Власть оружия - Виктор Ночкин

Большого взрыва не вышло, бомба разорвалась между баллонами, но шум вышел знатный, на буровой орали, распахнулась дверь караулки, вывалился в потоке света вооруженный охранник, за ним другой. Самоха запустил вторую бомбу, теперь он метил чуток левее. Бомба была еще в полете, а он заряжал трубу новой порцией смерти и разрушения. Когда третья бомба, искря фитилем, взлетела в ночное небо, Самоху заметили, охранник вскинул ружье, выпалил. Пуля свистнула над самым ухом оружейника, толстяк присел, нашарил у ног четвертую бомбу. Им уже овладел азарт — его самоделка работала, исправно слала бомбу за бомбой. Пуля выбила пыль под ногами, Самоха вскинул трубу на плечо, уже думая, что эта будет последней… и тут-то рвануло по-настоящему. Третий выстрел угодил под цистерну, фитиль оказался длинноват, но зато когда он догорел, бабахнуло так, что земля под ногами подпрыгнула, отшвырнула Самоху, он упал, и бомбометная труба под его грузным телом хрустнула, выплеснулся из фитильной камеры спирт, полыхнул, Самоха заорал — и не услышал своего крика. Все гудело и тряслось. Когда он, сбивая пламя, покатился по земле, ночь уже ушла, над буровой вставало жаркое огневое зарево, рвались заправленные баллоны, готовые к отправке покупателям, рвались заправленные газом самоходы, куски насосной станции летели в огненном вихре в небо, которое из темно-синего превратилось в белое, яркое, вспухающее огненным облаком. Вышка медленно рушилась, из ее основания бил фонтан чистого слепящего пламени. Охрана больше не стреляла, если на буровой кто и устоял на ногах, то теперь бежал, спасаясь от бушующего огненного смерча.

Самоха катился по земле, куртка на спине горела, как ни давил он пламя, как ни пытался сбить, но не мог погасить, вокруг клокотал огонь, и земля вздрагивала раз за разом. Только звуков не было никаких, в ушах оружейника стоял сплошной монотонный гул…

Йоля сидела на крыше самохода и глядела на ворота усадьбы Астаха. Грузовик был укрыт за холмом, но, с кабины дом добытчика виден.

Интересно, Игнаш уже добрался? На месте он или еще крадется в темноте? И дядька Самоха — справится ли толстяк? А может, бросит все, да и сбежит? Что ему, в самом деле, эта месть? Астах — его цеха первейший заказчик. Если помрет нынче газовый добытчик, кому трубы нужны будут? Она уже вконец уверила себя, что Самоха сбежал, бросив их здесь, и что нужно, не дожидаясь больше, гнать самоход и выбивать ворота усадьбы… ворота здесь, правда, здоровские, но и самоход у кетчеров тяжелый, мощный — может, и сумеет проломиться. И тут со стороны Шебелинки долетел глухой тяжелый звук взрыва. Потом еще один — и тут началось!

Огненные столбы один за другим стали вырастать над буровой, земля вздрогнула, и Йоля ухватилась за край крыши, чтобы не скатиться, взрывы слились в один гудящий рев, а над буровой медленно вознесся сноп пламени, он поглотил вышку с факелом, вмиг осветил округу, на верхушке его заклубилось, расцветая слепящим огнем, круглое облако, как шляпка гриба. Там все тряслось и гремело, отголоски этой дрожи долетали и сюда.

Упершись ладонями в дрожащую крышу кабины, Йоля уставилась на усадьбу. Там замелькали огоньки в темных окнах, раздались крики. Потом огни стали ярче, прожекторы на вышках принялись обшаривать пустырь перед оградой. Взревели моторы, створки ворот поползли в стороны, там, за ними, уже были видны движущиеся огни фар, мелькали фигурки вооруженных охранников. Девушка сползла с крыши, поставила ногу на приоткрытую дверцу… ну, вот-вот…

Мажуга притаился в тени у самых ворот. Над порталом проходила площадка для стрелков, прикрытая наваренными стальными листами, с наружной стороны ее щетинились острые штыри, обращенные под углом вниз, так что ни лестницу не приставить, ни по веревке вскарабкаться. Зато эта площадка, похожая на узкий балкон, отбрасывала достаточно тени, чтобы укрыться и оставаться вне поля зрения охраны. Там и ждал Ржавый. Когда бомбы Самохи стали рваться на буровой, он приготовился действовать. Как всегда в такие мгновения, отчаянно захотелось курить и — как всегда в такие мгновения — курить было нельзя. Вот закричали охранники, по рифленому стальному листу над головой протопали тяжелые шаги, люди Астаха указывали друг другу зарево над Шебелинкой и орали о нападении. Прожектора пришли в движение, лучи обшарили дорогу перед воротами, позади ограды взревели моторы, створки ворот задрожали — с внутренней стороны из скоб вытаскивали тяжелый засов. Потом створки пошли в стороны.

