Севастопольская страда - Евгений Александрович Белогорский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Самолет с больным генералом ещё находился в воздухе, когда воспользовавшись возникшей паузой, Рокоссовский выбил немцев с их позиций в фортах и полностью восстановил оборону 4-го сектора.
Занявший место командующего 11-й армией, генерал Фреттер-Пико оказался в чрезвычайно затруднительном положении. В его распоряжении были только одни сутки, по истечению которых корпус Рихтгофена покидал Крымский полуостров для участия в операции «Блау».
Все попытки генерала задержать на несколько дней главные силы корпуса в Крыму наткнулись на яростное сопротивление фюрера. Из-за преступной халатности штабных офицеров фельдмаршала Бока, некоторые штабные документы с планами наступления немецких войск оказались в руках противника. Время шло на часы и Гитлер, не желал слышать ни о какой-либо отсрочке.
— Двадцать восьмого июня самолеты Рихтгофена должны нанести свой удар по позициям противника под Воронежем! Таково мое решение и я от него не собираюсь отступать! Любые попытки помешать этому я расцениваю как саботаж, который будет караться по законам военного времени — категорически заявил на заседании ОКХ фюрер и Кейтель с Гальдером не рискнули с ним спорить.
Не желая нести личную ответственность за принятие решения, генерал собрал военный совет, на котором поставил вопрос о дальнейших действиях 11-й армии.
— В нынешнем, далеко непростом положении, в котором сейчас находится наша армия, потеря авиационной поддержки означает невозможность продолжения штурма Севастополя. Поэтому мы должны в ближайшее время нанести русским удар такой сокрушающей силы, чтобы потом, оставшимися силами мы смогли бы довести дело до победного конца. Сейчас весь вопрос состоит в том, где следует нанести этот удар? В районе Мекензиевых гор или в районе Сапун-горы, местах, где мы смогли достичь максимального успеха в прорыве обороны противника — обозначенная генералом от артиллерии тема разговора подразумевала возникновения жарких споров и дебатов, но ничего этого не произошло.
Из прежнего штабного руководства остались единицы, чье звание не превышало майорского. Естественно, их голос не мог тягаться с голосами полковников и генералов XXX корпуса, чье членство в новом составе штаба армии было преобладающим.
Стоит ли удивляться, что все они в один голос заявили о необходимости предпочтения южного варианта северному. При этом приводился один и тот же аргумент в различных вариациях.
— Противник уже привык к тому, что наступаем на его северные укрепления и сосредоточил там свои основные силы. Поэтому мы терпим постоянные неудачи на этом направлении, и новое наступление там вряд ли принесет нам успех. Более перспективно южное направление. Согласно данным разведки, русские частично ослабили это направление, перебросив часть соединений в район Мекензиевых гор, что дает дополнительные шансы на успех при наступлении на Сапун-гору. В случаи её взятия, ничто не помешает нам продолжить свое наступление на Инкерман и район Английского кладбища, а это уже сам Севастополь — утверждал новый начальник штаба армии генерал-майор Ранке и его мнение, полностью возобладало на этом совещании.
«Южане» победили «северян» не только благодаря численному превосходству и обилия золотого шитья на погонах. Не последнюю роль сыграл в принятии окончательного решения и личностный фактор.
Все время штурма Севастополя, Манштейн постоянно принижал командующего XXX корпусом, возвышая свое личностное эго. Это была вполне понятная «генеральская» игра, в которую с удовольствием играли и гении военной мысли и простые аристократические трудяги, получавшие свои ордена и звания не за блистательно одержанные победы, а за преданность и правильность исполнения полученных сверху приказов.
Поэтому, воспользовавшись, случаем, Фреттер-Пико с легкостью отправил в корзину все планы своего гениального предшественника, заменив их решением, одобренным военным советом армии.
Чтобы сохранить от противника в тайне свои намерения, в течение всего двадцать шестого июня и первой половины следующего дня, немцы наносили удара, как по северной части обороны Севастополя, так и по её южной части.
«Карлы», «Гамма», «Дора» и зенитки привычно громили форт «Сталина», батарею Александера и «Белый утес», тогда как гаубицы и минометы с яростным усердием обстреливали советские позиции на Сапун-горе и Федюнинских высотах.
Все было как обычно, но все же маленький ключик к разгадке намерений врага, генерал Рокоссовский разглядел в действиях авиации противника. Заслушивая на вечернем совещании доклады подчиненных, он обратил внимание, что основная часть самолетов противника бомбили укрепления именно 2-го сектора обороны.
— Что вы по этому поводу думаете, Иван Ефимович? Господин Манштейн изменил, свои наступательные планы или пытается таким образом ввести нас в заблуждение? — спросил он генерала Петрова.
— Мне кажется второй вариант, товарищ командующий. Путают нас фашисты. Пытаются таким образом ослабить наш северный кулак — высказал свое мнение Петров, но у генерала Казакова было иное мнение.
— Слишком затратный и не совсем эффективный способ ввести нас в заблуждение. А вдруг мы не поймем их хитрый ход и не пойдем у него на поводу, а время поджимает.
— Поджимает, если верны данные нашей разведки о переброске корпуса Рихтгофена на материк. А если это не так и генерал Петров прав?
— Зная, какого невысокого мнения немцы о наших боевых способностях, они бы наверняка для страховки подбросили бы нам перебежчика с самыми достоверными сведениями о грядущем ударе с юга. На месте противника я бы так примерно поступил.
— Что скажет нам по этому поводу разведка? Что нового с полей? — быстро отреагировал на слова Казакова командующий.
— Ровным счетом ничего, товарищ командующий, — сокрушенно развел руками начальник разведки, — перебежчиков не было, а наши наблюдатели не зафиксировали перемещения немецких войск с севера на юг.
— Вполне возможно, что именно этой ночью перебежчики и появятся. Но раз их нет, вопрос остается открытым. Что будем делать?
— Я категорически против переброски каких-либо соединений на юг, — решительно заявил полковник Шадрин. — Мы с таки трудом восстановили контроль над главной линией обороны, что ослабление моего сектора — это игра немцам на руку.
— Я также против ослабления моего сектора, товарищ командующий — подал голос начальник 3-го сектора генерал-майор Коломиец, чем вызвал усмешку на губах Рокоссовского. В ожидании аналогичного протеста он посмотрел в сторону командующего 2-м сектором полковника Скутельника, но тот промолчал, справедливо полагая,
