Тонкий мир - Софья Ролдугина

— Ну, Дэриэлл, нельзя же так реагировать на дружеские… — Ксиль выглядел расстроенным. А я думала, только ли выглядел или…?

— Не стоит извиняться, — мягко прервал его целитель. Чуткие пальцы медленно поглаживали растрепанную косу. — Удивительно, что твоего благородства хватило так надолго. Я слышал, шакаи-ар быстро приедаются игры.

— Игры?.. — Максимилиан, казалось, не мог понять смысл слов.

— Не важно. Забудь, — криво улыбнулся Дэйр, опуская руку в карман. — Нэй, маленькая, я домой пойду. Не обижайся. Голова сейчас развалится и вообще слабость страшная, — он не удостоил князя даже взглядом, но Ксиль непроизвольно сжался, подтягивая меня поближе, как будто отгораживаясь. — Можешь пока еще посидеть с Лиссэ, обсудить приготовления к балу. Платья, прически и прочие женские штучки — ну, ты понимаешь. Проход через зеркало потом настроите?

Я недоверчиво переводила взгляд с князя на целителя и обратно. Это что, ссора? Ох, как не вовремя… Хотя нельзя сказать, чтобы я не понимала Дэриэлла. Ксиль немного перегнул палку.

— Да, конечно, — успокоила Лиссэ целителя. Сережки-колечки звякнули в такт кивку. — Сделаем одноразовый «туннель». Иди, не волнуйся. Посидишь перед сном в купальне, глотнешь какого-нибудь эликсира — и утром будешь, как новенький. А за Найтой я присмотрю.

— До встречи, — Дэриэлл махнул рукой и рассыпался искрами, активировав телепорт.

— До встречи, — тихо сказала я с опозданием. Губы почему-то пересохли.

Максимилиан ругнулся вполголоса.

— Он действительно обиделся, — констатировал князь. — Всерьез.

— Я бы тоже обиделась, если бы кто-то для красного словца начал трепать доверенную ему тайну, личную и не слишком приятную, — пожала плечами Лиссэ. — И со мной бы ты извинениями не отделался.

— Думаете, здесь получится? — скептически переспросил Максимилиан и нервно взъерошил себе волосы, словно пытался таким образом вычесать из них неприятные мысли: — Шатт даккар! Я думал, его стошнит от отвращения ко мне. Ну, вот и зачем он полез подслушивать, а?

Лиссэ посмотрела на князя в упор. Серые глаза потемнели.

— Значит, вы не жалеете о своих словах? Только о том, что Дэйри все-таки их услышал? — колко уточнила она. — Ну что ж… Нэй, нам действительно есть, что обсудить. А вот уважаемому князю это вряд ли будет интересно. Платья, знаете ли, перчатки…

— То есть вы выгоняете меня? — фыркнул Максимилиан, ссаживая меня на диван. — Говорите прямо, чего уж, все свои. Не буду вас мучить своим присутствием, пойду, пожалуй. Да и за Дэйри надо приглядеть. Все-таки второе покушение за три дня…

— Погоди, — я вскочила следом за ним. — Пойдем вместе. Лиссэ, простите, — повинилась я. — Но платья — в другой раз. У нас еще неделя есть, успеем обсудить. А мне еще надо спросить разрешения у мамы.

— Нэй, деточка, какая мама, ты уже два года своим умом живешь, — вздохнула Лиссэ. — Или ищешь оправданий, чтобы сбежать вместе со своим князем? Не того человека бережешь, милая.

— Я ни на что не намекала. Просто платить за платье наверняка будет Элен, — улыбнулась я, удерживая Ксиля за рукав. Надо же, какие у всех страсти. Один уходит, разве что дверью не хлопнув, другая выставляет «виноватого» из дома, а он демонстративно скалится во все клыки… Хоть сериал снимай. Мелодраму. «Аллийцы тоже плачут». — У меня своих денег от продажи эликсиров и амулетов хватает пока только на сладости.

— Если хочешь, я куплю тебе хоть десять платьев, — заискивающе посулил мне Максимилиан. — И даже если не хочешь — все равно куплю. А то непорядок. Некоторые вон уже третье кряду дарят.

— Но ношу-то я в основном подаренные тобой доспехи, — резонно возразила я. — Так что поспорим, что полезнее… Тетушка, давайте зеркало настраивать. Мне не по себе, что Дэйр дома один.