«Не обмани меня, Астах, — мысленно попросил Мажуга, — ты же трусливая сволочь, ты нанял бандитов, чтобы напасть на мою ферму, ты боялся обделать это сам, ну так и теперь оставайся дома, не езди на буровую. Не езди, там и без тебя разберутся. А ты отправь охрану на пожар, да и сиди здесь, волнуйся, жди сообщения, ногти грызи от непокоя, а?»

Створки распахнулись, и сендеры с вооруженной охраной покатили наружу. Люди Астаха уже в машинах торопливо застегивались, щелкали ремнями, приклады стучали о пол.

Когда они, гремя, проезжали в створ ворот, Игнаш вогнал приготовленный заранее клин в щель между створкой и стойкой. Звук вышел громкий, но самоходы с охраной шумели куда сильней. Свет фар метался по пустоши перед воротами, тяжелые машины выезжали со двора… Мажуга считал — не для дела, просто так, чтобы чем-то занять себя. С этой бандой драться он не собирался. Пять самоходов, если в каждом хотя бы три человека — уже полтора десятка стволов. Пусть проваливают. Жаль, не было возможности подготовиться и разузнать, сколько людей сейчас у Астаха в усадьбе живет. Человек восемь здесь останется, не меньше… Не так и много. Четверо на угловых вышках с прожекторами, двое будут у ворот, чтобы запереть, когда колонна проедет. Пожалуй, еще несколько в доме.

Вот колонна миновала ворота, Мажуга проводил взглядом подпрыгивающие столбы света фар. Совсем рядом охранник произнес:

— Ну что, давай?

— Ага, чего ждать, — отозвался другой.

Створка зашевелилась, человек Астаха тянул ее, но никак не мог сдвинуть. Над головой снова загрохотали шаги — значит, сверху тоже кто-то стоит.

— Ну, чего вы там возитесь? — крикнули сверху. — Фадюха, чо возишься?

— Да вот… чото… не идеть чото… застряла, гадюка! Я щас!

Мажуга поднял кольт.

— Э, а чо это тут? — заметил клин.

В щели между створкой и косяком возникло удивленное лицо, Игнаш выстрелил и, не глядя, как человек заваливается, метнулся, огибая створку, во двор. За холмом взревел мотор. «Молодец, Йоля!» — успел подумать Мажуга, увидел второго охранника, тот, закончив со своей створкой, как раз шел помочь напарнику. Еще выстрел, тоже в лоб, и Мажуга прыгнул, в полете переворачиваясь. Свалился на спину, вскидывая кольт, и встретился взглядом с тем, что стоял наверху. Охранник перегнулся через перила и, услыхав выстрелы, потянул из-за плеча ружье. Мажуга крепко хрястнулся спиной, но зато когда упал, кольт смотрел точно между глаз охраннику. Бам! Мажуга откатился в сторону — и вовремя. Украшенный стальными бивнями бампер вломился в ворота, выгнул и смял створку, которую успели затворить. Самоход проволок скомканный лист железа по двору, взрыхляя утоптанную землю, и замер. Часовые на двух ближайших вышках развернули прожектора. И почти сразу затрещали винтовочные выстрелы. Мажуга бросился бегом вдоль забора, надеясь, что, пока парни на вышках лупят по самоходу, его не заметят. Не вышло — при следующем выстреле пуля высекла искру из камня стены, вдоль которой бежал Игнаш. Он вскинул руки, прикрывая голову. Следующая пуля попала в грудь, отшвырнула на шаг. Но куртка, подбитая панцирными пластинами, выдержала удар. Игнаш побежал скорей, влетел под настил и трижды выстрелил из кольта, над головой закричал раненный охранник, щели между досками настила, до того ярко освещенные, закрыла тень. Мажуга выронил разряженный кольт, рванул из-за плеча карабин. Тень сжалась, раненный приподнялся, но выстрел из карабина снова опрокинул его на доски. Мажуга присел в тени у подножия вышки и торопливо зарядил кольт. Сверху ему на голову закапало теплое, он чуть подвинулся. Выстрелы перед фасадом здания гремели непрерывно. Потом Игнаш увидел, как с дальней вышки сбегает часовой. Конечно, охранники не сообразили, что кто-то уже проник во двор, и поливают свинцом замерший перед входом в дом самоход.