170000 километров с Г К Жуковым - Александр Бучин

Наряду с этим Жуков высказывал мне недовольство решением правительства о присвоении генеральских званий руководящим работникам оборонной промышленности. Жуков говорил, что это решение является неправильным, что, присвоив звание генералов наркомам и их заместителям, правительство само обесценивает генеральские звания".

Новиков еще жаловался Сталину: Жуков-де "умело привязал меня к себе, это мне понравилось, и я увидел в нем опору... После снятия меня с должности Главнокомандующего ВВС я, будучи в кабинете у Жукова, высказал ему свои обиды, что Сталин неправильно поступил, сняв меня с работы и начав аресты людей из ВВС.

Жуков поддержал мои высказывания и сказал: "Надо же на кого-то свалить..."

Хотя Жуков прямо и не говорил, но из разговора я понял, что он не согласен с решением правительства о снятии меня с должности командующего ВВС".

Как же умели обрабатывать душегубы в чекистских застенках. когда главный маршал советовал Сталину: "Мне кажется, пора положить конец такому вредному поведению Жукова, ибо если дело так далее пойдет, то это может привести к пагубным последствиям". Донос открыл ворота тюрьмы перед Новиковым только через шесть лет, когда в 1952 году Сталин, как-то вспомнив об арестованном главном маршале, сказал:

"Хватит ему сидеть!" Несколько лет он еще откомандовал дальней авиацией. Но до этого было еще далеко, а в 1946 году для рассмотрения заявления Новикова был созван Главный Военный Совет под руководством Сталина и всем синклитом ключевых членов Политбюро, высшими чинами Вооруженных Сил.

Суровый, насупленный Сталин вытащил из кармана кителя бумаги, бросил их секретарю Главвоенсовета генералу С. М. Штеменко и глухо сказал: "Читайте!" Штеменко огласил бесподобный донос Новикова, а также заявление в том же духе от арестованного генерала К. Ф. Телегина, в прошлом члена Военного совета 1-го Белорусского фронта. Выслушали, на несколько минут повисла свинцовая тишина. Члены Политбюро - Молотов, Маленков, Берия, Булганин - хором принялись поносить "зазнавшегося" Жукова, который не оценил доброго отношения Сталина. В общем, заявили они, поднаторевшие в "проработках" людей, маршала следует одернуть и поставить на место. С ними не только солидаризировался политработник в погонах - Голиков, но и стал жаловаться на Жукова. Говорил так глупо, что Сталин прервал его, усердного не по разуму.

Большинство выступивших маршалов, хотя и с оговорками, поддержали Жукова. Громче всех прозвучала взволнованная речь храбрейшего из храбрых маршала бронетанковых войск П. С. Рыбалко. Он усомнился в правдивости показаний Новикова и Телегина, потребовал проверить, как они были получены. Он эмоционально обратился к "товарищу Сталину", напомнив, что в войну Георгий Константинович был его заместителем, правой рукой Верховного Главнокомандующего. Нельзя отделить Жукова от Сталина, несколько раз повторил Рыбалко, как нельзя, не искалечив, отрубить руку у человека. Останется инвалид! Совсем неожиданный для И. В. Сталина момент истины, брошенной прямо в лицо. Наверное, стальной танкист понимал, что ему терять нечего, уже тогда его дожигала неизлечимая мучительная болезнь.

Сталин внимательно выслушал все, в заключение обратился к Жукову, что он "нам" может сказать. Георгий Константинович четко ответил - ни в каком "заговоре" не участвую и "мне не в чем оправдываться". Он попросил разобраться, при каких обстоятельствах получены показания от Телегина и Новикова.

В совершенно секретном приказе No 009 от 9 июня 1946 года военный министр оповестил, что по заявлению бывшего Главкома ВВС Новикова рассмотрены факты "недостойного и вредного поведения со стороны маршала Жукова". Он-де "пытался группировать вокруг себя недовольных, провалившихся и отстраненных от работы военачальников и брал их под свою защиту, противопоставляя себя тем самым правительству". Еще Жуков виноват в приписывании себе "разработки и проведения всех основных операций Великой Отечественной войны". В несвойственном военным документам мелочном и склочном духе утверждалось, что маршал Жуков "не имел отношения" к разгрому немцев под Сталинградом, ликвидации Корсунь-Шевченковской группы немецких войск, да и Берлин "не был бы окружен и взят в тот срок, в какой он был взят", без ударов фронтов Конева и Рокоссовского. В заключение приказа сообщалось, что Главный Военный Совет "единодушно признал это поведение вредным и несовместимым с занимаемым им положением".

Торжественно объявлялось: Жуков снят со своих постов и назначен командовать войсками Одесского военного округа.

Как ни торжествовали ненавистники маршала, их предводители (Берия, Жданов, Булганин, несомненно Абакумов и другие гадательно) были людьми тертыми и отлично понимали - обвинения, добытые следователями, вздор. Слова, вырванные под палкой. Фактов не было. Найти их значило отличиться в глазах старевшего Сталина со всеми вытекающими последствиями для личного благополучия. Вот если бы нашлись основания обвинить Жукова в мародерстве. Растленные типы, они мысленно ставили себя на его место - какие возможности обогатиться в суматохе краха "третьего рейха"! Не мог Жуков устоять перед этим. Только не дать опальному маршалу опомниться, нагрянуть к нему в момент сборов к отъезду в Одессу.

Через несколько дней после памятного 1 июня банда бесстрашных чекистов вломилась в квартиру. Они явились рано утром, дверь открыла семнадцатилетняя дочь Эра, родители еще спали. Рыцари революции были вооружены до зубов, они прикрылись ордером и солдатом с автоматом, поставленным на пост у туалета, дабы обыскиваемые не спустили в канализацию вещественные доказательства. То была команда матерых чекистов, занявшаяся привычным и любимым делом изобличением "врага народа", проникшего в маршальские чины. Г. К. Жуков в кителе с тремя Звездами Героя Советского Союза беспомощно смотрел на неслыханный разгром. Пришельцы похватали и унесли с собой в мешках то, что сочли ценным. Критерий "утопавшей в роскоши" семьи - среди изъятого дешевый фотоаппарат старшей дочери Эры и куклы младшей Эллы.

Охота за жуковскими "сокровищами" превратилась в навязчивую идею партийно-чекистской мрази, все пытавшейся скомпрометировать нашего великого полководца. Агентура МГБ распространяла слухи о мифическом "чемодане с бриллиантами", который-де имел Жуков. Люди "с чистыми руками и горячими сердцами" основательно напутали. "Подготовил чемоданчик с бельем", - скажет о тех временах Г. К. Жуков. На случай заключения в тюрьму. Но охотники за бриллиантами, по-видимому, обратили в свою веру даже Сталина. Периодически все это выливалось в нешуточные приступы политического безумия. Один из них случился в самом начале 1948 года. Абакумов докладывает 10 января 1948 года Сталину: