Повседневная жизнь первых российских ракетчиков и космонавтов - Эдуард Буйновский

Естественно, что вся эта сложнейшая система носителей, космических объектов, уникальнейшей специальной аппаратуры проектировалась, разрабатывалась, испытывалась в многочисленных научно-исследовательских и проектных институтах и конструкторских бюро, на вновь построенных и переоборудованных предприятиях и заводах, разбросанных по всей территории тогдашнего Союза. И тоже естественно, что все это творилось под неусыпным контролем Министерства обороны, представители которого были аккредитованы на этих НИИ, КБ, объединениях, предприятиях, заводах. Вот мы, я и мои коллеги по вновь созданному отделу, и мотались по всем этим предприятиям и организациям и проверяли: четко ли, добросовестно ли выполняет военпред свои функции, все ли требования заказчика реализованы в новых проработках, не отправлена ли на полигон дефектная продукция. И должность-то у меня так и называлась: «старший офицер-инспектор». Должность категории «полковник», так что мне, майору, на зависть моих коллег, в этой части подвезло. Кстати, в этот период моей деятельности у меня появилась еще одна реальная возможность (после тоста «на троих» за полет Гагарина) прославиться записью в Книге рекордов Гиннесса. Пожалуй, тогда, да и сейчас, наверное, тоже, не найдется человека, побывавшего практически чуть ли не во всех (по тем временам, конечно) организациях и на предприятиях промышленности, разрабатывающих и производящих космическую продукцию. Это где-то 120–130 таких организаций. И ведь не только приехал, отметился и укатил домой. Неделю, а то и две ходишь по лабораториям и цехам, общаешься с проектантами, разработчиками, рабочими, монтажницами, испытателями и со всеми теми, кто создавал эту чудесную технику. Ведь их рабочие места — это, если по-военному, передовой рубеж боевых действий военпреда, это место, где новая идея ложится на бумагу, чертеж превращается в конструкцию, а схема — в прибор. И везде рядом с проектантом, разработчиком, монтажником «око государево» — военпред. Видно, это делалось так успешно и эффективно, что и другие ведомства, например Академия наук, просили Министерство обороны подключить своих военпредов к контролю их заказов по космической тематике. По линии Академии наук это, как правило, лунные и марсианские программы, исследование планет Солнечной системы, межпланетные экспедиции.

Ох уж и насмотрелись мы на те реальные (не по газетам) условия, в которых советский народ добивался этого самого паритета с американцами, где на выходе появлялись уникальнейшие приборы, конструкции и системы, которые реально делали нашу страну самой передовой космической державой. И не очень-то кого-то волновало, что творцы этой техники размещались зачастую в бывших барских конюшнях, где капитальный ремонт делался где-то накануне революции, или занимали цеха еще Демидовских заводов или в бывших монастырях и церквах… Явный диссонанс был характерен для таких исконно русских городов, как Москва, Ленинград, Куйбышев, Саратов, Красноярск. Здесь наряду с модерновыми проектными залами и светлыми цехами, построенными специально под эту тематику (к примеру, фирма Пилюгина имела такие современные производственные помещения, оснащенные японским и швейцарским оборудованием), были и цеха, где стояли станки еще с царских времен. А вот в Москве прямо у станции метро «Красные ворота» за высокой каменной стеной в старинном красивом особняке, где сохранились еще гобелены. и старинные картины на стенах уютных залов, трудились создатели первых отечественных спутников метеонаблюдения. Правда, основная часть творцов этих спутников (кстати, и военпреды тоже) располагалась в различных подсобных помещениях — комнатах прислуги, кухне, каретных сараях. Но спутники-то были не хуже американских! Помнится, на старинном питерском предприятии — Ленинградском оптико-механическом объединении — мы попали в довольно-таки невзрачное помещение, где на двух-трех простеньких стендах трудились добросовестно по виду старички-пенсионеры (вот тот — Герой Соцтруда, а вон тот старичок — кавалер ордена Ленина, доверительно сказали нам). Каждый из них какими-то известными только ему (поэтому и сидели по углам!) способами и лично своими инструментами и приспособлениями обрабатывал поверхности огромных (полтора метра в диаметре!) будущих космических телескопов. И это на зеркальной поверхности, точность кривизны которой измеряется микронами! А в одном из харьковских цехов, где собирали приборы системы управления ракет, на глаза попался аккуратно застеленный топчанчик. На наш естественный вопрос мы получили разъяснение: у нас только один человек умеет делать стеклянные баллончики особой конфигурации, но, к сожалению, он страдает исконно русской болезнью. Поэтому мы приглашаем его один раз в квартал и организуем ему круглосуточное пребывание в цеху; после того как он выполнит норму, мы отпускаем его «болеть» дальше. Так что лесковский Левша и в передовой космической технологии всегда занимал свое почетное место.

И все же уникальная это военная профессия — защищать интересы заказчика на всех этапах создания нового образца космического вооружения! Здесь военной выправкой и знанием воинских уставов не возьмешь. Глубокие знания по теме, трезвый аналитический ум, смекалка, самообладание, умение спорить и защищать свою правоту и находить компромиссные решения — далеко не полный перечень качеств и достоинств, которыми должен обладать военный этой профессии. Кстати, ни в одном военном или гражданском вузе нет ни кафедры, ни спецкурса, где бы учили премудростям этого сложного, но очень интересного дела. Жизнь показала, что не всякий может и умеет быть военпредом. Ответственность — колоссальная! Ведь были же случаи, когда неправильно собранная и проверенная военпредом схема, плохо подпаянный провод в приборе или болт не того размера и диаметра приводили к срывам испытаний на полигоне, а то и к взрывам, пожарам, гибели людей. Так что были среди военпредов и многочисленные взыскания, и понижения в должностях и званиях, и досрочные увольнения в запас. Правда, что-то не припоминаются случаи привлечения военпредов к уголовной ответственности. Ну и слава богу!

Этот период отложился в памяти как калейдоскоп событий, связанных с освоением новой техники, посещением лабораторий, цехов, стендов, испытательных полигонов, встречами с главными конструкторами и руководителями производства (все-таки мы представляли главное заказывающее управление Минобороны), встреч-расставаний с бывшими однокашниками и сослуживцами, боев за места в хороших гостиницах (помнится, что особо жестокие — в Ленинграде), передвижений практически на всех видах транспорта (кроме, пожалуй, оленей и собак), посещений местных театров, злачных мест, бань, саун и, если попадали в доверие, — закрытых прилавков с распродажей все того же дефицита. Из всего этого динамичного, насыщенного «инспекторского» периода пара житейских моментов наиболее яркие и запоминающиеся.