Святополк Окаянный - Александр Майборода

Сутки, Будый и его воины провели в приятной расслабленности — они даже не стали сторожиться и на разожженном костре готовили себе пищу. Опасность, что на них наткнутся, была мала — Владимиру и его воеводам сейчас было не до охоты. А смерды? А смердам нечего совать нос в боярские дела!

Утром второго дня Будый позавтракал и лег на войлочную подстилку. Глядя, как его дружинники развлекаются, соревнуясь, кто точнее кинет нож в ствол старой ивы, он задумался над тем, правильно ли он делает, что решил возвращаться в Новгород.

Разумеется, Ярославу сейчас приходится нелегко, после отъезда воспитателя и первого воеводы он вынужден самостоятельно принимать решения. Но, с другой стороны, в случае необходимости он всегда может спросить мнение бояр.

Под ветвями ивы недвижно висели маленькие мушки. Будый махнул рукой, и мушки неуловимо сменили места.

Лежа у журчащего ручья, воевода думал: что бы ни делал в Новгороде Ярослав, но итог войны зависит не от него. Будый знал, что Ярослав, вставший против воли отца, сумеет набрать множество воинов, но его войско никогда не будет настолько сильным, чтобы противостоять той силе, что стоит за Великим киевским князем, ибо Киев — это не столько большой город, сколько хребет одной большой страны. Нет, не хребет, а символ, который притягивает к себе людей, как кусок янтаря мелкие ворсинки. Они тянутся к нему, не зная зачем, но, соединяясь, они образуют ту огромную массу, победить которую невозможно.

Все уже было. Все было не раз: и восставали города, и были сражения, и гибло множество людей. И княгиня Ольга безжалостно жгла города с непокорными людьми. И мало кто из этих людей знал, ради чего он отдавал свою жизнь.

И в этой войне также погибнут тысячи людей, но и их жизнь или смерть не будет иметь никакого значения. Потому что их жизнь зависит только от желаний двух человек. И победит ли один из них, зависит только от жизни или смерти его соперника.

В уме воеводы возникла мысль, что итог этой войны решится не где-то под стенами далекого северного города, не на полях среди березовых рощ, а здесь, в этих роскошных дворцах. И победа будет не результатом кровопролитного сражения с участием многих людей. Те сражения будут последствием одного — сумеет ли Владимир вывести свое огромное войско на дорогу на север. Если сумеет, то уже ничто не предотвратит гибель Ярослава, даже смерть самого Владимира.

Рассуждая об этом, Будый чувствовал, как где-то в глубине его тела, под тем местом, где бьется сердце, появляется чуть уловимый холодок. Он был едва заметен, но Будый знал, что с каждой минутой этот холодок в ожидании той решающей минуты будет расти все больше и больше. И он уже понимал, что когда вернется его разведчик, он не сможет уехать от этих мест, где развернутся главные события и где решится судьба его князя и его самого.

Из этих пасмурных размышлений Будого извлек встревоженный возглас караульного. Будый поднялся с войлочной подстилки и увидел, что среди кустов на дне балки, прокладывая в серой траве за собой ярко-изумрудную полосу, пробирается вооруженный человек на коне.

Человек был один, но дружинники взялись за оружие. В кустах могли скрываться и другие люди.

Будый приложил ладонь козырьком ко лбу и попытался рассмотреть человека. Однако из-за яркого солнечного света невозможно было рассмотреть ни его лица, ни знаков на доспехах.

Будый подал знак одному из воинов, и тот поднял лук, целясь в неизвестного человека. Но человек, как будто почувствовав опасность, спешился и спрятался в траве. Через секунду со дна балки послышался крик чайки.

Будый повеселел.

— Это наш, Зворык, — проговорил он облегченно. Однако разведчик возвращался с задания слишком быстро, и он был почему-то один.

Караульный в ответ свистнул синицей, и человек на дне балки показался из травы и смело направился к укрытию под ивой.

По склону балки Зворык вскарабкался с трудом, и то благодаря коню. Попав под полог ивы, он упал на сухую землю и из последних сил прохрипел:

— Воды!

Дружинники поспешили подхватить у него повод и сунуть коня мордой в ведро с водой.

Лицо Зворыка почернело от усталости. Будый велел дать ему крепкого кваса.

Зворык начал жадно хлебать прямо из кувшина. Он захлебывался и обливал расплескавшейся пенной жидкостью бороду и грудь.

Будый моргнул, и один из дружинников вылил ведро ключевой воды на голову разведчика. От неожиданно обрушившейся на голову ледяной жидкости Зворык на несколько секунд окаменел. Однако примененный прием оказался достаточно сильным средством, чтобы он, наконец, пришел в себя.

