Великие химики. В 2-х т. Т. 2 - Калоян Манолов

Возвратившись в Стокгольм, Аррениус приступил к сбору и систематизации материалов по вопросам токсикологии, которые он изложил позднее в «Учебнике иммунохимии».

В доме профессора Йенса Иоганссона часто говорилось об этой книге, поскольку профессор был другом Аррениуса и, главное, его единомышленником. Аррениус с неистощимым юмором рассказывал о жаркой дискуссии, развернувшейся на заседании химического общества в Бонне. Профессор Иоганссон и его сестра Майя слушали Сванте с живейшим интересом.

Майя Иоганссон совсем недавно познакомилась с другом брата. Аррениус сразу же привлек ее внимание. Майя, так же как и Йене, чувствовала себя легко и непринужденно с этим жизнерадостным, энергичным и обаятельным человеком. Да и Сванте не скрывал явной симпатии к девушке. Вскоре Аррениус и Майя Иоганссон решили связать свои судьбы. Помолвка состоялась в конце марта 1905 года, а свадьбу назначили на осень. Летом ожидалось солнечное затмение, которое можно было полностью наблюдать лишь в Испании. Аррениус не мог пропустить такое исключительное событие. Явление это давно интересовало Сванте, он посвятил ему немало научных публикаций. Он надеялся, что во время затмения сумеет провести наблюдения солнечной короны. Четыре года назад, во время своего первого путешествия в Америку, он изучал солнечную корону в обсерватории Лик. Проведенные вычисления дали неожиданный результат: масса солнечной короны оказалась не больше 50000 тонн.

— Это примерно столько, сколько весит большой трансатлантический пароход! — удивился тогда Аррениус.

Принимая во внимание огромные размеры солнечной короны, ученый пришел к выводу, что она состоит, скорее всего, ив сильно разреженных газов[363]. В этот раз Аррениус хотел проверить свою гипотезу.

Аррениус отправился с экспедицией, которой руководил известный астроном Камбель. К счастью, погода в окрестностях Алгамы де Арагон была безоблачной, и все намеченные наблюдения прошли успешно.

Осенью отпраздновали свадьбу, и молодая семья поселилась в трехкомнатной квартире на Бергсгатане, 18. В нижних этажах здания помещался недавно открытый Нобелевский институт[364], руководителем которого был назначен Аррениус.

Теперь он мог больше заниматься научными проблемами, хотя у него появились и новые обязанности: предстояло разработать план нового здания института; много времени отнимало участие в работе комиссии по присуждению Нобелевских премий.

Новое здание Нобелевского института было построено в 1908 году в невероятно короткий срок. Весьма скромное па внешнему виду, это здание, расположенное на живописном' холме между Академией наук и Лесной академией, предоставляло прекрасные возможности для работы. В центральной части находились просторные залы библиотеки. В двух боковых, крыльях помещались лаборатории. Читальный зал сообщался» с квартирой Аррениуса. Официальное открытие Института состоялось на следующий год, на церемонии присутствовали лауреаты Нобелевских премий за 1909 год, в том числе Вильгельм Оствальд. Помимо официальной церемонии и приема» было устроено празднество в квартире Аррениуса.

Собрались ученые многих стран Европы. Их привело сюда не только вручение Нобелевских премий, они приехали обменяться мыслями с прославленным ученым, который для многих оставался по-прежнему просто Сванте. Окруженный друзьями» Аррениус не скрывал своей радости и удовлетворения. У него действительно было немало поводов радоваться. И новый институт, и новая просторная квартира, двери которой с этого момента будут всегда гостеприимно распахнуты для многочисленных друзей ученого, и рождение сына Свена.

В Нобелевский институт вместе с Аррениусом пришли его давние сотрудники: ассистент Харальд Лунден и смотритель лаборатории Олоф Линдби. Последний с любовью выполнял свои обязанности: следил за аппаратурой, готовил реактивы, а нередко по просьбе Аррениуса присматривал за ходом реакций. Лунден предполагал закончить некоторые исследования, начатые им в университете.

Наряду с проблемами электролитической диссоциации сильных электролитов, которым все еще не было найдено удовлетворительного объяснения, Аррениус занимался вопросами адсорбции, а также акустикой; не оставлял он и иммунохимии. Однако с годами интерес Аррениуса к экспериментальной работе постепенно начал гаснуть. Теперь его больше привлекала литературная деятельность и теоретические исследования. Возможно, этому способствовали многочисленные поездки за границу по приглашению иностранных научных обществ — они отрывали его от лаборатории, хотя и высвобождали время для занятий теорией.

