Сделка 1. Неоконченная пьеса для квантово-механического пианино - Василий Кононюк

Полковник скрипнул зубами. Его нагло шантажировали, и он ничего не мог сделать. Он только теперь понял, что без огнестрелов его бойцы не смогут задержать этого самоуверенного нахала. Слишком очевидным было его преимущество во владении холодным оружием. Да и не успеют. Он был полностью готов, с рюкзаком за спиной, рванет в лес — поминай как звали. Вариант, оставить его одного, даже не рассматривался. Он отвечал за экстрасенса головой. Проще уже тут всем головы сложить вместе с этим придурком. Хотя резон в его суждениях был, это полковник был вынужден признать.

— Хорошо. Мы остаемся. Пойдем ребятам скажем.

— Идите, командуйте. Вертолет отправляйте обратно. Я тут погуляю еще. — Он улыбнулся и широким упругим шагом двинул в лес.

Проклиная тот день, когда ему в голову пришла мысль искать Маурова с помощью экстрасенса, полковник пошел к вертолету.

Дорога в аул проходила под высоким холмом, на котором разместился наблюдательный пост из двух человек. Все кусты на склоне были давно выкорчеваны, а траву равняло на высоте трех сантиметров от земли местное стадо. Группа еще час назад разместилась в пятистах метрах от наблюдателей, невдалеке от дороги, в вырубке перед склоном густо заросшей малиной, ежевикой и лесным орехом. Местное население уже протоптало в ней тропки, поэтому особых трудностей не возникло. На открытом пространстве посвистывал свежий ветерок, услышать их было невозможно. Саша велел всем перекусывать, отдыхать, наблюдать по очереди за постом и думать, как его нейтрализовать. Полковник остался на поляне, вместе со всем барахлом, которое не потребовалось в этом марш-броске.

Пост просматривал окрестности с помощью активного ПНВ последнего поколения, чей инфракрасный фонарь, вычерчивающий на склоне причудливые зигзаги, был им хорошо виден. Самые молодые и рисковые предлагали накрыться шерстяными одеялами, подобраться к противнику метров на сто, и расстрелять пост из арбалетов. Но большинство было уверено, что наблюдатели с помощью своего прибора такие поползновения засекут гораздо раньше и расстреляют рисковых ребят, но не из арбалетов, а из ПК, что гораздо опасней. При этом все бросали на Сашу осуждающие взгляды, а боец Рысь утверждал, что со своей любимой девяти миллиметровки, да со специальным патроном, он бы снял этот пост с трехсот метров. Некоторые, самые объективные отмечали, что и на дистанцию триста метров тут выйти проблематично, но все соглашались, это значительно проще, чем на сто.

Видя, что идеи закончились, чувствуя, что к посту приближается пересменка, Саша дождался сообщения наблюдателя о смене караула и вывел группу обратно на дорогу. Отдав свой ПНВ и переговорное устройство, он оставил себе один из арбалетов. Без ночного прицела, но с оптикой. Выставив на прицеле сто метровую дальность, он зарядил арбалет короткой, стальной стрелой с широким наконечником.

— Возвращаетесь назад трусцой. За три минуты должны отойти отсюда метров на семьсот-восемьсот. Потом обратно. Я буду ждать вас на дороге. Приготовились, три, два, один, старт.

Через три минуты он попросил Хора вывести из строя электронику на посту и, согнувшись почти до земли, побежал на холм.

"Зачем ты их отправил обратно? Я могу этот конструкт послать узким сектором. Ваши приборы остались бы целы".

"Меньше знают, крепче спят".

"Сеш, займи чем-то второго, а то у него складывается желание поделиться новостями с начальством".

Действительно, второй постовой, обеспокоено глядя на своего, возящегося с ПНВ напарника, подсознательно тянулся к рации в своем кармане. Добавив ему тонуса в гладкую мускулатуру, Саша добился того, что тот выскочил из окопчика по велению мочевого пузыря. Выиграв двенадцать секунд, он попытался направить мысли застегивающего ширинку бойца на проблемы частого мочеиспускания как первого признака простаты. Первому постовому он усиливал желание отремонтировать внезапно потухший прибор.

Он одолел лишь триста метров, когда второй боец несмотря на отвлекающие мысли полез за рацией в карман и начал щелкать кнопками. Всего несколько секунд понадобилось ему, чтоб разобраться, его верный "Кенвуд" сдох, как и ПНВ. Чувствуя, как ощущение опасности заполняет бойца, формируя непреодолимое желание поднять тревогу громкими выстрелами, Саша вызвал сильный прострел в позвоночнике скрутивший того и перехвативший дыхание.

Последние секунды подъема к точке, с которой он решил стрелять, показались ему вечностью. Второй боец массажировал болезненное место на спине, пытаясь разогнуться и матерясь сквозь стиснутые зубы. Первый бросил ПНВ и громко сообщил напарнику, что у него ничего не получается и он вызывает начальство, чтоб доложить обстановку. Пока он нажимал на кнопки своей рации, Саша поймал в прицел склоненную папаху напарника и нажал на курок. Через секунду полета стальная стрела, пробив папаху и голову страдающему от боли в спине, избавила того от неприятных ощущений.

Его напарник, услышав непонятный звук за спиной, оглянулся, потянулся к ручному пулемету, но непреодолимая слабость в руках и ногах заставила его сползти на дно окопчика в полусидящем положении. Непослушными пальцами, напрягая волю, он пытался добраться до гранаты, но внезапно появившаяся темная фигура и тонкий свист шашки положили конец этим попыткам. Отрубленная голова покатилась в угол, а тело окончательно сползло на дно и завалилось на бок.

Неуловимо быстрым движением Сашина рука, свиснув шашкой, смахнула с нее капли горячей крови и кинула в ножны за спиной.

"Хор, это ты тут командуешь?"

"Не бери в голову, Сеш, ты так тоже научишься. У тебя еще все впереди".

Саша с ужасом почувствовал, как его наполняет пьянящее желание рассечь поверженное тело точным ударом, вырвать горячее сердце и впиться в него зубами…

"Изыди сатана!", — в ужасе воскликнул он.

"Какой ты не политкорректный, Сеш, а еще утверждаешь, что ты не расист", — грустно заметил Хор, — "такой кайф обломал. Учат тебя уважать свободу личности, да не в коня корм. Думаешь, мне не противно чувствовать, как у тебя слюнки текут, при виде отбивной или шашлыка? Я же не демонстрирую тебе свои чувства по этому поводу…".

Острое желание наполнить свое естество чужой горячей плотью растаяло как сон… как утренний туман. Саше стало грустно. Он понимал и чувствовал эту оторванность, чуждость и одиночество, наполнившие душу ящера.

"Мне очень жаль, Хор…",

"И это тоже пройдет, Сеш… все нормально. Хорошо, что так… могло бы быть и хуже".

Саша выламывал стальную стрелу, застрявшую в черепе, а мысль лениво отмечала, как удачно на нее нашпилена папаха, можно сразу кровь вытирать… головные уборы приобрели для него в эту секунду совершенно новый аспект своей полезности. Неугомонный разум сочинил сюжет совершенно нового рекламного ролика построенного на основе произошедших событий, и он раздумывал, существует ли в стране закон, запрещающий такой сюжет. Не найдя ответа на этот вопрос, он решил по приезду проконсультироваться с адвокатом.