— Он один прожил семь тысяч лет, переживет и еще вечер, — проворчала тетушка, но все-таки встала с дивана и поманила меня за собой.

На настройку прохода ушло полчаса — вчетверо меньше времени, чем если бы мы шли пешком. На прощание Лиссэ сердечно обняла меня, сухо кивнула князю. Я в ответ пообещала поскорее обсудить приглашение бал с Элен и вместе с Ксилем шагнула в проход.

Дом встретил нас гробовой тишиной.

Максимилиан, едва оказавшись внутри, метнулся к лестницам. Я вздохнула и спустилась следом — уже не спеша. На полпути к моей комнате Ксиль вырос из темноты — расстроенный и злой.

— Дуется твой Дэриэлл, — в сердцах бросил князь. — Как ребенок, пусть и не мне это говорить. Я заглянул к нему в спальню — он одеяло натянул на голову и притворился, что спит. Тоже мне, великий мученик…

— Знаешь, Ксиль, я не удивляюсь, что он обиделся, и полностью с ним согласна, — у меня вырвался вздох. — Никто не любит, когда о его слабостях рассказывают. Даже в шутку.

Максимилиан устало взъерошил волосы — который раз за вечер — и уселся прямо на пол, прислоняясь к стене. Я подумала-подумала и устроилась рядом.

— Слабости, да… Знаешь, Найта, когда я общаюсь с Дэриэллом, то чувствую себя так, словно хожу по минному полю. Или разбираю бомбу с завязанными глазами. Я эмпат, телепат, и опыт общения у меня, как понимаешь, не маленький… Но рядом с этим идиотом все время хочется выть от беспомощности. У него под внешним спокойствием — и огонь, и лед в то же время! Я рядом с ним — эталон уравновешенности и логичности, уж поверь, — Ксиль вздохнул. — И самое скверное, что он действительно страдает. У меня такое ощущение, что Дэриэлла ломали… И иногда становится жаль, что не сломали до конца. А вдруг воздушные замки, которые он возвел бы на месте пепелища, оказались бы прекраснее, чем нынешние жалкие развалины? Одно я знаю точно: эти раны не заживут никогда. По крайней мере, самому ему не справиться.

Сердце сжалось, как от боли. Дэйр всегда был в моих глазах идеалом. Самый прекрасный, самый умный, самый веселый и добрый, отзывчивый и обаятельный, и еще много-много этих «самый», которым и название-то правильное не подберешь. Но чем старше я становилась, тем больше слабостей открывалось взгляду. Моя любовь к Дэриэллу не стала меньше, но к ней все чаще примешивалось чувство ответственности, как за младшего брата…

Впрочем, это плохое сравнение.

Хэл — некромант до мозга костей, а некроманты взрослеют рано и всегда отличаются какой-то особенной внутренней силой и несгибаемостью. Вспомнить хотя бы Рэма, который уже через несколько часов полностью оправился от проклятия. А целители… кто знает, что происходит в душе того, кто отдает себя другим полностью, но редко получает в ответ хотя бы простую благодарность?

— С ним надо быть предельно осторожным, — продолжил после запинки Максимилиан. — И искренним. Он упрекнул меня в том, что я играю. Справедливо, конечно, — князь с силой дернул себя за черную прядь, становясь похожим на растерянного уличного мальчишку. — Ты захотела, чтобы мы подружились, и я посчитал это интересной задачкой. Дэриэлл меня… заинтересовал, если так можно выразиться. Всегда питал слабость к длинным медовым волосам. Да еще таким чувствительным даже по аллийским меркам, — усмехнулся он внезапно. — Хотя дело, конечно, не в этом. Во мне было много всего намешано, когда мы отправлялись в Кентал Савал. И благодарность за спасение жизни, и зависть, и любопытство. Но в основном — добрые чувства, хочешь верь, а хочешь не верь. Только Дэриэллу мало моего интереса и доброжелательности. Он в своем роде совершенный эгоист — впускает в свою душу только тех, кто посвящает себя ему со всей страстью. Твои любовь и преданность, заботливость и нежность Лиссэ, ненависть и одержимость Меренэ или безмолвное уважение отца — Дэйру все равно, понимаешь? Но чувство должно быть сильным, всепоглощающим, искренним. А я отнюдь не уверен в том, что искренность моей… привязанности … пойдет Дэриэллу на пользу. Я, знаешь ли, жуткий собственник. Никогда не ревную — но целиком забираю себе то, что желаю