Дитя Дракулы - Джонатан Барнс

Он успел крикнуть лишь раз. Ужас понимания отразился в чертах Шона за долю секунды до того, как кровь залила ему рот, нос, глаза. Он в конвульсиях упал наземь. Ни я, ни безмолвные наблюдатели не издали ни звука. Он дергался и бился так, что пол сотрясался под нами. Теперь пузырящаяся кровь обволакивала всю голову целиком. Еще лишь несколько мгновений – и чудовищная сцена завершилась.

Когда Шон дернулся в последний раз и затих, пол перестал дрожать. Все безмолвствовали, только толстяк слабо заскулил.

– Хозяин? – громко произнесла женщина. – Хозяин, вы вернулись к нам?

Она отпустила меня и выступила вперед. Я увидела высокое нечеловеческое существо с темными крыльями.

– Хозяин? – снова позвала она.

Лежавший на полу мужчина внезапно поднялся на ноги. Он выглядел иначе, чем прежде. Самое его тело изменилось. Он стал выше, худее и словно бы величественнее. Лицо у него было сплошь залито кровью. В следующий миг я, поледенев от ужаса, все поняла.

Обеими руками мужчина начал вытирать кровь. Он улыбался. Он смеялся.

Лицо постепенно очищалось, и перед моими глазами появлялись новые, совсем другие черты. Орлиный нос. Жестко очерченные скулы. Высокий лоб. Два сверкающих глаза. Длинные черные усы. Острые белые зубы.

Через считаные секунды все было закончено, и я увидела, кто стоит передо мной, на месте, где недавно стоял мистер Габриель Шон.

– Граф… – выдохнула я.

Но больше ничего сказать не успела, ибо вампир с голодным рычанием одним диким прыжком набросился на меня и вонзил клыки в мою беззащитную шею.

Я попыталась закричать, но не смогла. А потом, когда кровь из моей вены побежала ему в рот, я полностью отдалась ощущениям, испытывая темное наслаждение безысходного отчаяния, признавая наше окончательное и бесповоротное поражение.

Часть III

Тень заявляет о своих правах

Из «Пэлл-Мэлл газетт»

1 февраля

Землетрясение – чрезвычайная ситуация – военное положение

К моменту подготовки номера в печать ситуация в Лондоне остается крайне напряженной. После почти полного разрушения здания Скотленд-Ярда и гибели огромного количества полицейских сотрудников, включая комиссара Амброза Квайра, столкновения между преступными группировками продолжились с новой силой. Как недавно стало известно нашей газете, в связи с этими экстраординарными событиями военное положение будет действовать, пока верховная власть в столице остается в руках Совета Этельстана.

В дополнение ко всем бедам, прошлой ночью в городе произошло небольшое, но разрушительное землетрясение, последствия которого ощущались на большей части города и даже за его пределами. Считается, что эпицентр находился где-то на северном берегу Темзы, примерно в районе Тауэра.

Поступили сообщения о значительном ущербе, нанесенном землетрясением зданию парламента, и несколько человек уже объявлены пропавшими без вести. По неподтвержденным пока слухам, среди них числится и мистер Габриель Шон, наследник покойного лорда Стэнхоупа и нынешний глава Совета Этельстана. Если эти сведения соответствуют действительности, значит наша великая надежда на будущее угасла задолго до своего срока.

Разумеется, наша газета будет первой, кто сообщит вам дальнейшие новости, связанные с этими в высшей степени тревожными событиями, а также предложит вашему вниманию обстоятельный анализ текущей ситуации и дальновидные прогнозы от нашего незаменимого мистера Арнольда Солтера.

Дневник Джонатана Харкера

2 февраля. Думаю, с его возвращения прошли примерно сутки. Всего-навсего – два десятка часов, хотя мне они показались вечностью. Время теперь воспринимается искаженно. Все до ужаса напоминает долгие недели, проведенные мною в заточении у графа в прошлом веке.

Здесь, в Шор-Грин, я вновь стал узником. Пишу эти строки в редкую минуту относительной свободы, при неверном свете огарка.

Сара-Энн – или, вернее, существо, некогда бывшее мисс Доуэль, – держит меня в подвале, часто скованного цепями, точно дикий зверь. Она регулярно питается моей кровью, но осторожно, чтобы не трансформировать меня, а лишь использовать для своей надобности. Я выгляжу грязным оборванцем, все мое тело в проколах от укусов. Все мышцы болят, во мне едва ли осталась хоть одна вена, не тронутая вампиршей. Но сам я (и возможно, это моя маленькая победа) за все время не выпил ни капли чего-либо крепче воды.

Теперь в Саре-Энн нет ничего от прежней милой девушки. Она превратилась в воплощение жестокости и звериного аппетита. Приходит только напиться и утолить голод. Со мной почти не разговаривает, и похоже, ей приказано держать меня под замком. О планах же графа – об их размахе – мне страшно даже помыслить. Я – игральная фигура, в настоящее время снятая с доски и оставленная в запасе с целью дальнейшего использования в каком-нибудь злодействе.

Ах, Мина, моя Мина… что с тобою стало? И с Квинси? Где вы теперь? Я молюсь о благополучии вас обоих. Я страстно молил Господа о прощении, о защите и помощи. Просил забрать мою жизнь в обмен на жизнь двух людей, которых люблю больше всего на свете. Но молитвы мои остались без ответа. С каждым часом, проведенным во мраке подземной темницы, я все больше гнию заживо, все больше теряю человеческий облик.

Всего несколько часов назад произошло нечто ужасное. Сара-Энн кормилась от меня, сидя верхом на моем распластанном беспомощном теле. Ослабленный почти до полной нечувствительности, я все же ощутил легкую дрожь земли под нами. Теперь гадаю, не в ту ли минуту он и вернулся в мир яви. Во всяком случае, у меня возникло отчетливое впечатление, будто в атмосфере что-то изменилось, будто самое вещество мира претерпело какие-то преобразования.

Почувствовав сотрясение земли, вампирша подняла голову от моей груди. На лице у нее отражались восторг и отвращение одновременно.

– Десять дней, – сказала она. – Вот и все, что потребуется. Через десять дней город будет принадлежать Ему – душой и телом.

– Нет, – запротестовал я. – Все это просто кошмарный сон.

– Может быть, мистер Харкер. Может быть, это действительно кошмарный сон, который начался очень давно, в Трансильвании. И от которого вы никогда не очнетесь.

Прежде чем я успел ответить, Сара-Энн вновь оскалила зубы и наклонилась ко мне. Когда она возобновила кровопитие, я застонал и задрожал в беспросветном отчаянии.

Из личного дневника Мориса Халлама

2 февраля. Как странно – принять неизбежность своей смерти, но в самую минуту гибели вдруг обнаружить, что тебе даровано спасение, а смерть назначена другому.

Моя память не сохранила подробностей происходившего непосредственно после того, как я исторг из себя темного духа, который рос во мне еще с Трансильвании