Верни себе зрение. Лекции о естественном восстановлении зрения (СИ) - Жданов Владимир Александрович

Вот меня очень сильно выручает во всех таких ситуациях вот этот значок члена Союза борьбы за народную трезвость. Вы знаете, он мимо людей не проходит. Обычно:

— Что у тебя за значок? Ну-ка, ну-ка.

Я говорю:

— Союз борьбы за народную трезвость.

— Трезвость?! Да ты что! Да её ж удавили давно.

— Да нет. Это святая идея, вечная. Удавить её невозможно. Я не потому не употребляю алкоголь, что у меня там печёнка-селезёнка болит. Нет. Я народ свой трезвостью спасаю. И тебя с трезвостью своей я тебя спасаю.

И вы знаете, такая позиция в любой кампании, где бы я ни был, вызывает у людей уважение. У нас на Руси всегда идейных людей уважали. Да? Правда? А тут начинают разливать, я говорю:

— Я не употребляю.

— Ты что, больной?

— Да нет. Я, ребята, как раз здоровый человек. Я не употребляю. Это у вас не всё в порядке с головой — вы яд собираетесь сосать, дуреть, болеть с него, в конце концов, и помирать.

У меня был очень интересный случай. Я как-то в Омске разыскал своего однокурсника и одноклассника. Мы вместе физмат школу кончали, пять лет отучились в университете. А потом разъехались и двадцать лет не виделись вообще. И тут я разыскал его телефон, звоню.

— Здорово.

— Ты что ли?

По голосу узнал. Я говорю:

— Я.

— А ты где?

— В Омске.

— Да ты что! Приезжай ко мне.

— Да тут курсы…

— Никаких курсов, приезжай.

— Как ты-то хоть живёшь?

— Да тут вот маленький ребёнок, поздний брак. Ну, в общем приезжай, сам всё увидишь.

Ну, приезжаю, обрадовались, всё. А у него действительно, пятилетний сынишка, Петька, бегает. В 38 лет первого ребёнка родил, значит. С Петькой познакомились:

— Петька.

— Дядя Володя.

Всё как надо. Петька у них капризный, ну до невозможности. И он мне говорит: «Слушай, я пока тут подсуечусь к столу, ты Петьку займи чем-нибудь». Повёл меня Петька в свою комнату, да как открыл шкафы, да как повываливал оттуда автоматы, пистолеты, машины. Петька у них вот так живёт — на целый детский сад игрушек. Через пятнадцать минут мы с Петькой друзья не разлей вода. И тут заходит друг: «Ну, пойдём, сейчас мы с тобой Амеретты, Амаретты за встречу выпьем». Захожу в зал, в зале накрыт на двоих столик, стоит бутылка Амаретты, налито два стакана, тут закуска какая-то. Я сел. А Петька подходит к столику, стоит и думает, чего ему делать. На него не накрыли, его за стол не сажают, его сейчас спать будут укладывать, он тоже понимает. И вот он стоит и думает: «То ли скандал закатить, то ли ещё чего». А я смотрю, друг-то мой сомневается:

— А ты что Петька стоишь? Ну-ка садись с мужиками.

И пока Петька стул тащил, я из серванта достал третий стакан и полный стакан Амаретты Петьке налил. Сидим. Заходит его папаша великовозрастный. Смотрит, Петька сидит. Ну, думает, ладно, пусть сидит. Потом глядь — Петьке стакан Амеретты налито! И вы знаете, он мне так небрежно говорит:

— Не… Петька у нас не пьёт.

Понимаете? Петька у нас не пьёт. Ага. Я говорю:

— Как не пьёт?

— Не-не-не-не. Петька пить не будет.

И тянется стакан забрать. Я говорю:

— Петька, будешь пить?

Петька аж двумя руками вцепился: «Буду пить! Ага!»

— Будет пить, ты чего?

— Не-не-не, Петьке нельзя.

— Да почему?

— Ну, это же алкоголь.

Он испугался, что мальчонку напою. Я говорю:

— Ну и что?

— Как что? Ну, это же яд.

Я всё ждал, пока он скажет слово «яд». Я говорю:

— Яд? Да ты что? Надо же, а. Алкоголь — яд. Слушай, а до скольки лет алкоголь яд? Вот он что, до шестнадцати лет яд, да? А в шестнадцать паспорт дали, он уже не яд, иди и пей? Э, нет. Давай так: чем своего Петьку поишь-кормишь, тем и меня пои-корми. А яд мы пить не будем.

Взяли с Петькой два стакана, пошли, вылили в унитаз, смыли. Я говорю: «Смотри, Петька! Алкогольный яд не пей, дураком станешь!» Петька пулей папкин стакан хвать: «Папка! Дураком станешь!» Вылил. А он обалдел, она ж тысячу рублей, бутылка-то, стоила по тем временам. А я говорю:

— Да ты посмотри, кто я.

[От автора сайта: Указывает на свой значок члена Союза борьбы за народную трезвость.]

