История Португалии - Жозе Эрману Сарайва

В республиканский период противоречия сохранялись, и эксперименты продолжались. Но, хотя многие люди этого не замечали, вопрос тем временем решился сам собой. Была мирно создана на основе реалистичных критериев и заботы об эффективности финансовая система государства. Она базировалась на централизации доходов, а следовательно, и расходов. Не имея собственных ресурсов, автаркии стали существовать на субсидии и пожертвования. Только сила привычки объясняет то, что после этого продолжались разговоры о независимости местной власти.

Гражданский кодекс

В 1820 г. действующее законодательство сохраняло содержание указов времен правления «трех Филиппов» («Установления Филиппа»), но дополненное многочисленными более поздними текстами, которые так никогда и не были упорядочены. Все это представляло собой хаотичную картину, так что реформирование и систематизация действовавшего свода законов давно назрело. Об этом думали после Реставрации, затем снова стали обсуждать эту тему при королеве Марии I, но ничего не было сделано. В 1822 г. кортесы учредили премию за представление им лучшего проекта Гражданского кодекса; однако сама идея кодекса не была приятной защитникам старого режима, потому что в то время кодексом, восхищавшим юристов, был французский Гражданский кодекс 1804 г., считавшийся триумфом новых идей. Поэтому после восстановления абсолютизма ни один проект так и не был представлен. Страна вступила в 1850 г. в условиях, когда суды использовали «Установления Филиппа» (1603), которые, в свою очередь, уже представляли собой простое изменение «Установлений Мануэла» (1521).

В 1850 г. подготовить проект поручили Антониу Луишу ди Сеабре, члену Кассационного суда города Порту, который являлся бывшим либеральным бойцом, а затем стал участником восстания «Патулеи», в том же самом году написавшим книгу, которая обеспечила ему высокий авторитет философа в области права, — «Собственность — философия права». Его проект стал законом в 1867 г. Так родился первый португальский Гражданский кодекс.

Новый закон не внес больших изменений в юридическую ситуацию, которая в целом сохранилась, лишь очистившись от анахронизмов; под поверхностью политических изменений глубокие воды не были взбаламучены либеральной революцией. Несмотря на это, произведение Сеабры примечательно. В эпоху, когда все, что делалось или замышлялось, было скопировано с иностранных образцов, Гражданский кодекс сумел стать полностью оригинальным. Самый трудный вопрос, встающий перед автором такого кодекса, — это проблема систематизации; нормы для включения исчисляются тысячами, причем самые разнообразные: от определения национальности до завещания, от развода до ипотеки. Юристы много спорили о критерии, который необходимо применять для внесения логического порядка в этот свод законов, и в результате образовалось два течения — отстаивающее решение, использовавшееся еще римлянами в «Институциях»[161], и на то, которое было принято великими германскими юристами. Все европейские кодексы приняли одно из этих решений. Многие тысячи страниц написаны на эту тему, которая является одной из ключевых в европейской юридической культуре позапрошлого века. Сеабра не согласился ни с одной альтернативой. Он отмечал, что самое лучшее — «закрыть книги и консультироваться с собственно сутью вещей». При этом сутью вещей, по его мнению, была жизнь собственника. И это стало основой его плана Кодекса, который он разделил на четыре части: личность; ее борьба за приобретение имущества; имущество; его защита (согласно терминологии Кодекса, юридическое лицо, приобретение прав, собственность, ущерб и возмещение убытков).

Португальский кодекс, таким образом, отличался от всех европейских, и ни один другой не отточен до такой степени в проведении буржуазной юридической концепции. Новый закон действовал ровно век (1867 - 1967). Ни один законодательный текст не имел столь долгого и широкого применения.

79. Нестабильность. Сентябризм и хартизм

Первые два года конституционной политической жизни были отмечены взаимным непониманием правительства и парламента. Королева четыре раза меняла правительство и, наконец, распустила парламент и распорядилась провести новые выборы. Действующим конституционным текстом была Хартия, и оппозиция видела в этом одну из причин правительственной инерции и ухудшения политической обстановки и стремилась к возврату к Конституции 1822 г.

В Испании в августе 1836 г. бунт сержантов («восстание Гранхи») вынудил восстановить демократическую Конституцию 1812 г. И вновь проявилась тесная связь между португальской и испанской политикой. В сентябре того же года революционное движение в Лиссабоне вынудило королеву ввести в силу Конституцию 1822 г.

