Лунная пыль. Академия Эдарон (СИ) - Крук Эмилия

Я видела, что Тоскан не юлит, приукрашивая. Он правда был огорчен моим отъездом. И сложись обстоятельства по-другому, с удовольствием занимался воспитанием еще одного демоненка.

— Мне, пожалуй, пора, — я быстро вскочила на ноги, желая исчезнуть с глаз декана, чтобы переварить все услышанное.

— Ага, как же! А выговор получить за неподобающее поведение?

Честно? Он меня засмущал. Я вспыхнула тут же, чувствуя, как по телу прошла горячая волна стыда. Но выговорить все же получилось:

— Это моя личная жизнь, профессор!

— Если твоя личная жизнь может привлечь лишнее внимание, она становится общественной. Не находишь? — он буравил взглядом, отстукивая по столу дробь пальцами. — Арон слишком привязался к тебе, чтобы наблюдать за подобным в стороне. Они сцепятся. А ты все равно уедешь. Поэтому как хочешь, но решай этот вопрос мирно. Феи подобрались слишком близко, уловив активацию артефакта. Он ведь у тебя?

Я кивнула. Скрывать владение шкатулкой бесполезно. Да и она слишком хорошо умеет прятаться, чтобы мне чего-то опасаться.

— Его не найдут. За это можете быть спокойны.

— Камелия, ты еще такой ребенок! — Тоскан не скрывал раздражения на мою несообразительность. — Плевать нам всем на артефакт, когда можешь пострадать ты. Твою мать уберечь не смогли, пойдя на поводу у чувства долга, так хотя бы ее нечаянный дар сохраним…

— Нечаянный дар? — я перебила, нисколько того не смущаясь. «Нечаянный дар», так называла меня цыганка Мадлен, а если точнее, маленькая Бо. Догадка, еще далекая и невероятная, но прямо сейчас формирующаяся в вопрос.

— Профессор Тоскан, как долго живут оборотни?

Он посмотрел на меня с недоумением, потому что вопрос даже мне казался странным, но все-таки ответил.

— Обычные оборотни, такими рожденные, живут немного долее обычного человека, а вот маги-оборотени, хоть таковые и редки, вполне себе достигают 150–200 лет… — он немного замялся, будто решая, говорить, или такая информация будет для меня лишней. — Да и обращенные могут эльфов в долгожительстве переплюнуть. Богиня им данную особенность видимо в награду за муки дает. Знаешь, там мало кто после такого выживает.

Но я уже не слушала, снова опускаясь на стул. Думала о том, что Мадлен меня видимо сразу заприметила на представлении и послала ту девушку-гимнастку отвлечь Лира. Увести меня у него из-под носа вряд ли бы удалось. А вот подсунуть молодому человеку красивую девушку, это вариант беспроигрышный.

Мадлен. У нее глаза в темноте горели, да и движения были чересчур мягкими и плавными. Сильный маг, судя по выставленному порогу тишины, да еще и оборотень. Какова вероятность, что она знала моих предков? Нечаянный дар. Я ведь последняя из рода, да и появилась на свет вопреки всем обстоятельствам. После выгорания мама была слаба здоровьем, да и выносить магически одаренного ребенка в нашем королевстве проблематично.

Цыгане — народ кочевой. Что им мешало несколько десятков лет назад находится в Менэльторе, а еще раньше — в королевстве Сайнотроуд? Мадлен меня почувствовала, но если бы с такой тягой ранее не сталкивалась, вряд ли принялась настолько активно интересоваться чужой жизнью. И котяра ее, питающийся излишками магии. Совпадение? Маловероятно. Ведь та сила, что живет во мне, порой выходит из-под контроля. И у представителей Кауринской династии наверняка был какой-то способ ее усмирения. Да и травяной сбор, который мне неоднократно помогал справится с приступами нервного возбуждения. Что, если это и не бессонница вовсе с подростковым психозом, а волнение странной магии, всегда живущей во мне?

Мадлен ведь обо всем это знала, раз помогла. Я же до недавнего времени и не догадывалась о сокрушающей силе, которая теперь так настойчиво требует выхода, хотя в маме она проявила себя еще в раннем детстве.

Да еще и пророчество это, которое обязательно сбудется, я это отчетливо сейчас понимала. Такое ощущение, что все встреченные люди, попадались на моем пути не просто так. И каждый был тонким звеном в длинной цепи направляющих к чему-то событий.

