Том 2. Пьесы 1856-1861 - Александр Островский

Пионова. Ах, какие чувства! Ах, как ты счастлива, Анфиса, что тебя так любят! Ах, боже мой! Отвечай ему скорей!

Антрыгина. Что ты разахалась! Я сейчас пошлю за ним, он тут у ворот дожидается. Маша, позови Павлина Иваныча!

Маша уходит.

Что же мне делать с Бальзаминовым?

Пионова. Я пойду в сад, удержу его. А потом, когда мы придем сюда, он сам увидит, что ему здесь делать нечего.

Антрыгина. Ну и прекрасно.

Пионова (целуя Антрыгину). Милочка! (Уходит.)

Антрыгина садится на диван и смотрит в противоположную сторону от двери. Входит Устрашимов.

Антрыгина и Устрашимов.

Устрашимов. Вы меня звали?

Антрыгина. Не стоять же вам у ворот.

Устрашимов (видя, что Антрыгина на него не смотрит, пожимает плечами и отходит к противоположному окну). Что же вам угодно?

Антрыгина. Вы хотели меня видеть: что вам угодно?

Устрашимов. Я хотел перед вами оправдаться.

Антрыгина. Что вам оправдываться! Мужчины всегда правы. Да я совсем и не за то сержусь, за что вы думаете.

Устрашимов. Так за что же?

Антрыгина. Уж я знаю за что.

Устрашимов. Но однако?

Антрыгина. Всего не перескажешь.

Устрашимов. Если вы меня звали только затем, так прощайте.

Антрыгина (вполовину оборотясь). Куда же вы?

Устрашимов. Для вас, я думаю, это решительно все равно, куда бы я ни пошел!

Антрыгина. По чему же вы так заключаете?

Устрашимов. По всему: по приему вашему, по тому, что у вас здесь Бальзаминов. А впрочем, какое же мне теперь до этого дело! Прощайте!

Антрыгина (взглянув на Устрашимова). Останьтесь с нами чай пить.

Устрашимов (взглянув на Антрыгину). К чему же мне оставаться? Ну, скажите, к чему? (Кладет шляпу на стол.)

Антрыгина. Вы хотите, чтобы вас просили? Как вы горды!

Устрашимов. Я горд, да, я горд; но не против вас.

Антрыгина. Докажите на деле, что не горды.

Устрашимов. Я вам это доказывал несколько раз и готов доказать когда угодно. (Подходит к Антрыгиной и становится перед ней на колени.) Вы видите, горд ли я! Я ни в чем не виноват перед вами, но я прошу у вас извинения.

Антрыгина молча протягивает руку, он целует.

Вы не сердитесь?

Антрыгина. Встаньте! Не сержусь.

Устрашимов (встает). Вы меня измучили.

Антрыгина (ударяет его по плену). Кто старое помянет, тому глаз вон.

Устрашимов (обнимает ее и целует в щеку). Ура! Победа!

Антрыгина (сопротивляясь). Что вы! Что вы! Ну войдет кто-нибудь. Какой неосторожный! Обрадовался уж очень! На все есть время.

Входит Пионова.

Те же и Пионова.

Пионова (вопросительно смотрит на них). Помирились?

Антрыгина. Помирились.

Пионова (Устрашимову). Я все время за вас заступалась. Вот спросите ее.

Устрашимов (целуя у ней руку). Покорно вас благодарю!

Входят Красавина и Бальзаминов.

Те же, Красавина и Бальзаминов.

Бальзаминов (не замечая Устрашимова). Какой у вас прекрасный сад-с, и всяких цветов очень много-с! Только если бы я был богат-с… (Увидав Устрашимова, остается с открытым ртом.)

Устрашимов. Что ж бы ты?

Бальзаминов. Я бы-с… Как же это? Зачем же-с?..

Устрашимов. Зачем я-то, это очень просто. Ты-то зачем?

Антрыгина. Да вот все Гавриловна! Навязывается с женихами! И кто ее просит! (Делает Красавиной знак глазами, достает из кармана ассигнацию и потихоньку отдает ей.) Я и не думала, а ты тут со сватовством.

Красавина. Ну, кто же тебя знал! Я думала угодить. (Тихо.) Увести, что ль?

Антрыгина утвердительно кивает головой.

(Громко.) Наше дело такое! Где тебе спасибо скажут, а где так и в шею вытолкают. И не рад, да будь готов.

Бальзаминов. Да как же-с, ведь вы поссорились.