Сентябрьская революция не была, как прежние, антиправительственным выступлением военачальников, а представляла собой народное движение, к которому присоединились войска. Этот факт привлекает большое внимание историков, и уже появилось желание видеть в нем первое проявление борьбы рабочих и мелкой буржуазии. Сентябрьская революция была, согласно этому тезису, народной, результаты которой затем якобы присвоили буржуазные политики. Активное участие и мобилизационная способность народа вновь проявились в том же, 1836 г., и именно народ подавил Беленский[162] контрпереворот, попытка которого была предпринята в ноябре. Но затем эта активность полностью сходит на «нет», что было бы необъяснимо, если бы она соответствовала устремлениям социального слоя, чьи проблемы затем не были решены. Однако в 1836 г. полностью отсутствовали базовые экономические условия, предполагающие сильную и активную классовую сознательность; не было ни промышленности, ни рабочего класса, а большую часть занятых в фабричной деятельности (арсеналы и канатное производство) образовывали государственные служащие. Необходимо искать другое объяснение. Оно заключается, вероятно, в том, что восставшими в 1836 г. являлись бывшие бойцы либеральной армии, демобилизованные недавно, которые прибыли в Лиссабон в большом количестве, поскольку лишь столица и в первую очередь государственная служба, давала некоторую возможность получить работу. Их политическая идеология была все той же, которую они выработали в войсках во время войны, и которая затем сохранилась в политических клубах. Это обстоятельство позволяет понять потенциал военной деятельности, который подтвердился в 1836—1838 гг., солидарность, проявленную войсками, и объясняет, почему народное движение Лиссабона не имело продолжения: оно было плодом преходящей ситуации, а не структурных условий.

Вышедшее из революции правительство получило известность как «сентябристское», а слово «сентябризм» служило до середины века определением самого прогрессивного крыла либерализма. Политическое существование правительства было недолгим — с 1836 по 1840 г., и этот период был оборван жесткой реакцией. Уже в 1836 г. из королевского дворца исходила попытка государственного переворота с целью реставрации Хартии; за этим стояла поддержка Бельгии и Англии, и дошло до того, что в обмен на эту поддержку была предусмотрена передача Португалией одной из ее африканских провинций. Королева объявила об отставке правительства, английский батальон высадился в Португалии, но народные силы, совершившие Сентябрьскую революцию, взялись за оружие, угрожая пойти на дворец Белен, где находилась королева, и сорвали переворот, который получил название «Беленский».

В 1837 г. восстали и провозгласили Хартию гарнизоны во многих провинциальных городах страны; Салданья и Терсейра взяли на себя командование этим движением, которое поэтому стало называться «бунтом маршалов». Сентябристы связывали возникновение этого движения с махинациями англичан, вызванными налоговым законодательством, которое было направлено на уменьшение импорта за счет увеличения таможенной пошлины. Восстание продлилось с июля по сентябрь и завершилось подавлением после кровавых боев.

Тем временем гражданские группировки, совершившие революцию, чувствовали разочарование и готовились к новому выступлению. Батальоны Национальной гвардии (полувоенная организация с собственным оружием, включая артиллерию) служили силой движения. Самым активным из них был батальон «арсеналистов», сформированный мастеровыми арсенала, под командованием Суариша Калдейры, который был подлинным гражданским руководителем Сентябрьской революции. Тогдашнее правительство приклеило этому движению ярлык анархистского, но Калдейра был депутатом, и в его речах не видно каких-либо собственных идей или политической программы, а лишь раздражающий радикализм. Как бы то ни было, арсеналисты напугали буржуазное общественное мнение: они отрастили бороды, как рассказывает один из писателей того времени, «дабы внушить больший страх безоружному населению столицы». В ночь на 13 марта 1838 г. правительственные войска окружили арсеналистов на лиссабонской площади Россиу и безжалостно их обстреляли. Число убитых достигло нескольких сот человек или не превысило дюжины, в зависимости от политической позиции рассказчиков в отношении этого эпизода, который всегда оставался в полутени либеральной историографии. «Массовое убийство на Россиу» имело, однако, решающие последствия для сентябризма, поскольку лишило его силы, которая могла бы служить ему опорой. Эфемерное народное движение Лиссабона ушло с тех пор в глубокое подполье, а все остальные политические силы имели консервативную тенденцию.