Барабаны осени. Книга 1. На пороге неизведанного - Диана Гэблдон

– Хм. Вот как. – По шее стекли ледяные капельки. – Хорошо, а ключевое слово здесь «кажется» или «люблю»?

Брианна расслабилась – самую малость – и сглотнула.

– Оба. – Она вскинула ладонь, когда Роджер было снова заговорил, и продолжила: – Люблю… кажется. Но… но я не могу не думать о том, что случилось с мамой. Я не хочу, чтобы такое случилось и со мной.

– При чем здесь твоя мать? – После обычного удивления Роджера охватила новая вспышка гнева. – Ты думаешь о чертовом Джейми Фрейзере?! Думаешь, тебе не хватит скучного историка, что тебе нужна… нужна великая страсть, и куда мне до того, что у твоей матери было с этим Фрейзером?

– Нет! Дело не в Джейми Фрейзере! А в моем отце!

Брианна сунула руки в карманы куртки и снова тяжело сглотнула. Плакать она уже перестала, хотя слезинки еще виднелись на слипшихся ресницах.

– Она искренне клялась, когда выходила за него… я видела на фотографиях, которые ты мне отдал. Она сказала «в радости и горе, в богатстве и бедности»… и она была честна. А потом… потом она встретила Джейми Фрейзера, и клятвы утратили всю силу. – Брианна шевельнула губами, подбирая слова. – Я… я ее не виню, больше не виню, ведь я много об этом размышляла. Она просто не смогла устоять, и я… когда мама о нем рассказывала, я чувствовала ее любовь к нему… Неужели не понимаешь, Роджер? Она любила и моего отца… но потом что-то случилось. Мама этого не ожидала, и это не ее вина… но все это заставило ее нарушить клятвы. Я никогда так не поступлю, ни за что.

Брианна вытерла нос ладонью и сморгнула выступившие вновь слезы. Роджер протянул ей платок.

– Еще целый год, прежде чем мы сможем быть вместе. Ты не можешь оставить Оксфорд, я не могу уехать из Бостона, пока не получу диплом.

Роджеру хотелось сказать, что он уволится, что она может бросить учебу… однако промолчал. Брианна права, никого такой выход не устроит.

– Вдруг я сейчас скажу «да», а потом что-нибудь произойдет? Вдруг… вдруг я кого-нибудь встречу? Или ты? – По ее щеке снова скатилась слезинка. – Я не хочу так рисковать.

– Но сейчас ты меня любишь? – Роджер мягко коснулся влажной щеки. – Бри, ты меня любишь?

Брианна шагнула вперед и без слов принялась расстегивать пальто.

– Что ты творишь?

К страшной мешанине чувств прибавилось еще и ошеломленное изумление, когда длинные бледные пальцы потянули молнию вниз.

Подул ледяной ветер, но Роджер не обратил на него внимания – Брианна прижалась к нему, крепко обняв под курткой. От рыжих волос пахло сладостью – не успевшим выветриться ладаном вперемешку с ароматами луговой травы и жасмина. Блеснула заколка, бронзовая искорка в медных прядях.

Брианна не произнесла ни слова. Молчал и Роджер. Он ощущал ее тело сквозь тонкие слои одежды, и желание вновь горячо пронеслось по венам, будто он коснулся оголенного провода. Роджер приподнял лицо Брианны за подбородок и поцеловал ее.

– …ох, ты видела новый меховой воротник Джекки Мартин?

– И где она только денег на него нашла, когда ее муженек уже с полгода не работает? Говорю тебе, Джесси, эта дамочка… Ох!

Цокот каблуков стих, затем последовало такое громкое «кхе-кхе!», что и мертвого бы разбудило.

Роджер крепче прижал к себе Брианну. Та в ответ обняла его сильнее и улыбнулась ему в губы.

– Кхм!

– Крисси, ну будет тебе, – расслышал Роджер шепот у себя за спиной. – Оставь их в покое. Не видишь, они заняты?

– Кхм… – раздалось вновь, но уже тише. – Хм. Что ж… – Донесся долгий вздох, исполненный ностальгии. – Ах, молодость… это так прекрасно, верно?

Две пары каблучков продолжили цокать, и вскоре звук растворился в тумане.

Роджер стоял, не в силах отпустить Брианну. Ведь если человек коснется гривы водяной лошадки, оторваться уже не выйдет. На ум пришел древний стишок про келпи:

Держись крепче, Джанет,Скачи вперед, Дэйви,Но конь ваш встанетЛишь на дне Лох-Кэйви.

– Я дождусь, – сказал Роджер и наконец выпустил Брианну из объятий, но взял ее за руки, вглядываясь в глаза, теперь спокойные и прозрачные. – Главное, услышь меня, – тихо произнес он. – Я хочу тебя всю, целиком… или никак.

«Пусть я научусь ее любить», – молился он в церкви. Разве недостаточно часто втолковывала ему миссис Грэхем: «Будь осторожен с желаниями, парень, они могут сбыться»?

Роджер обхватил ладонью грудь Брианны, мягкую даже под свитером.

