Письмо Россетти - Кристи Филипс

– Ничего я ей не разрешала! Просто заснула в кресле, а она ускользнула.

– Вообще, она доставляет много неприятностей, верно?

– Она подросток. И с учетом возраста все эти неприятности – практически норма.

– У меня сын девяти лет. И я уже почти с ним не справляюсь. Только не говорите мне, что дальше будет еще хуже!

– Мне страшно не хочется выступать в роли носителя плохих новостей, но смею заверить: в подростковом возрасте все значительно осложнится.

– По опыту знаю, все осложнилось с самого начала.

– Так что вы не станете описывать своего сына как милого, скромного и абсолютно нормального мальчика?

– Кого, Стюарта? Честно вам скажу, у него напрочь отсутствуют все перечисленные вами качества.

– А куда вы пристраиваете Стюарта, когда вам приходится путешествовать?

Едва задав этот вопрос, Клер поняла: теперь Эндрю знает, что она говорила о нем с Ходди. Иначе откуда бы ей стало известно, что он вдовец?

К счастью, Эндрю не придал особого значения этому ее промаху, лишь окинул пристальным взглядом, а затем ответил:

– Он остается с моими родителями.

– И вы беспокоитесь о нем?

– Да, конечно, беспокоюсь… Но не столько о Стюарте, сколько о тех, кто оказывается в радиусе пяти миль от него. В данный момент тревожусь о родителях… об их доме… машине… собаке. Если процитировать одного из его школьных воспитателей, Стюарт обладает незаурядными разрушительными способностями.

– Разрушительными?

– Преподаватели бывшей школы сочинили на него примерно следующую характеристику: “Высока вероятность того, что сконструирует в подвале собственного дома атомную бомбу”. Нет, разумеется, я объяснял им, что держу плутоний в надежном месте, в самом верхнем ящике шкафа, так что ему не достать, но они предложили нам искать другой выход из этой ситуации.

– Значит, вашего сына вышибли из школы?

– Ну не то чтобы вышибли, но пришли к выводу, что будет лучше для Стюарта и всей школы, если он поступит в другое образовательное заведение. И оказались правы, сейчас он гораздо счастливее. В университете ему нравится куда больше.

– А разве в Кембридже есть детская школа?

– Нет. Он ходит в университет. В Тринити-колледж, это моя альма-матер.

– Но мне казалось… вы говорили, ему только девять.

– Да, девять.

– И он учится в Кембридже?

– Под надзором воспитателей, разумеется.

– Да, конечно…

– Видите ли, он… считается довольно продвинутым для своего возраста.

– Так значит, ваш сын – гений?

– Судя по всему, да.

– И вы, наверное, страшно гордитесь им?

– Да, хотя последнее время он испытывает, как мне кажется, даже какой-то нездоровый интерес к ракетостроению. И мне трудно провести границу между гордостью и страхом за его жизнь. – Эндрю остановился у ворот из сварного железа. – Ну вот мы и пришли.

Он толкнул калитку, и они вошли во двор перед домом Бальдессари. Поднялись по ступенькам к двери, постучали.

Эндрю обернулся к ней.

– Знаете, то, что вы сказали вчера вечером в ресторане, очень много для меня значит.

– А что я сказала?

– Что даже самые маленькие, с виду незначительные истории могут оказаться важными, если они помогают понять человека.

– Вы хотите сказать, все эти мои мысли не столь уж глупы?

– Ничуть. Я был очень удручен тем, как складывается работа над книгой, как медленно она продвигается, что даже начал испытывать нечто похожее на отчаяние. А вы… вы говорили так страстно, убежденно, напомнили мне молодость, каким я был тогда, что чувствовал, когда начинал.

– Вот как?

Эндрю придвинулся к ней поближе.

– Я подумал… скажите, вы будете на моей лекции завтра?

– Конечно.

Он что-то собрался сказать, но в этот момент дверь распахнулась. Перед ними стояла Габриэлла. И ее знаменитая ослепительная улыбка в тысячу ватт сразу померкла, как только она увидела Клер. Возникло странное ощущение, словно Габриэлла нарушила момент особой интимной близости между ними, хотя они ничего такого не делали, просто стояли рядом и разговаривали. Габриэлла обладала тем же “радаром”, что и Рената, и теперь включила его на полную мощность, чтобы разобраться, что же происходит между этими двумя. Впрочем, обнаруживать было особенно нечего, однако у Клер возникло твердое убеждение, что это неважно. Она сразу поняла, что умудрилась стать злейшим врагом Габриэллы на всю жизнь – лишь потому, что пришла вместе с ее мужчиной.

– Дорогой! – воскликнула Габриэлла, обращаясь к Эндрю. И тут же взяла его под руку. – И Кэрри, какой сюрприз!

