Клуб самоубийц. Черная стрела (сборник) - Роберт Стивенсон

– Прекрасная девушка, – промолвил он, всем видом изображая беззаботность, – позвольте мне поцеловать вашу руку в знак того, что вы простили меня, и я пойду с миром.

– Странный вы монах, молодой сэр, – сказала на это девушка, пристально и уже безо всякого страха всматриваясь в его лицо. – Когда изумление мое немного прошло, я начинаю слышать в каждом вашем слове мирянина. Что вы здесь делаете? Зачем вы переоделись в костюм монаха? Это ведь святотатство! Вы здесь с миром или с войной? И для чего вы, как вор, шпионили за леди Брэкли?

– Сударыня, – молвил в ответ Дик, – во-первых, прошу вас, будьте уверены, что я не вор. И если я пришел сюда с войной – а в этом есть определенная доля правды, – то в намерения мои не входит воевать с прекрасными девицами, а потому я умоляю вас последовать моему примеру и отпустить меня. Поверьте, вам достаточно лишь вскрикнуть, если на то будет ваше желание, вскрикнуть один лишь разочек и рассказать, что вы увидели, и несчастный, который сейчас стоит перед вами, погибнет. Не может быть, чтобы вы оказались столь жестокосердны, – добавил Дик, и, взяв нежно ее ладонь в свои руки, он заглянул ей в лицо с учтивым восхищением.

– Так вы шпион?.. Сторонник Йорков? – спросила девушка.

– Сударыня, – ответил он. – Я действительно сторонник Йорков и в некотором смысле шпион. Но то, что привело меня в этот дом, и то, что наверняка заставит ваше доброе сердце сжалиться надо мной, не имеет никакого отношения ни к Йоркам, ни к Ланкастерам. Я расскажу вам все и доверю вам свою жизнь. Я влюблен, и меня зовут…

Но тут девушка неожиданно накрыла его рот ладонью, быстро посмотрела вверх и вниз, на восток и на запад и, увидев, что горизонт чист, с силой потянула за собой молодого человека вверх по лестнице.

– Молчите! – прошептала она. – И следуйте за мной. Поговорим позже.

Несколько сбитый с толку, Дик позволил увлечь себя наверх, поспешно провести по коридору и неожиданно втолкнуть в комнату, освещенную, как и все остальные, пылающим камином.

– Итак, – промолвила девушка, усаживая его на стул. – Сидите здесь и внимайте моей высочайшей воле. Ваша жизнь и ваша смерть в моих руках, и я воспользуюсь своей властью без колебаний. Смотрите сами: вы жестоко поранили меня. Он, видите ли, не знал, что я девушка! Знай он, что я девушка, он бы, надо полагать, взялся бы за ремень!

С этими словами она выпорхнула из комнаты, предоставив Дику возможность проводить ее изумленным взглядом и задуматься, не спит ли он.

– Взялся бы за ремень! – медленно повторил он. – За ремень… – И воспоминания о том вечере в лесу вмиг заполнили его воображение, и он снова увидел дрожащего Мэтчема и его преисполненный мольбы взгляд.

Но потом ему снова напомнили о том, в каком опасном положении он находится. За стеной он услышал какой-то тихий звук, как будто там кто-то прошелся по комнате. Затем последовал вздох, который прозвучал на удивление близко, и снова раздалось шуршание юбок и звук шагов. Прислушиваясь, он увидел, как по развешанным на стене гобеленам прошла волна, потом скрипнула дверь, раздвинулись портьеры и в комнату со светильником в руке вошла Джоанна Сэдли.

Она была одета в дорогие одежды насыщенных теплых цветов, подходящих для зимы и снега. Волосы ее были собраны наверху и венчали голову, словно корона. И та, которая казалась такой маленькой и нескладной в облике Мэтчема, теперь была высока и стройна, точно молодая ива. Она проплыла по комнате, словно презирала столь низменное занятие, как ходьба.

Не удивившись, не вздрогнув, она подняла светильник и посмотрела на молодого монаха.

– Что вы здесь делаете, добрый брат? – спросила она. – Наверняка вы попали сюда по ошибке. Вы кого-то ищете? – И она поставила лампу на подставку.

– Джоанна, – промолвил он и осекся. – Джоанна, – снова начал он, – ты говорила, что любишь меня, и я, безумец, поверил тебе!

– Дик! – воскликнула она. – Дик!

И тут, к изумлению юноши, эта прекрасная богиня сделала шаг к нему и, крепко обняв, стала покрывать его губы, щеки, подбородок поцелуями.

– О глупый! – пробормотала она, улыбаясь. – Милый Дик, если бы ты видел себя со стороны… Ох! – добавила вдруг она. – Я все испортила, Дик! Я стерла тебе краску… Но ничего, это можно поправить. Но вот чего нельзя поправить – как же я боюсь, что этого нельзя поправить! – моей свадьбы с лордом Шорби.

– Так, значит, все уже решено? – спросил юноша.