Не было конгресса, торжества или юбилея, на который не был бы приглашен Аррениус — один из самых знаменитых ученых. Всюду у него были друзья, и всюду его встречали не только с почтением как выдающегося ученого, но и весело и любовно как жизнерадостного, открытого человека.

В последние годы Аррениус все больше времени стал отводить обобщению своих наблюдений. Особенно многочисленными и обширными были его географические и метеорологические исследования. Еще со времени основания Нобелевского института Аррениус ежедневно выкраивал время для систематизации и теоретической обработки результатов этих исследований.

Вскоре вышел из печати его «Учебник космической физией» — первая в этом роде книга, положившая начало новой науке. Аррениус все чаще обращался к проблемам астрономии[365]. Его интересовали теперь уже не только Солнце и солнечная корона, но и многие другие вопросы астрономии. Человек с богатым воображением, Аррениус смело и решительно высказывал свое мнение по различным проблемам астрономии, пытался дать ответ на многочисленные нерешенные вопросы: существует ли жизнь на других планетах, каково происхождение Земли, что представляют собой кометы…

Исключительную популярность завоевала его книга «Возникновение мира». Увлекательно написанная, насыщенная фантазией и научными фактами, она привлекла внимание не только специалистов. Всего за несколько лет книга была переведена на многие языки — имя Аррениуса-писателя стало не менее известным, чем имена Жюля Верна и Майн Рида. Новые издания выходили одно за другим, а каждое новое издание требовало труда и времени. Аррениус постоянно переписывал отдельные главы, перерабатывал их, вносил дополнения, изменения. Он взял за правило подниматься на рассвете и с четырех до восьми часов работать над рукописями и корректурами. После завтрака начинались бесконечные заседания и совещания. Являясь членом Академии наук и председателем комитета по Нобелевским премиям, Аррениус был обязан присутствовать почти на всех официальных заседаниях. А он, кроме того, еще был председателем Главного научного совета целлюлозно-бумажной фабрики в Иоребо.

Уже не раз случалось так, что научные интересы ученого приводили его на промышленные предприятия. На целлюлозно-бумажной фабрике никак не удавалось наладить производство целлюлозы. Причина была в том, что процессы разрушения древесины проводились вслепую, под наблюдением мастеров-ремесленников. Несмотря на занятость, Аррениус нашел время глубоко и всесторонне изучить механизм переработки древесины в целлюлозу и сделать ценные практические выводы.

Непосильная нагрузка не могла не отразиться на здоровье ученого. Врачи установили полное истощение, требовалось длительное лечение.

…Только спустя год Аррениус мог вернуться к работе. Он опять участвовал в заседаниях, много ездил, занялся переработкой второго тома «Возникновение мира».

Однако в сентябре 1927 года болезнь возобновилась в еще более острой форме, и 2 октября 1927 года Сванте Аррениуса не стало.

КАРЛ БОШ

(1874–1940) 

Госпожа Паула Бош повесила полотенце, которым вытирала тарелки, и присела отдохнуть на диван. Праздники приносили много радости, но скольких усилий требовал» после этого уборка, ведь ей самой приходилось приводить дом в порядок.

Прошли рождественские праздники, миновал и Новый год. Снова потекли дни, заполненные бесконечными заботами. Карл Бош, известный в Кёльне торговец, был достаточно состоятелен, но в их доме никогда не было служанки. Паула предпочитала вести хозяйство сама, не доверяя никому. Вот и сейчас, пока она отдыхала, мысли ее текли в привычном направлении. Нужно перешить рубашки Карла младшим детям. Паула достала большой узел с аккуратно уложенными старыми вещами и поднялась по лестнице на второй этаж. Там, в коридоре, стояла швейная машина.

Но машины не оказалось на месте. Паула остановилась» недоумении, но тут же догадалась: это дело рук старшего сына — Карла, только он мог до этого додуматься. Вот почему с самого обеда детей не слышно. Паула быстро поднялась на чердак, где наверняка укрылись дети. Усевшиеся прямо на полу, увлеченные своим делом, они даже не заметили ее. С отверткой в руке Карл ловко откручивал винты, снимал рычажки и колесики. Швейная машина была превращена в груду деталей. Эмиль и Герман с восхищением следили за действиями старшего брата.