Он прочитал, говорит:

— Господи. Да я ж совсем забыл. Тут в 84-м году твои лекции по Омску ходили в магнитофонной записи. Я их ещё и переписывал, да гордился, что это мой друг, одноклассник, однокурсник.

И вот вы знаете, соратники, мы с ним за этим трезвым столом просидели-проговорили всю ночь. Всю ночь просидели за этим столом. И так мы эту ночь пообщались душевно… И что с нами делают, со страной делают, с детьми-то с нашими что в конце концов будет? И я в очередной раз понял, сколько же душевного человеческого общения сожрала у нашего народа эта страшная алкогольная отрава. Нормального душевного человеческого общения.

Представьте, ну осталась бы эта Амаретта. Ей бы не кончилось, там бы вторая, третья, четвёртая бутылка. Нахрюкались, через час вспомнили бы какую-нибудь пошлую историю, завалились спать. На утро голова болит, на душе, как говорится… Вот вам и вся была бы встреча старых университетских друзей.

Но меня поразило то, что впервые за 45 лет ему мысль пришла в голову: «А детям-то почему?» Ну, детям же никто не наливает алкоголь, правда? Все знают: для детей алкоголь — яд. Но если для детей яд, то почему тогда для взрослых он не яд? Если он вообще для живого организма яд.

Следующее запишите.

5. Не производить над собой алкогольных, табачных и очковых экспериментов.

Вы знаете, не перевелись среди нас ещё экспериментаторы. Вот уже три месяца живёт, всё нормально. «Дай-ка попробую, как оно подействует? Оно ж как-то должно подействовать, правда? Дай-ка попробую».

Сразу вам хочу сказать, соратники: ничего из этого «пробования» хорошего не выйдет. И пробовать не надо.

Вот меня некоторые глупые корреспонденты (а им всё хочется докопаться, почему мы, члены Союза борьбы за народную трезвость, не употребляем алкоголь), и они вот хотят, может мы лечёные, может нам нельзя… Они б тогда успокоились. Лечёный — значит всё нормально. Человек нормальный, а не употребляет — с их точки зрения это что-то страшное и подозрительное. И вот они мне часто задают такой вопрос: «Владимир Георгиевич, ну вот положа руку на сердце скажите, вот вы могли б сейчас взять и выпить?» Я говорю: «Да конечно могу. Рот есть, отравы море, взял да залил. Но зачем? Я могу, но зачем это делать? Что-нибудь я хорошего с этого получу? Нет. Моя семья — нет. Моя страна — нет. Ну а зачем это делать?»

Этот вопрос, «Можете ли вы выпить?», настолько же глуп, как если б меня спросили:

— Владимир Георгиевич, вот с крыши того дома вниз головой об асфальт могли бы сейчас прыгнуть?

— Конечно могу. Взял, залез, да и прыгнул. А зачем это делать? Я могу прыгнуть. Зачем? Ну, сверну шею, похоронят. Ничего ж хорошего с этого не будет. Тогда зачем это делать?

Я помню во втором классе друг друга все донимали вопросом: «Слушай, ты б за миллион съел дохлую кошку?» И вот давай думать. Кто-то съел бы, кто-то не съел. А зачем вообще дохлую кошку-то есть? Ну вопрос-то глупый, правда?

Так вот алкоголь и табак это и есть та самая дохлая кошка, про которую все друг друга спрашивают: «Выпьешь? Закуришь? Дохлую кошку съешь?»

6. Жить по принципу «Не травлюсь алкоголем, табаком сам и не участвую в отравлении своих соотечественников».

Очень важный принцип техники безопасности. Очень важный, соратники. Я вам даже больше скажу: с завтрашнего дня любая бутылка алкогольного яда, которая пройдёт через ваши руки, она может к вам назад вернуться и ударить так больно, как вы себе даже и не представляете.

И вот вам маленький пример.

У меня на берегу Оби дачный участок. Я туда каждый день на велосипеде летом езжу. И каждый раз въезжая в садоводчество я проезжаю мимо маленького скромного памятника, на котором написана табличка: «Ковалёв Гена. Родился тогда-то, умер тогда-то. Прожил на свете Ковалёв Гена ровно десять месяцев и двадцать два дня». А что случилось? Шофёр на самосвале привёз перегной какому-то хозяину, вывалил. Тот говорит: «Слушай, с тобой, может, алкоголем рассчитаться? Этим делом, бутылками?» Тот говорит: «Конечно бутылками, какой разговор!» И он с ним бутылками рассчитался. А соблазн велик, а жабры, как говорится, горят, а уже вечерело, и там никакого ГАИ вроде по дороге не было. Он отъехал пять метров, достал бутылку, буль-буль-буль-буль-буль залил и по газам. И, выезжая из садоводчества, прямо по колясочке с этим Ковалёвым Геной взял и проехал. Его поймали, судили, дали ему по максимуму, 12 лет тюрьмы: ну, во-первых, пьяный, ребенка задавил и убегал с места происшествия, с места катастрофы.