Он попросил:

— Есть хочу!

Будый сунул ему в руку ломоть печеного мяса, присел на корточки перед ним и потребовал:

— Рассказывай!

Зворык, отрывая зубами кусок мяса и жуя, начал говорить:

— Мы с Розумом доехали почти до ворот Киева. Там засели около дороги и стали ждать, чтобы у кого-нибудь спросить, что делается в городе. Так мы просидели всю ночь, а утром увидели обоз, который пошел в северную сторону. Мы проследили за ним, и он привел нас к войску. Войско очень большое, и каждый час в лагерь подъезжают новые отряды. Тут и венгры, и чехи, и немцы.

Зворык сокрушенно махнул костью.

— Слишком большое войско собирается.

Будый нетерпеливо спросил:

— А где Розум?

— Нет больше Розума, — вздохнул Зворык и снова впился в мясо.

— Мы, — говорил он с набитым ртом, — когда увидели такое большое войско, захотели выяснить, когда они хотят выходить. Для этого подстерегли на дороге одинокую повозку, задержанный возчик поклялся, что войско выйдет через месяц.

Будый насторожился:

— Как через месяц? Говорили же, что не раньше, чем к концу лета!

— Может, и говорили, что через месяц, — прошамкал Зворык, — но у возчика свои приметы. Всем возчикам велели привезти припасы из Киева в лагерь не позднее чем через неделю. Кто не успеет, того приказано выпороть. А если привезут припасы за неделю, то не будет же войско все лето сидеть без дела и проедать запасы попусту?

— Не будет, — согласился Будый.

Зворык продолжил:

— И вот тут, когда мы разговаривали с возчиком, и случилась неприятность — на дорогу выскочил отряд киевских дружинников. Мы попытались их обмануть и сказать, что тоже едем в лагерь, чтобы присоединиться к войску, но нас узнали. Розуму сразу снесли голову, а мне удалось убежать. Потом они целый день травили собаками меня, как зайца. Слава Богу, под вечер мне удалось скрыться. Но ночь пришлось пересидеть в какой-то грязной норе.

Зворык перекрестился, не отпуская кость с мясом. — Царство небесное рабу Божию Розуму!

Будый и остальные дружинники перекрестились.

Сообщение Зворыка сильно встревожило Будого. Как известно, Будый с Ярославом, перед тем как воевода ушел в киевские земли на разведку, планировали, что войско Владимира отправится в поход в лучшей случае в конце лета, и к этому сроку, чтобы не тратить лишние деньги на содержание войска, намеревались собрать свои силы. Но, дудя по тому, что рассказывал Зворык, Владимир уже собрал большое войско. Большое войско держать без дела никто не будет, поэтому неудивительно, что Владимир велел войску готовиться к выходу независимо от того, будут ли готовы дороги или нет. Но если Владимир выйдет через месяц, то в Новгороде, несмотря на то, что киевское войско будет неизбежно задерживаться в пути, не успеют к его приходу собрать нужное количество сил.

Будый ужаснулся выводу. Таким образом Владимир мог взять Новгород сходу.

Он всполошился, об этом надо было срочно предупредить Ярослава! Надо идти в Новгород.

Будый готов был дать команду садиться на коней и отправляться в путь на Новгород, но снова вспомнил свои утренние сомнения. Заодно призадумался, — устранение Владимира имело под собой более глубокие цели, чем срыв его войны с Ярославом. В конце концов, если план отравить Владимира удастся, то надо будет выполнить и вторую часть плана — устранить остальн ых претендентов на великокняжеский стол. Но для этого Будому с его отрядом следовало остаться здесь, рядом с врагом. Но он не мог находиться одновременно в разных местах.

Прикинув с минуту, воевода Будый принял окончательное решение. Присев на седло, он написал письмо для Ярослава и запечатал его своей печатью.

Теперь надо было найти решение, как его переправить к Ярославу. Разумеется, у него был только один вариант — отправить гонцов.

Но гонцами придется отправлять двух дружинников. Конечно, жалко ослаблять свои силы, двое дружинников существенная потеря для небольшого отряда, но одного посылать ненадежно — гонцы вынуждены будут останавливаться на отдых, а спящего может и зверь задрать, и человек убить. Поэтому лучше, чтобы их было хотя бы двое.

Прикинув, Будый кликнул к себе двоих дружинников: Сло-вишу и Яруна. Словиша был очень крепкий, но увалень. Ярун юркий, как змейка. Они не сходились характером, как огонь и вода. Но с таким расчетом Будый и посылал их, — Ярун будет торопить Словишу, а Словиша в свою очередь будет его сдерживать.