Пионова. Они поссорились, они и помирились. Это уж их дело.

Бальзаминов. А как же я-то теперь-с? При чем же-с?

Пионова. А вы знаете русскую пословицу: свои собаки грызутся, чужая не приставай?

Бальзаминов. Извините, я не понимаю-с. В каком смысле-с?..

Красавина. А вот пойдем, я тебе дорогой растолкую.

Бальзаминов. Как-с? так и идти?

Устрашимов. И чем скорей, тем лучше.

Красавина. Уж что тут еще! Видимое дело, что тем же трахтом, да и назад пожалуйте!

Бальзаминов. А как же я маменьке-с… опять же я с правой стороны-с… при всем том…

Все. Прощайте! Прощайте!

Красавина. Ну, совет да любовь!

Бальзаминов раскланивается. Красавина уводит его за руку.

Пионова. И прекрасно, и прекрасно! Вот теперь сядем чай пить.

Антрыгина. Маша, давай самовар.

За чем пойдешь, то и найдешь

(Женитьба Бальзаминова)*

Картина первая

ЛИЦА:

Павла Петровна Бальзаминова, вдова.

Михайло Дмитрия Бальзаминов, сын ее.

Акулина Гавриловна Красавина, сваха.

Матрена, кухарка.

Лукьян Лукьяныч Чебаков, офицер в отставке. Очень приличный господин средних лет, с усами, лысоват, сюртук застегнут на все пуговицы. Выражение лица насмешливо.

Бедная комната у Бальзаминовых.

Бальзаминова (пьет чай) и Матрена (стоит у двери).

Бальзаминова. Хорошо теперь, Матрена, чайку-то, после бани-то!

Матрена. Уж это на что лучше! По всем жилкам, по всем суставам пройдет.

Бальзаминова. А где же Миша? Что-то не видать его.

Матрена. Спит, умаялся.

Бальзаминова. Ну, пускай спит.

Матрена. Что ж! пущай спит. Никакие важных дел за ним нет; остановки не будет. А я соследила, куда он ходит.

Бальзаминова. Куда же?

Матрена. Тут близехонько. Только он не прямо ходит, а круг большой делает, чтобы соседям виду не показать. Таково далеко уйдет, да потом и воротится переулками: глаза отводит.

Бальзаминова. Да будет ли толк-то какой-нибудь?

Матрена. Кто ж его знает? Уж это его дело. Надо полагать, что и тут ничего себе не выиграет.

Бальзаминова. Отчего же ты так, Матрена, думаешь?

Матрена. Мало виду из себя имеет, польститься-то не на что! Ну и чином еще не вышел.

Бальзаминова (встает). Пей, Матрена, чай-то! А я пойду посмотрю, Миша не проснулся ли. (Уходит.)

Матрена садится к столу и пьет. Бальзаминова возвращается. Матрена встает.

Сиди!

Матрена садится, только оборотившись к Бальзаминовой задом.

Спит еще. (Садится.) А как их по фамилии-то, где он ходит?

Матрена (оборотив голову). Пеженовых.

Бальзаминова. Кто ж они такие?

Матрена. Сами по себе.

Бальзаминова. Как же таки сами по себе?

Матрена. По своей части.

Бальзаминова. Экая ты бестолковая. Что же они, служащие или купцы?

Матрена. Должно, торгуют.

Бальзаминова. Кто ж у них из женского-то полу?

Матрена. Две сестры — обе девки, уж в летах. Только выходу им никакого нет; сидят наверху у себя взаперти, все одно под замком.

Бальзаминова. Отчего же?

Матрена. Такой приказ от братьев.

Бальзаминова. Зачем же такой приказ?

Матрена (дуя в блюдечко и оборачиваясь). Потому страм.

Бальзаминова. Какой же страм?

Матрена. Очень на мужчин бесстыжи. Такие, говорят, завистливые, что беда. (Накрывает чашку.) Покорно благодарствуйте! (Встает и уносит самовар.)

Бальзаминова. Говорят: за чем пойдешь, то и найдешь! Видно, не всегда так бывает. Вот Миша ходит-ходит, а все не находит ничего. Другой бы бросил давно, а мой все не унимается. Да коли правду сказать, так Миша очень справедливо рассуждает: «Ведь мне, говорит, убытку нет, что я хожу, а прибыль может быть большая; следовательно, я должен ходить. Ходить понапрасну, говорит, скучно, а бедность-то еще скучней». Что правда то правда. Нечего с ним и спорить.