Анархист - Сергей Юрьевич Ежов

— Ох, твои слова да богу в уши. Хотя, я сильно волнуюсь, как там дела в госпитале, а особенно в нашем рассаднике. Там у нас заложены два микрохирурга и мешок, по идее они уже должны дать пасынков, а это очень важный этап, до сих пор с ним справлялись только мы с Ларисой. Очень рискованный этап, Антоша, особенно для мешка.

— Успокойся, родная, нельзя всё взваливать только на себя. Нужно дать возможность и другим проявиться, поднять свою квалификацию. Да, тут не без риска, но ты ведь обучала преемников?

— Конечно же обучала. — Ирина вздохнула и призналась — Знаешь, Антоша, на самом деле я боюсь остаться ненужной. Кто я была до встречи с тобой? Самым обычным врачом, каких двенадцать на дюжину. А теперь моё имя каждый день в сводках Генштаба. Но дело не в этом. Дело в том, что и у меня, и у Ларисы появились кое-какие идеи, способные продвинуть наше направление очень далеко вперёд. Но в наше время наука представляет собой сущий серпентарий[24], расположенный в лепрозории[25]! Кругом идёт невидимая война, все друг друга подсиживают, трудолюбиво копают волчьи ямы, расставляют капканы, ложками сыплют яд, запускают чумных крыс…

Антон обнял расстроенную женушку, зарылся лицом в волосы. Потом немножко отстранится и неожиданно дунул в нос.

— Ты чего? — взвизгнула от неожиданности и рассмеялась Ирина.

— Родная моя, если ты думаешь, что научное сообщество тысячу лет назад состояло из ангелов, а спустя тысячу лет превратилось в травоядных, то отбрось свои заблуждения! Львов среди научной братии практически не водится, а вот опоссумов и каракуртов — сколько угодно. Не волнуйся! Да, тебя будут пытаться подсидеть, сместить, а то и опорочить — это обычное дело, особенно в перспективном направлении. Создавай свой кружок, чтобы у вас была взаимная поддержка на уровне инстинктов. Чтобы бросались на защиту просто потому, что вы свои.

— Мы так и делаем, Антоша, но я думала…

— Что?

— Что советские учёные не должны себя так вести.

— Иришка, не будь таким ребенком! Государственная, а уж тем более профессиональная принадлежность человека не имеет значения, уж поверь мне. Ты помнишь, сколько среди практикующих врачей, людей с мещанской, или по-научному, с мелкобуржуазной психологией? Помнишь у Чехова рассказ «Ионыч», о том, как неплохой парень переродился в нечто несъедобное?

— Ой, и верно!

— А среди научных работников такая беда случается ещё чаще. Учёные наивно полагают, что сам род их деятельности, делает их выше обывателей, вот и воображают себя святее папы римского. А на самом деле, им ещё расти, и расти до уровня сознания промышленного рабочего или сознательного колхозника.

Ирина ещё крепче прижалась к Антону и благодарно зашептала:

— Вот спасибо, Антоша, ты меня утешил и дал новые силы. И верно: пусть Даша и Клава всё сделают сами, а не получится, значит, первый блин комом.

— Вот и правильно. А сейчас иди и приведи себя в порядок, нас скоро пригласят на завтрак.

Действительно, спустя четверть часа их пригласили к завтраку. Антон уже привычно облачился в костюм-тройку, а Ирина оделась в красивое платье, одно из пяти, преподнесенных ей от имени вождя. Надо признать, платье ей шло много лучше, чем военная форма, впрочем, это дело вкуса. Лариса тоже была в блузке и юбке, а Юрий, как всегда, в форме.

За столом кроме них и Сталина, были ещё Берия и Буденный. Завтракали весело, над столом, как радужные воланчики, перебрасывались шутки, разговор, в основном, крутился вокруг лета, летних забав и воспоминаний о летних приключениях в таком далёком и незабвенном детстве. У каждого нашлось по две-три таких истории, а там и завтрак закончился.

— Хорошая у нас составилась компания, даже не хочется расходиться. — сожалеюще произнёс Сталин — Ну да ладно, ещё немножко времени есть. У меня вопрос к вам, Антон Петрович, а какие песни вы поёте там, в будущем? Любопытно, изменился ли музыкальный строй?

— Музыкальный строй изменился, и очень сильно. Для примера: сравните свои песни и песни тысячелетней давности. Они очень разные. Хотя кое-что пережило время и живо спустя века. Есть версия, что песенку «О моё Солнце» пел ещё император Нерон. Сейчас эта песенка известна?

— Конечно. — солидно ответил Семён Михайлович — У моих соседей мальчик учится в музыкальной школе, частенько поёт, а мне нравится.

— Ещё одна песенка, вернее танцевальная мелодия, прошедшая черед время, пришла из двадцатого века. «Ламбада». Хотите я вам её исполню? А заодно сыграю и другие мелодии, известные там, в будущем.

— Да-да, присаживайтесь к пианино, Антон Петрович. — радушно пригласил Сталин.

Антон принялся исполнять попурри из мелодий, популярных в его время, и слушатели нет-нет, да узнавали что-то знакомое.

— А вот эту песенку написал я сам, на стихи неизвестного поэта из двадцатого века. Только стихи я перевёл на современный мне русский язык, а к тексту на старорусском, мелодия не совсем подходит. Давайте я сначала спою, а потом прочитаю первоисточник.

Песенка понравилась, потом Антон продекламировал стихотворение:

Гордость и годы, любовь и несчастия

Делают чище сердца и прекраснее

В горе, разлуках, разочарованиях

Приобретаем мы опыт страдания…

— Грустное стихотворение. — сказал Сталин — Но душевное. А концовка хороша: «... после этого утра туманного ты недоступнее Южного полюса», в чём-то перекликается с известным романсом.

— А вот песенка повеселее, детская:

На скрипочке из листика с утра играл сверчок

На паутинках-струночках травиночка-смычок

Он весело по струночкам смычком своим водил

И утреннею песенкою Солнышко будил:

— «Тили-тили-тили Солнышко Золотое донышко

Просыпайся, милое, приходи скорей

Тили-тили-тили Солнышко Золотое донышко

Ласковое, нежное землю обогрей»! ...

— Очень хорошо! — похвалил вождь — Автор этой песенки известен?

— Да, это Виктор Вотяков, из конца двадцатого века. Тогда существовало движение самодеятельных авторов, называвших себя бардами. Они противопоставляли себя официальным композиторам, однако, при этом отчаянно стремились попасть в число официальных, признанных.

— А вы знаете, в этой идее есть здравое зерно. — неожиданно вступил в разговор Будённый — Я правильно понял, что люди сочиняли свои песенки в свободное от работы время? А каково было качество?

— Качество произведений, конечно же, было разным,