Тайная вечеря. Путешествие среди выживших христиан в арабском мире - Клаус Вивель

Сегодня он по-прежнему считает, что разрушение режима было правильным решением.

– Однако то, что мы делали после войны, оказалось неправильным. Силы коалиции не сумели предугадать последствия этой войны. Они совершенно не понимали, что такое религия.

Эндрю Уайт говорит, что он лично заявил направленному управлять делами Ирака американскому дипломату Полу Бремеру что если американцы не будут принимать всерьез религиозный аспект, это неминуемо приведет к гражданской войне. Бремер тогда ему ответил, что его правительство твердо считает необходимым разделять религию и политику. Самое главное – это обеспечить людей электричеством и чистой водой – так считал этот американец, которого в те годы прозвали «король Ирака».

– Он не понимал, что на Ближнем Востоке существует прямая связь между религией и политикой. Терроризм – следствие опасений суннитов, что они потеряли политическую власть, которой обладали раньше.

Я спрашиваю, есть ли вообще смысл здесь оставаться.

– Важно, чтобы мы как христиане Запада наглядно показали, что поддерживаем преследуемых здешних христиан. Для меня это означает прийти сюда и жить среди них. Я на самом деле чувствую, что мне необходимо здесь находиться. Эта церковь напоминает мне семью. У нас здесь связь такой силы, с какой раньше мне никогда не доводилось сталкиваться. Они потеряли все.

Я интересуюсь, было ли что-то, кроме идеализма, что мотивировало его согласиться на назначение.

– Я должен признать, что динамика и чувство опасности доставляют мне огромное наслаждение. Мне… просто… это… нравится.

Спрашиваю дальше: не боится ли он, что его убьют?

– Меня это на самом деле нисколечко не волнует. И дело не в том, что меня не пытались убить: в меня стреляли и все такое прочее. Вероятнее всего, я когда-нибудь буду здесь убит. Я ведь один из немногих иностранцев, кто остались жить и работать в красной зоне. По крайней мере, больше таких я не встречал. Все, кто сюда приезжают, живут в охраняемых домах или в зеленой зоне, а затем быстро возвращаются домой. А я продолжаю здесь жить, причем довольно давно.

Прочь отсюда убрались все западные правозащитные организации, которые больше не вещают из Багдада.

– Они продолжают писать о ситуации, однако жить здесь не хотят, – поясняет пастор. – Единственные, кто вызывает у меня уважение – это те, кто переезжают в Багдад, чтобы жить среди иракцев.

Что касается западных СМИ, то весной 2013 г. немало журналистов посетили Багдад по случаю 10-летней годовщины войны. Но затем все быстро вернулись домой. Многие даже не покидали свои гостиницы. Сегодня на улицах Багдада редко встретишь людей с Запада. Без присутствия в стране международных СМИ Европа и США прекращают освещать ситуацию. Совсем недавно в течение одного дня здесь было взорвано пять бомб, что повлекло за собой множество смертей. Сообщение об этом в новостях передали кратко, ключевыми словами.

– Многие журналисты находились здесь немало лет, подвергая себя ежедневному риску, но их руководство больше не может позволить себе или просто не желает сохранять за ними их посты в этой стране, поэтому их перевели в другие места, – говорит он.

Часы пробили десять вечера, у священника усталый вид, поэтому я решаю дать ему отдохнуть. Вернувшись в предоставленный мне в распоряжение флигель, я запираю все двери и ложусь спать.

В гостиной Уайта висит большая картина с изображением иудейского старейшины, проживавшего в Ираке в XIX в. Уайт увлекается ортодоксальным иудаизмом, который он изучал в Иерусалиме во время проживания в еврейском квартале Меа-Шеарим. На прикроватной тумбочке у него лежит книга о хасидизме – иудейском мистицизме. Вряд ли подобную книгу можно увидеть на многих тумбочках в Багдаде. Прежде чем я ухожу в свой флигель, пастор признается мне в любви к Израилю. Он говорит, что арабские страны давно позабыли причину своей ненависти к этому государству. Это уже на уровне инстинкта. Во всем Багдаде на сегодняшний день осталось всего шесть евреев, и он называет мне их имена.

Выключив свет, я смотрю в окно на уличный фонарь за стеной, служащей защитой всему этому церковному комплексу. Улица по-прежнему погружена в невероятную тишину. Я прислушиваюсь, стараясь уловить гудки автомобилей, сирены скорой помощи, голоса людей, шум Тигра, выстрелы – хоть какие-нибудь признаки жизни, но до моего уха не долетает ни единого звука. Мне начинает казаться, что я единственный человек, оставшийся во всем городе.

Тишина неприятна, заснуть никак не удается. Я снова включаю ночник. Единственное, что мне остается, – читать Библию. С одной стороны она на арабском, с другой – на английском. Во время проповеди детям в церкви Эндрю Уайт зачитывал отрывок Евангелия от Марка, начиная от сцены распятия до воскресения. Поэтому я решаю прочитать пасхальный отрывок от Марка об Иисусе, преданном учеником с помощью поцелуя и добровольно принимающем избиения, насмешки и плевки, прежде чем, оставшись голым и одиноким на кресте, принять Свою смерть.

Наиболее примечательным мне кажется повествование об апостоле Петре, который был ближе всех к Иисусу. «Если все и предадут, то только не я!» – торжественно заявил он во время Тайной Вечери, после того как Иисус сказал, что будет преданным одним из двенадцати сидящих с Ним за столом. На следующий же день Петр, по слову Иисуса, прежде чем дважды прокричал петух, три раза успевает предать своего Учителя.

Ранним утром мне предстоит отсюда уехать. Я просыпаюсь, мне подают на завтрак рябое яйцо с небольшим ломтиком хлеба, кусочки которого я обмакиваю в желток. Выпив с пастором чаю в его приемной, я прощаюсь и выхожу из церкви. В ярком утреннем свете я хочу в последний раз посмотреть на памятник павшим датским солдатам, окруженный цветущими розами и свежескошенной травой.

Как же естественно и мирно все выглядит. Если бы не Эндрю Уайт, никто в Багдаде и не вспомнил бы о погибших датчанах. Без серьезной защиты этой церкви не выжить. Что-то ностальгическое проглядывает в трогательном, печальном пейзаже в самом центре города, где царят распад, неудачи и бегство: не стоит забывать, что Дания уже покинула страну, ради которой восемь солдат отдали свои жизни. Западный мир оставляет Багдад. То же самое делают и христиане этого города. Правительство так и не сумело их защитить.

Меня зовет водитель, и я сажусь на заднее сиденье машины. Ворота открываются, проехав сквозь них, мы останавливаемся позади наряда из шести иракских солдат, которые приготовились сопровождать меня в аэропорт.

Неохотно склонившись поближе к центру сиденья для защиты от непредвиденных ситуаций, я разглядываю в заднем зеркале отражение лица шофера. За рулем тот же самый нервный тип, который возил нас вчера. Он осеняет