу. Но это же поворот на 180 градусов. За такое раньше…

Да хоть на 360, Петрович. Тебе что, назад в Рязань захотелось?

Вывод союзных войск рассматривается новыми политиками России как нечто само собой разумеющееся, потому что только таким образом им можно было остаться у власти. В стихотворении же Бродского за строчками о торжестве иностранных послов следует предложение, которое в логическом отношении напоминает больше "несемантический" эмоциональный "взрыв", чем описание или рассуждение.

Попробуем разделить заключительную часть стихотворения в соответствии с синтагмами:

И больше нет ничего / нет ничего / не видно ничего / ничего не видно / кроме того что нет ничего /

благодаря трахоме / или же глазу что вырвал заклятый враг / и ничего не видно / мрак

Концентрацию одних и тех же слов и словосочетаний в конце стихотворения вряд ли можно объяснить с позиции логики. Учитывая тот смысл, который Бродский вкладывал в повторение как способ выражения значения, не поддающегося словесному описанию, можно сделать вывод о том, что в данной ситуации эмоциональное состояние поэта достигает предела, выходит из-под контроля, перерастая в непрекращающийся крик возмущения и боли.

Вернемся к первой части строфы, к рассказу об ухмыляющихся послах, которые вместе с моджахедами отмечают свою победу. Почему сцена подписания договора вызывает у поэта гнев и презрение? Все довольны, все празднуют, и только Россия осталась ни с чем, для нее в Афганистане "нет ничего" в настоящем и "не видно ничего" в будущем, а значит, девять лет афганской войны прошли бесцельно и все жертвы были напрасны. В эссе, посвященном творчеству Роберта Фроста, при разборе стихотворения "Войди!" Бродский писал: "Наш дрозд влетает в лес, и вы слышите его музыку оттуда, Almost like a call to come in / To the dark and lament. (Почти как призыв войти / Во тьму и горевать). Если угодно, вы можете заменить "lament" (горевать) на "repent" (каяться): результат будет практически тот же" ("О скорби и разуме", 1994).

В стихотворении "К переговорам в Кабуле", в соответствии с рекомендациями поэта, можно "не видно" заменить на "обидно": эмоциональный взрыв сохранится, а его причина обретет вербальное выражение. Используя замечание Бродского относительно стихотворения Фроста, можно пойти дальше, прочитав в первой строке стихотворения "На смерть Жукова" ("Вижу колонны замерших внуков") "плачущих" вместо "замерших". Конечно, подобного рода замены относятся к разряду предположений, но предположений, судя по замечанию Бродского, вполне закономерных.

Несомненным при разборе стихотворения "К переговорам в Кабуле" остается одно — возмущение и боль, которые были вызваны подписанием соглашений по Афганистану за спиной России. Но, вполне вероятно, что чувства поэта были связаны не только с этим конкретным политическим событием. Возможно, за словами "нет ничего" и "ничего не видно" в стихотворении прочитывается горечь оттого, что некогда великая держава вынуждена отступать, что с ней уже никто не считается, а новые ее политики обеспокоены лишь собственными делами, которые они и улаживают в ущерб национальным интересам России.

Можно, конечно, оставить последнюю строфу стихотворения Бродского без комментариев, однако, исходя из того что поэт включил ее в стихотворение и прислал это стихотворение в российский журнал для публикации, наивно полагать, что она была случайной в его творчестве. Чем дальше исследуешь поэзию

Бродского, тем больше убеждаешься в том, что у него случайностей не бывает, а постижение смысла его стихотворений зависит исключительно от усилий исследователей и их желания добраться до истины.

В использовании Бродским предлога "благодаря" в сочетании с существительным "трахома" в заключительной строфе стихотворения тоже присутствует логический парадокс: более естественным в данном контексте было бы употребить предлог причины "изза", предназначенный для сочетания с существительными, имеющими негативное значение. Логическое несоответствие предлога существительному не может не обладать смыслом в контексте заключительного эмоционального "взрыва".

"Трахома" — воспаление — болезнь — переходный кризис, который переживала Россия после развала Советского Союза, не этого ли ожидали оппоненты коммунистического строя в течение долгого времени? Отсюда — предлог "благодаря", указывающий на то, что их чаяния наконец осуществились, однако радости, в представлении Бродского, это не принесло, потому что сопровождалось унизительными для страны событиями.

"Заклятый враг", о котором говорит поэт в предпоследней строке стихотворения, вряд ли соотносится с афганскими моджахедами: противоборство их Советскому Союзу было случайным, вызванным обстоятельствами явлением. Семантика прилагательного "заклятый" подразумевает противостояние длительное и по принципиальным позициям. "Глаз, что вырвал заклятый враг" и "мрак", который за этим следует, может рассматриваться и как итог подписания Пешаварских соглашений, и как положение, в котором оказалась Россия в переходный период истории.

Рассмотрим еще одно стихотворение Бродского "Подражание Горацию", которое было написано вскоре после "К переговорам в Кабуле" в 1993 году.

Судя по стихотворениям, которые относятся к этому времени ("Памяти Клиффорда Брауна", "Письмо в Академию", "Михаилу Барышникову", "Надпись на книге", "Новая Англия"), начало девяностых годов стало одним из самых трагических периодов в жизни Бродского. Однако мрачное восприятие поэтом своей судьбы никак не отразилось на его политических и гражданских взглядах. Стихотворение начинается с обращения:

Лети по воле волн, кораблик. Твой парус похож на помятый рублик.

Из трюма доносится визг республик. Скрипят борта.

Название "Подражание Горацию" никого не может ввести в заблуждение: летящий по волнам "кораблик", чей парус похож на "помятый рублик", а кормщиком является "Боря", однозначно соотносится с Россией. На пути к морю этот "кораблик" поджидают опасности, но поэт выражает уверенность в том, что все они будут благополучно преодолены.