– Завтра, в полдень, Дик. В церкви аббатства, – ответила она. – Джона Мэтчема и Джоанну Сэдли ждет печальная участь. Если бы слезами можно было помочь делу, я бы выплакала все глаза. Я молюсь не переставая, но Небеса не слышат моих просьб. И, милый Дик… Добрый Дик, ты не сможешь увести меня из этого дома, поэтому мы должны поцеловать друг друга и сказать «прощай».

– Нет! – твердо молвил юноша. – Это не по мне. Я никогда не скажу этого слова. Это все равно что сдаться! Ведь надежда умирает последней, Джоанна. И я буду надеяться. И, клянусь Небом, добьюсь своего! Вспомни, когда я не знал, что ты это ты, разве я не пошел за тобой? Разве не поднял добрых людей? Разве не рисковал своей жизнью? А теперь, когда я вижу, какая ты на самом деле – самая красивая, самая прекрасная девушка во всей Англии, – ты думаешь, я оставлю тебя? Если бы между нами лежало синее море, я бы, не раздумывая, бросился в него! Если бы на дороге к тебе мне встретилась стая львов, я бы разогнал их, как мышей.

– Ах, Джек, – насмешливо сказала она, – не слишком ли много шума из-за голубого платья?

– Нет, Джоанна! – горячо возразил Дик. – Дело не только в платье. Тогда ты была переодета. А теперь на мне маска. Скажи честно, я смешно выгляжу в этом костюме? Не правда ли, дурацкий наряд?

– Да, Дик, выглядишь ты и впрямь смешно, – ответила она с улыбкой.

– Так вот, несчастный Мэтчем! – воскликнул он торжествующе. – Так же смешно и ты выглядел в лесу. По правде сказать, на тебя без смеха вообще смотреть нельзя было. Не то что сейчас!

Так они продолжали ворковать, взявшись за руки, глядя друг другу в глаза и не замечая времени. И так они могли проговорить всю ночь. Но вдруг со стороны раздался шум, и, повернувшись, они увидели невысокую девушку, которая держала палец у губ.

– Святые угодники! – воскликнула она. – Что вы так расшумелись? Вы можете говорить тише? И, Джоанна, прекрасная дева лесная, что ты дашь своей подруге за то, что она привела твоего милого?

Вместо ответа Джоанна подбежала к ней и от всей души крепко обняла.

– А вы, сэр? – добавила девушка. – Как вы отблагодарите меня?

– Сударыня, – ответил Дик. – Я не решаюсь просить вас позволить мне отплатить вам той же монетой.

– Отчего же? – улыбнулась девушка. – Я вам разрешаю.

Но Дик, краснея, как пион, лишь поцеловал ей руку.

– Вас чем-то смущает мое лицо? – спросила она, приседая до самого пола. А потом, когда Дик все-таки робко обнял ее, сказала: – Джоанна, твой милый пред тобой так робок, но уверяю тебя, когда он первый раз увидел меня, он был куда решительнее. Я вся в ссадинах и синяках! Можешь мне никогда больше не верить, если я лгу! Ну а теперь, – продолжила она, – вы уже наговорились? Ибо я должна скоро удалить верного рыцаря.

Но на это они вместе воскликнули, что вовсе не поговорили, что еще совсем рано и что еще не время разлучаться.

– А как же ужин? – спросила девушка. – Мы ведь должны спуститься к ужину.

– Ах! – воскликнула Джоанна. – Об этом я совсем забыла.

– Тогда спрячьте меня, – сказал Дик. – Спрячьте за занавеску, заприте в сундуке или где угодно, чтобы я мог дождаться здесь вашего возвращения. Помните, прекрасная леди, – добавил он, – в каком отчаянном положении мы находимся и что можем никогда больше не увидеться до самой смерти.

Как видно, это тронуло юную леди, и, когда чуть позже звон колокола созвал обитателей дома сэра Дэниэла на ужин, Дик был крепко вжат в стену за гобеленом в том месте, где разделение в ткани позволяло ему свободно дышать и даже давало возможность обозревать комнату.

Совсем недолго Дик пробыл в этом тайнике, когда был неожиданно потревожен довольно необычным образом. Тишина, царившая на этом, самом верхнем, этаже здания, нарушалась лишь потрескиванием камина и шипением в дымоходе, но вдруг напряженный слух Дика уловил звук крадущихся шагов, и через какое-то время дверь в комнату приоткрылась, и в ней показалась голова черноликого карлика, а потом и все его уродливое тело в одеждах цветов лорда Шорби. Рот его был приоткрыт, как будто для того, чтобы лучше слышать, а удивительно яркие глаза метались быстро и беспокойно. Он несколько раз прошелся по комнате, ударяя время от времени по коврам на стенах, но каким-то чудом Дику удалось остаться незамеченным. Потом карлик заглянул под мебель и осмотрел светильник. После этого с видом величайшего разочарования на лице так же беззвучно, как и появился, направился было к двери, но вдруг свалился на колени, поднял что-то с покрывавших пол камышей, осмотрел находку и обрадованно спрятал ее в сумку у себя на ремне.