Любовный кусь - Анна Рыжак

Айвэн протянул что-то похожее на задумчивое «угу» с закрытым ртом. Хотелось рассказать ему про свой сон. Но уместно ли одному парню, которому я была сейчас симпатична, рассказывать про другого? Однако я решилась.

– Пару ночей назад снился сон, в котором видела бывшего парня.

– М?

Айвэн поставил фильм на паузу.

– Будто он сейчас живет в каком-то белом городе и работает военным. Я хотела поговорить с ним, но он сказал, что занят, и попросил меня уйти… Думаешь, существуют параллельные миры? Или потусторонние?

– Не знаю, – низкий голос Айвэна вибрировал в его грудной клетке, – может быть. Но я верю только в то, что видел сам. Никогда не сталкивался с чем-то таким, необъяснимым. И вообще, я агностик. Предполагаю, что есть какой-то высший разум, но при этом не принимаю никакой религии. Я человек науки.

– И все же ты веришь, что что-то такое есть?

– Скорее да, чем нет. Математика – это язык, которым, скажем так, Бог описывает устройство Вселенной. Всем великим математикам приоткрылась завеса устройства этого мира, они чувствовали Создателя и Его замысел. Об этом написано множество трудов.

– А ты великий математик?

– Нет, конечно! – рассмеялся он, включил фильм, но убавил звук.

– Прибедняешься.

Нас окутала уютная болтовня актеров, треск поленьев в камине, отдаленные звуки музыки, доносящейся откуда-то из дворика отеля, и приглушенные возгласы гостей, смех и взрывы фейерверков.

– Это не было похоже на сон по впечатлениям от прожитого дня, – я снова вернулась к своим размышлениям, – как после просмотра какого-то фильма или прочтения книги, понимаешь? Нет. Все происходило будто взаправду. Я нигде не встречала описания такого пустынного, одноцветного города. Там не было ни солнца, ни звезд, но было светло. Не было ни жарко, ни холодно. При этом было полное ощущение реальности происходящего. И будто… Макс отпустил меня.

Я подняла глаза на Айвэна, он смотрел в экран. Но потом перевел глаза на меня и улыбнулся.

– Рад, что тебе легче.

– Да…

Экран телефона показал три часа ночи. И мне пора бы возвращаться домой, но рядом с Айвэном было так комфортно и тепло, что я продолжила бессмысленную болтовню:

– Как ты обычно отмечал Новый год?

– После того как переехал в Тюмень – с друзьями из гимназии. Но в этом году все поменялось: умер отчим, и я поехал домой. Мы с матерью немного повздорили из-за ремонта, честно говоря. У нас одинаково упертые характеры, и я решил проветриться.

– Упертый характер? Как это проявляется?

– С мамой трудно найти компромисс, она крайне упряма. Может спорить до последнего и почти никогда не признает свою неправоту. Даже если видит, как семейная жизнь медленно, но верно превращается в хаос. Она не хочет признавать того, что всегда выбирает слабых мужчин. Отчим хоть и колотил ее и издевался надо мной, тоже по своей сути был слабаком: пил, нигде не работал и жил на пенсию своей матери. Неудачник!

– Почему тогда она не ушла от него?

– Наверное, ей отчасти нравилось с ним жить, как бы это странно ни звучало. Это было что-то вроде своеобразной игры. Один бухал, вторая – бегала за ним, переодевала и поила рассолом. – По голосу было слышно, что он улыбнулся.

– Ей вообще когда-нибудь удавалось угомонить его?

– Крайне редко. Чаще всего мне приходилось искать к нему подход, чтобы он не бил ее. Себя не так жалко было, как маму. Обычно этот кретин был пьяным, когда распускал руки. В такие моменты я перешагивал через себя и называл его «папа». – Айвэн поморщил нос. – Это единственное, что его трогало. На некоторое время он успокаивался, прекращал разбивать ей губы в кровь, но потом все равно начинал снова. Будучи пьяным, любил забираться на подоконник на кухне и резать там себе ножом руки. Однажды при мне не постеснялся долбануть тесаком по венам: он залил весь пол кровищей. Сидел возле батареи с синюшными губами, когда я его обнаружил. Испугался жутко! Позвонил матери. Она вызвала «Скорую», и его откачали. К сожалению. Мама уехала вместе с ним и с врачами, а мне пришлось собирать кровь с пола совком и тряпками.

– Мне страшно, с каким спокойствием ты говоришь об этом… – Я покачала головой. – Не представляю, насколько тебя все это травмировало.

– Эй! Я не хочу, чтобы ты меня жалела.

– Я и не жалею. Просто злюсь на то, что такое вообще происходит в некоторых семьях. Если бы все занимались своим ментальным здоровьем, то травмированных детей и взрослых было бы гораздо меньше. Люди были бы счастливыми…

– И что тогда?

– Не знаю… – Я пожала плечом. – Одни создавали бы что-нибудь прикольное для других. Строили бы повсюду кинотеатры с экранами в виде сферы с эффектом полного погружения: с запахами, с шумами. Или отстраивали целые фантастические города с разными аттракционами. Делали бы новые открытия, нашли лекарства от всех болезней, исследовали бы космос, организовали поездки на Луну и Марс. Много чего! Что-то получше, чем бить и унижать родных. И чужих.

– Да, это было бы круто. Только где бы люди брали мотивацию, если бы у всех все было хорошо? Мы все такие ленивые. Мне кажется, лишь внутренние травмы заставляют нас хоть немного шевелиться: доказывать кому-то что-то или просто зарабатывать деньги, если семья родителей небогата. И так далее. Так что, я думаю, у людей всегда будут какие-то проблемы. Мы несовершенны.

– А я все же надеюсь, что все мы возьмемся за ум… Хотя бы через пару сотен лет! И перестанем бить и унижать друг друга, научимся контролировать свою агрессию. Займемся творчеством и наукой.

– Идеалистка! – улыбнулся он.

Мы ненадолго замолчали, обдумывая сказанное.

– Если бы мать и отец не повздорили и он не ушел от нас, в моей жизни все могло бы сложиться иначе, – сказал задумчиво Айвэн. – Он всегда хорошо зарабатывал; насколько я помню, он тоже копался в компьютерах. Возможно, я бы уехал в столицу и стал высокомерным мажором. Может быть, даже врачом, как всегда хотел. Не торчал бы в провинциальном городе, в общежитии недалеко от Института биологии.

Мне почему-то стало не по себе от мысли, что мы бы тогда не встретились, однако хотелось его подбодрить:

– Ты отличный специалист и очень умный парень. У тебя большие перспективы. После окончания вуза сможешь уехать за границу, если захочешь.

– Знаю. Просто размышляю… Уезжать из страны, кстати, я не собираюсь.

– Ммм… Все это время тебе было одиноко без отца?

– Нет. Только непривычно первое время. Он не очень-то любил меня. Возможно, потому что проецировал ненависть к матери на меня. Они же поженились, потому что я родился, а ему хотелось всего-то развлечься без всяких обязательств. Даже когда жил с нами, он учил не меня,