Крестоносец. Византия - Геннадий Борисович Марченко

В общем, мы с Роландом почтительно кланялись Конраду и Гёзе, прежде чем начать разговор. Правда, мы не знали ни по-немецки (хотя Вим во время плавания из Ульма начал учить меня этому языку, так же как латыни и греческому, хотя бы в размерах элементарного «моя твоя понимай»), ни тем более по-венгерски, поэтому мой оруженосец исполнял обязанности переводчика, объясняясь с кайзером на его родном языке, и с королём Венгрии на латыни, которой Гёза неплохо владел. Мы подтвердили, что рупоры и подзорные трубы у короля Франции и графа Оверни — наш подарок, и признали, что у нас есть ещё. После крайне прозрачных намёков кайзера и короля мы согласились уступить двум великим христианским монархам по рупору и трубе.

А что делать? Конрад союзник, отказав ему, мы почти наверняка вызовем ссору французов и немцев и разрыв налаженного с таким трудом единства действий, без которого об успехе похода можно забыть. А уступить рупор и трубу кайзеру и отказать венгерскому королю означает оскорбить последнего. Гёза хоть и не участвует в походе, но путь по Дунаю от Эстергома и почти до устья реки проходит или через его владения, или через земли его вассалов. Так что напакостить обиженный король Венгрии может капитально.

И без того есть поводы для конфликта. Например, в свите Людовика обретается родич Гёзы Борис Коломанович, претендент на венгерскую корону, уже не раз пытавшийся надеть её на себя. Гёза требовал от нашего короля выдать его, но Людовик отказался, лишь пообещав не давать Борису совершать какие-то враждебные действия. Так что фиг с ними, с рупорами и трубами! Пусть кайзер и король забирают их себе и отвяжутся.

Пользуясь случаем, я попросил у Гёзы позволения поднести подарок королеве Фружине. Король Венгрии возражать не стал, пригласив на совместный обед трёх монархов и двух королев.

После того как царственные особы удалились, я прихватил Роланда, и мы отправился к графу Гильому, попросив устроить мне аудиенцию у нашего короля. Граф, очень довольный недавними подношениями, охотно согласился помочь, отправившись с нами к королевскому шатру. Оставив нас снаружи, граф вошёл в шатёр, по бокам от входа в который дежурили двое дюжих молодцев в полном боевом облачении. Они только косились на нас, но ничего не говорили, всё-таки с графом пришли, с одним из фаворитов короля.

Минут через семь-восемь из шатра вышел слуга.

— Прошу вас, доблестные шевалье, следовать за мной.

Мы миновали «переднюю», в которой впридачу к стоявшим снаружи дежурили ещё двое молодцев — эти просто с саблями на боках. Видно, «засадный полк». Оказалось, шатёр представлял собой целый дом из ткани, с несколькими «комнатами». Миновав ещё одну секцию, мы оказались в главной «комнате», обставленной, как и следовало ожидать, достаточно роскошно. Людовик восседал на небольшом троне, а рядом стоял граф Гийльом VII Молодой. Мы поклонились, а король благосклонно улыбнулся.

— Граф сказал, что у вас ко мне какое-то дело?

— Да, Ваше Величество, — сказал я. — Мы отнимем у вас буквально две минуты.

Выслушав предложение поднести королеве в подарок некую диковину, Людовик ничего не имел против, выразив лишь желание узнать, что это будет. Я попросил у короля позволения сохранить это в тайне, так как иначе это не будет сюрпризом. Но поклялся рыцарской честью, что подарок будет не хуже сделанного Его Величеству. Подумав, король согласился подождать до совместного обеда с венгерской королевской четой и кайзером, хотя было заметно, как ему непросто обуздать своё любопытство.

Откланявшись, мы вернулись к нашим палаткам. Я открыл сундук, сделанный Харальдом в Саарбрюккене, куда были уложены калейдоскопы после того, как мы «нашли» их в обозе Барзаги. Подумав, я выбрал два калейдоскопа, оклеенных обрезками серебряной фольги, что остались после изготовления зеркал.

Глядя на все мои манипуляции, Роланд поинтересовался, зачем я затеял это дарение? На что я объяснил, мол, прежде всего это нужно, чтобы отвлечь внимание от наших подзорных труб. Из семи штук у нас теперь только три, а если королевы захотят себе по трубе, то останется всего одна, чего совершенно недостаточно. А царственным особам отказывать не принято. Эти же «персидские диковины» женщинам должны быть куда интереснее подзорных труб. Ну и расположение двух королев нашей компании тоже совсем не помешает.

Моего друга эти аргументы убедили, и мы стали готовиться к королевскому обеду, переодеваясь из дорожных в парадные одёжки. С нами переодевались и Вим с Пьером, которые были нам нужны как переводчики с немецкого и латыни. Близнецы остались охранять палатки, причём по собственному желанию. Хоть они теперь причислены к благородным, и уже не слуги, а оруженосцы, но парни стесняются незнания светских манер и боятся выглядеть смешно в присутствии августейших особ. Надо бы найти им учителей этикета. Вот только где их взять? Может, Аргуэльясов попросить? Не люблю одалживаться, но нужно что-то придумать…

А если пошить им сценические костюмы? Самим ребятам это точно не по карману, а у нас и сукно есть, ещё из пиратских трофеев на Рейне, и шёлк из «наследства» Барзаги. Правда, испанцы гордые, как сам Сатана, но если обставить это как благодарность благородного дона за дружескую услугу, оказанную другими благородными донами и доньями, то наверняка согласятся. Они ведь на концерте «ВИА» должны достойно выглядеть. Надо только хороших портных и портних в Эстергоме найти, чтоб всё сделали быстро и качественно.

Наконец, собравшись, Роланд и я, в сопровождении оруженосцев, отправились к шатру кайзера Конрада, где происходил обед. Разнообразие блюд на прямоугольном, длиной метров пять столе впечатляло. Казалось, на столе не оставалось ни сантиметра свободного места — так плотно всё было заставлено блюдами и тарелками.

В этот день бог послал Александру Яковлевичу на обед бутылку зубровки, домашние грибки, форшмак из селедки, украинский борщ с мясом 1-го сорта, курицу с рисом и компот из сушеных яблок… Конечно, королевский обед заметно отличался от описанного Ильфом и Петровым в сторону большего разнообразия. Пироги с луком и горохом, кабанина, оленина, жареные индюки и цыплята под трюфельным соусом. Паштет из голубей, тарелки с нарезанными ломтями сыром и ветчиной, блюда с кусками белого хлеба. Стояли пузатые кувшины с элем, пивом и вином. Свежие фрукты с верхом наполняли две фарфоровые миски. Пахло специями, видно, не поскупились повара, а вернее, их хозяева.

Даже трём музыкантам нашлось место, которые в дальнем углу шатра пиликали что-то заунывное на своих виелах.

Если Алиенору я уже видел и даже имел честь быть представленным в Клерво как «изобретатель» полюбившихся королевской чете соуса «Клервез»