– Я хочу не только твое тело… пусть, видит Бог, я безумно его желаю. Ты станешь моей женой, на меньшее я не согласен. Выбор за тобой.

Брианна смахнула с его лба пряди волос. Ее пальцы были настолько холодными, что прикосновение обожгло.

– Понимаю, – шепнула она.

С реки вновь подул ледяной ветер. Роджер потянулся, чтобы застегнуть куртку Брианны, и зацепил собственный карман, где лежал маленький сверточек. Роджер собирался вручить его Брианне за ужином.

– Держи, – достал он подарок. – Счастливого Рождества. Купил прошлым летом, – добавил он, наблюдая, как Брианна неуклюже разворачивает оберточную бумагу замерзшими пальцами. – Словно предвидел.

Роджер надел серебряный браслет с гравировкой Брианне на запястье. Она медленно провернула украшение, читая:

– Je t’aime… un peu… beaucoup… passionnément… pas du tout.

Я тебя люблю… немного… очень… страстно… совсем не люблю.

Роджер провернул браслет, замыкая цикл.

– Je t’aime, – произнес он и, ловко шевельнув пальцами, раскрутил браслет на запястье Брианны.

Она коснулась украшения ладонью и остановила вращение.

– Moi aussi, – тихо отозвалась Брианна, глядя уже не на браслет, а на Роджера. – Joyeux Noеl.

И я тебя. Счастливого Рождества.

Часть седьмая

На горе

Глава 19

Благословение очага

Сентябрь 1767-го

Спать под светом луны и звезд, в объятиях обнаженного любовника на ложе из мехов и мягкой листвы, под убаюкивающий шелест кленов и далекий шум водопада… что может быть романтичнее? А вот спать в наскоро сооруженном шалаше, втиснувшись между огромным мокрым мужем и не менее огромным и мокрым племянником, прислушиваясь к стуку дождя и бесконечно отпихивая от себя здоровенного и точно так же насквозь мокрого пса – совсем не романтично.

– Воздуха, – буркнула я и кое-как села, в сотый раз смахнув с лица хвост Ролло. – Дышать не могу.

Внутри стояла нестерпимая вонь, как в клетке с самцами какого-нибудь зверя, мускусная и тошнотворная. И вдобавок несло влажной шерстью и рыбой.

Я встала на четвереньки и осторожно поползла наружу. Джейми заворчал во сне. Ощутив, что тепло моего тела исчезло, он свернулся в большой клетчатый клубок. Иэн и Ролло сплелись в некую массу из меха и одежды, и их дыхание вырывалось легким облачком в предрассветной прохладе.

Снаружи было свежо. Настолько, что я чуть не закашлялась, когда вдохнула его полной грудью. Дождь закончился, однако с деревьев по-прежнему падали капли, а воздух состоял из водных испарений и чистого кислорода, приправленного острыми ароматами растений.

Я спала в запасной рубашке Джейми. Мои кожаные вещи спрятали в седельную сумку, чтобы те не намокли, и я вся покрылась гусиной кожей и дрожала, пока переодевалась. К счастью, согрелась я быстро.

Босиком, с замерзшими ступнямия осторожно побрела к ручью с котелком под мышкой. Солнце еще не встало, и лес был полон тумана и сероватого, таинственного полусвета, который показывается в начале и конце дня. Сумеречный час, когда мелкие существа выползают из своих нор.

Из ветвей временами доносилось неуверенное чириканье, непохожее на привычный пронзительный хор. Сегодня пернатые не спешили просыпаться. По небу до сих пор бродили тучи, черные на западе и голубоватые на восходе, где вот-вот собиралось подняться солнце. Я с неким удовольствием отметила, что уже помню, когда должны просыпаться птицы, и заметила разницу.

Джейми был прав, когда предложил остаться в горах, а не возвращаться в Кросс-Крик. Стояло начало сентября. По расчетам Майерса, у нас в запасе еще пара месяцев хорошей погоды – относительно хорошей, поправила я себя, глядя на тучи, – прежде чем придется сооружать более надежное жилище. Времени достаточно – наверное, – чтобы построить небольшую хижину и поохотиться, чтобы собрать запасы на зиму.

«Работа будет чертовки трудная, – сказал Джейми, сидя на большом камне и глядя на простирающуюся внизу долину. Я стояла меж его разведенных колен. – И опасная. У нас ничего не выйдет, если снег выпадет рано или если я не добуду достаточно мяса. Я не стану за это браться, если ты скажешь «нет», саксоночка. Ты не побоишься?»

«Побоишься» – еще слабо сказано. От одной мысли у меня от страха сводило кишки. Когда я согласилась осесть здесь, на горном хребте, я думала, что зиму мы проведем в Кросс-Крике.

Мы не спеша собрали бы припасы и вернулись сюда весной уже вместе с переселенцами, чтобы дружно расчищать землю и строить дома. А теперь мы застрянем здесь одни, в нескольких днях пути от ближайшего крошечного поселения европейцев. Одни в глуши посреди зимы.