Испить до дна - Татьяна Дубровина

Луч света заметался... и Мигель охнул от неожиданности, позабыв разом и о роме, и о сигаре.

Прямо на них смотрели два тусклых, словно у древней старухи, глаза.

Латимерия лежала на палубе, окруженная плотным кольцом любопытных двуногих, которые разом возбужденно горланили, кажется, на всех языках земли.

Когда миллионы лег назад первые морские жители двинулись на сушу, ее далекие предки оказались самыми отважными. Они первыми открыли, что их жабры могут приспособиться к воздуху, а длинными плавниками удобно опираться, перетягивая по берегу тяжелое тело.

Сколько веков прошло, пока плавники трансформировались в неуклюжие лапы... Сколько колебались тогда доисторические рыбы, что им оставить своей средой обитания — море или сушу?

Они ушли обратно в морскую пучину. И время показало, что они ошиблись в выборе.

Другие оказались проворнее, именно они положили начало развитию эволюции, и благодаря им теперь эти двуногие забрасывают в глубину свои сети.

А целакантообразные группы кистеперых так и остались тупиковой ветвью эволюции...

— Два метра ровно!

Алексей выпрямился и торжествующе взглянул на Мигеля.

— Сдаюсь. Ты был прав, комрад, — широко улыбнулся тот.

Американец Брайан Смит, самый молодой в международной экспедиции, затаив дыхание, стрекотал видеокамерой, чтобы документально засвидетельствовать существование этого редкого чудища.

— Готово! — сообщил турок Хуссейн, протягивая Алексею большое кольцо с гравировкой. — Время я поставил по Гринвичу.

Алексей опустился на колени и осторожно закрепил кольцо, продев его сквозь жабры латимерии.

На нем, помимо данных об экспедиции, даты поимки, размеров и веса, четкими латинскими буквами была выбита и его фамилия. Теперь каждый, кому еще когда-либо встретится редкая рыбина, будет знать, что первенство принадлежит ему — Алексею Никитину...

А потом вся команда по очереди фотографировалась рядом с диковинной находкой. Аппараты и видеокамеры передавали из рук в руки, становились по одному, группами и все вместе, тесной, дружной, счастливой толпой...

Латимерия не двигалась. Она обреченно смотрела на суетящихся вокруг нее людей. И предчувствие неминуемой гибели застыло в ее древних, как время, глазах...

Чуть скрипнула лебедка, натянулся трос... И громадная сеть с латимерией поднялась над палубой, раскачиваясь из стороны в сторону, точно гамак.

Стоящие на палубе люди замахали руками. А ярко-синяя гладь океана сначала резко ушла вниз, а потом стремительно рванулась навстречу...

Капроновые ячейки сети натянулись, впились в тело... и вдруг ослабли...

Вода... Свобода...

Окольцованная латимерия сильно ударила хвостом и ушла в океанскую глубину, не веря своему счастью.

— Какой идиот положил мои сигары на солнце? — возмущенно размахивал руками Мигель.

Он выдвинул нижнюю створку деревянного ящичка, смочил уложенную там морскую губку и задвинул так, чтобы нижний ряд сигар практически касался ее.

— Никто не понимает, что настоящая гавана должна быть слегка влажной, — обиженно бубнил он. — Вы бы еще и ром охладили!

— А что, не надо было? — «испуганно» поинтересовался Хуссейн.

— Мы хотели как лучше, — подхватил Брайан. — Для верности прямо в бутыль лед опустили... А то, думаем, разморит тебя на жаре, захочешь холодненького глотнуть...

— Прямо в бутыль? — подскочил Мигель.

Глядя на его разъяренную и несчастную физиономию, все залились смехом.

Несколько часов пути отделяли их уже от того места, где судно дрейфовало, ведя многодневные наблюдения. На горизонте появились смутные очертания Коморских островов. Тонкая струйка пара поднималась вверх над одним из действующих вулканов острова Майотта.

— Ничего, — успокоил товарища Алексей. — Доберемся до Морони, пойдешь в бар и возблагодаришь себя за все лишения.

— Ну уж нет! — сверкнул глазами Мигель.

Он развалился в шезлонге, демонстративно откупорил бутыль и плеснул в пластиковый стаканчик немного рому. Попробовал на язык и блаженно зажмурился, как довольный кот. Потом медленно потянулся к ящичку, выбрал сигару, аккуратно срезал кончик...

— Сиеста! — объявил он, обернувшись к друзьям. — Присоединяйтесь.

Научно-исследовательское судно неспешно рассекало воды Мозамбикского пролива. Теплый Индийский океан мягко покачивал его, и палуба под ногами чуть заметно кренилась вправо и влево.

Алексей лежал в шезлонге, прикрыв глаза и надвинув на лицо смешную белую кепочку с длинным козырьком.

Короткие светлые шорты открывали загорелые дочерна ноги, капельки пота блестели на широких, шоколадных плечах.

От выпитого рома его разморило под жарким солнцем.

После темных морских глубин здесь было слишком много света и тепла, после уединенного безмолвия — слишком много людей...

А ему хотелось остаться совсем одному, наедине со своими мыслями, чтобы никто его не трогал, не хлопал по плечу, не обращался с вопросами. Никто ему не нужен...

Вот если бы можно было не подниматься на поверхность, а просидеть всю жизнь, как рак-отшельник, в тесной норке батискафа...

Кто сказал, что расстояние и время способно вылечить любую сердечную рану? Ерунда все это!

Пол шарика между ними. Третий месяц он болтается по морям, по волнам, а боль и обида меньше не стали. В груди все еще саднит при одном воспоминании...

Лучше не вспоминать.

Но что поделать, если мысли сами лезут в голову?

Похоже, им тесно даже на одной планете, а не только на небольшом участке земли под Москвой...

Он строил себе дом-крепость... Но защитят ли его высокие стены от опасного, мучительного соседства?

Из верхних окон ее дача будет как на ладони... И он поневоле сможет наблюдать за ее гостями, за тем, как она улыбается им, хохочет, откидывая назад белые, как лен, такие нежные на ощупь волосы...

А ее будут по-хозяйски обхватывать за плечи. И этот квадратный, бровастый, и щупленький, с девчачьими повадками, и... да мало ли кто еще...

А потом в ее спальне погаснет свет. И ему останется мучительно гадать, что именно происходит за бревенчатыми стенами под покровом ночи...

Алексей скрипнул зубами.

Никогда никому нельзя доверять. Особенно женщинам.

Притворщица! Обманщица! Это о ней писал ее знаменитый предок: «Ее игрушка СЕРДЦЕЛОВКА...» Ей все равно, кого ловить в свои сети...

Господи, да его вытащили из уютной раковины и подняли на головокружительную высоту, как беднягу латимерию, шлепнули на жесткую палубу, просунули в жабры кольцо...

Нет, окольцевать, к счастью, не успели... Иначе хорош он был бы в роли законного мужа — посмешище для ее дружков!