— Камелия? — Роберт Тоскан уже сидел передо мной на коленях, пытаясь достучатся до сознания, ускользнувшего слишком глубоко.

— Профессор, можно я пойду, что-то устала жутко.

— Конечно! — он порывисто обнял, не забыв потрепать по взъерошенным волосам.

— Только сбежать помогите пожалуйста.

Я знала, что Лир будет ждать, поэтому сейчас не нашла ничего лучше, как попросить Тоскана посодействовать. Сам же говорит, что нужно решать все мирно. Но когда от одного прикосновения у меня отключается мозг, даже разговора сносного не получится. Да и характер бывшего друга я знала, как никто — он не отступится, если уже вбил что-то себе в голову.

Сжав в руке амулет отвода глаз, я спряталась за дверью. Профессор же, выглянув в коридор, громко позвал:

— Адепт Веридан, не надоело там стену подпирать?

Лир нехотя двинулся к кабинету, вальяжно-спокойный, лишь в глазах плещется злость. Но пусть бесится, только бы сразу не сообразил меня искать.

Я прижалась к стене в приемной, боясь пошевелиться, стараясь слиться с поверхностью и дождавшись, когда он подойдет к профессору, осторожно покралась к выходу. Готова поклясться, что не издала и звука, но стоило достигнуть двери, Лир резко повернул голову, четко выхватывая мое местоположение. Как? У меня амулет и двигаться бесшумно я отлично умею, сто раз на нем же самом и испытано.

Он метнулся наперерез неожиданно и быстро, и лишь чудом не успел ухватить за руку. И точно бы поймал, хоть я и рванула прямиком в коридор, но сзади послышалось громкое:

— Адепт Веридан!

Я уже говорила, что люблю Тоскана? Нет, это не любовь, а полное и безоговорочное обожание. Особенно если он так рычит не на меня.

Хоть и была уверена, что профессор Лира задержит, все равно торопилась. Бежать не могла, слишком вымоталась сегодня, но шаг ускорила максимально.

Добравшись до комнаты, первым делом заперла дверь, вторым — окно. Какие бы аргументы сейчас не пытался привести Тоскан, Лир все равно придет. Упрям, как быки на папиной ферме.

Но мысли сейчас метались вовсе не в сторону личного. Мне срочно нужен был артефакт.

— Давай, прелесть моя, покажись! — я говорила ласково, напустив в голос побольше мягких ноток. Потому что знала — противная шкатулка не покажется, пока не уляжется буря в моей душе. Я ж ее проводник, и если бы не собранные по кусочкам элементы, так и пребывала о таком в неведении.

Краем глаза заметила огонек на самом верху полки. Ну вот и попалась!

— Все, давай спускайся. Я тебя видела, — демонстративно сложила руки на груди и принялась ждать. Я ж вроде ее хозяйка, а ведет себя, будто это она меня воспитывает.

Прождав несколько долгих минут, постучала ногой в пол, изображая нетерпение. И это сработало. На столе, по левую руку нежно-персиковым засверкала шкатулка, изображая смущение. Я лишь глаза закатила. Это ж надо, театр одного актера!

— Мне вот знаешь, что интересно? С мамой же ты как-то общалась. Почему мне только подмигивать можешь?

В ответ эта гадость открыла крышку, показывая мне беззубый рот. Пантомимно объясняя, что она грамоте не обучена, языка не имеет, что с нее взять, такой болезной.

— Очень приятное зрелище! Я не отстану. Слишком многое теперь о тебе знаю, чтобы можно было спокойно спать.

На крышке были слова на древнем языке фей, переводу мало поддающиеся, это понятно. Но то, что шкатулка сотворила дальше, повергло меня в шок.

Замелькали линии на символах, наверняка складываясь в понятные мне слова, только вот скорость была слишком велика.

— Э-э-э-э, подожди, я не успеваю!

Я метнулась к сумке, с которой ходила на занятия, вытягивая оттуда карандаш с листом бумаги.

— Все, вещай, — я принялась записывать.

«Не готова».

— Что? Я не готова? Да вы вообще все сговорились что ли? Тоскан всякие небылицы выдумывает, в желании меня запереть в Академии, Литманиэль рыбой молчит, ограждая от таких нужных знаний. Ты еще… Да если не сны, я бы уже пол города разворотила случайным выбросом силы.