– Мы весь день просидели в библиотеке, – сказал Эндрю, видимо, спешил объяснить их совместное появление в доме Бальдессари. – И Клер пришла забрать свою… подопечную, так что…

Господи боже, он только делает хуже, встревожилась Клер. Голос звучит как-то виновато. Может, он тоже уловил этот “радар”. Хотя по своему опыту Клер знала: мужчины редко замечают, когда женщина в метафорическом смысле вешает им на шею табличку с надписью: “Мой! Руки прочь!”

– И знаешь, что самое забавное, – продолжал бормотать он, – оказывается, Клер тоже работает над историей Испанского заговора…

Нет, он ничего не замечал. В глазах Габриэллы зловеще мерцал огонек собственника и плохо скрываемой враждебности. “Большое вам спасибо, господин Кент”, – сердито подумала Клер. Очень хорошо, что она уезжает завтра и они больше никогда не увидятся. Габриэлла воспылала к ней ревностью и злобой, и здесь становится небезопасно.

ГЛАВА 26

– Не вижу причин для беспокойства, – заметила Гвен, когда они с Клер торопливо шагали через пьяццу, направляясь к библиотеке.

– Несколько лет тюремного заключения – весьма веская причина для беспокойства.

Прямо у них из-под ног в воздух вспорхнула целая стая голубей, серебристые крылья весело вспыхнули в лучах солнца. Встали американки сегодня поздно, на площади уже собралось много туристов. У них оставалось всего минут пять на то, чтобы подменить дневник, иначе было просто не успеть на лекцию Эндрю.

– Но вы же вчера заходили к Стефании, почему же сразу не забрали его у меня?

– Пока сообразила, было уже поздно. Библиотека все равно закрыта, во всяком случае официально. Я не смогла бы вернуть его на место.

– Думаю, судья бы понял, что сотворили мы это не из злого умысла. Что это всего лишь забавное недоразумение.

– Чем это ты занималась вчера, изучала итальянское законодательство, что ли? Не хочется возражать тебе, но не думаю, что судья счел бы этот инцидент “забавным”. Хотя, – Клер улыбнулась, – если б ты взяла всю вину на себя, я бы осталась на свободе.

– Это как понимать?

– Ты несовершеннолетняя, так что в тюрьму посадить тебя нельзя. Возможно, они перекрыли бы тебе доступ в страну, лет эдак на двадцать-тридцать, тем бы и ограничились. Ну, готова ради меня на такой подвиг?

Гвен насмешливо фыркнула.

– Надо подумать.

Клер взялась за ручку двери в Библиотеку Марчиана, подергала, но дверь не поддавалась. Она была заперта – Клер убедилась в этом, сделав еще несколько неудачных попыток. Только после этого заметила она золотую табличку на стене рядом со злополучной дверью, на ней было выгравировано расписание работы библиотеки. По субботам она открывалась только в одиннадцать. Клер с трудом подавила желание использовать целый набор латинских и греческих бранных слов.

– Что ж, придется зайти позже, – сказала она.

– Но мой дневник! – взвизгнула Гвен.

– Никто не будет его читать, не волнуйся, – уверила ее Клер. – Никто даже не прикоснется к нему. Но не можем же мы торчать у дверей библиотеки в ожидании, когда она откроется, так можно и на лекцию опоздать.

В большом зале Ка-Фоскари народу было битком; ко времени, когда появились Клер и Гвен, все места были уже заняты, и люди стояли в проходах и у дальней стены. Им удалось найти местечко поближе, справа от трибуны. Неподалеку от них стояли Маурицио, Габриэлла и Эндрю Кент, сблизив головы, и о чем-то совещались тихими голосами. Эндрю взглянул на Клер всего лишь раз, когда она пробралась по проходу и прислонилась к стене, но он не улыбнулся, даже не кивнул ей. Возможно, потому, что рядом стояла Габриэлла. Что ж, подумала Клер, может, оно и к лучшему. Интересно, было ли у него вчера время собрать все свои записи и составить хотя бы примерный план лекции? Или же он чувствует себя настолько уверенно, что сможет говорить без всякой подготовки? Использует ли то, что им удалось обнаружить вчера, или обойдется исследованиями, сделанными самостоятельно? И Клер вдруг с удивлением осознала, что даже волнуется немного за Эндрю, ведь сегодня здесь собралось просто несметное количество народа. И то, что лекция все не начиналась, лишь добавляло волнения.

Клер поискала глазами Джанкарло. Накануне вечером они говорили по телефону, уже после того, как она с Гвен вернулась в гостиницу. Выйдя из дома Бальдессари, Клер вдруг спохватилась, что у нее просто не осталось сил для очередного свидания. К счастью, Джанкарло понял ее желание перекусить на скорую руку, принять ванну и улечься спать. И они договорились встретиться здесь, на лекции. Раньше пяти вечера им с Гвен выезжать в аэропорт смысла не имеет, так что у них еще будет время для ланча и прогулки по городу. Надо только придумать удобный предлог отлучиться в Библиотеку Марчиана. Так размышляла Клер, и в этот момент на трибуну поднялся Maурицио Бальдессари.