Записки бывшего милиционера - Эдуард Скляров

А что при этом делали милицейские руководители от министра до начальников областного и районного звена? Многие из них, не имея ни гражданского, ни служебного мужества хотя бы формально возразить властям и бить тревогу во все колокола, соответствующие функции перекладывали прежде всего на подразделения службы общественного порядка, на их штатный личный состав, если они (подразделения службы ООП) были, а были далеко не в каждом районном или городском отделе милиции, а в сельской местности, как правило, вообще отсутствовали. Но все делали вид, что так и должно быть и борьба с наркоманией ведётся. А в результате мы имеем то, что имеем, — сплошную наркотизацию страны. Хотя это, конечно, далеко не единственная, и тем более не главная, причина.

И только в 90-е годы в УВД-МВД начали создавать штатные службы борьбы с наркоманией, но эти службы были малочисленными и неквалифицированными, их работники порой даже не знали, как выглядит тот или иной наркотик. И представьте, наряду с этим законодатели России — опять-таки прикрываясь демагогической болтовнёй о правах человека — отменили уголовную ответственность за потребление наркотиков и тем самым подрубили последнюю реальную возможность борьбы с распространением этого зла. И теперь уже властям современной России приходится применять титанические усилия для борьбы с наркоманией, но пока практически безуспешно, и нет уверенности, что её вообще можно победить. Большой вопрос — кто кого? Если же учесть нынешнее беспрецедентное по сути реформирование системы уголовного наказания в сторону его небывалого смягчения, то мы, скорее всего, в этой борьбе проиграем.

Что касается либерализации уголовного наказания, то тут я категорический противник. Никогда ещё смягчение наказания не приводило к снижению преступности, и лгут те, кто пытается утверждать обратное.

Я — в прошлом полковник милиции, имеющий 30 лет стажа милицейской службы, окончивший два вуза (юридический и управленческий), человек, который в своё время слушал лекции известнейших учёных в сфере профилактики преступлений, таких как А. И. Алексеев, С. Е. Вицин, И. С. Ной, Ю. М. Антонян и других, — категорически заявляю, что уголовное наказание должно быть неотвратимым, строгим, но соизмеримым с конкретным преступлением. При этом наказание ни в коем случае не должно считаться только мерой воспитания, как десятилетиями власти пытались вдолбить в головы людей, закрывая глаза на реалии преступности. Назначение судом уголовного наказания должно преследовать прежде всего цель наказания, причиняющего преступнику физические и нравственные страдания. Конечно, речь не идёт о пытках, речь идёт о воздействии на человека средствами изоляции от общества, средствами ограничения доступа ко всему тому, что развлекает его, о воздействии обязательным физическим трудом с увеличенным рабочим днём и т. д. и т. п.

Перевоспитать взрослого человека — а сейчас взрослыми в рассматриваемом аспекте становятся чуть ли не с двенадцати лет — существующими гуманными средствами невозможно. Только страх перед неотвратимостью и строгостью наказания, причиняющего человеку нравственные и физические страдания, способен удержать часть (именно только часть) потенциальных преступников от совершения преступления. Значительную же их часть не остановит и страх наказания, потому что они или убеждены, что за очередное преступление им на сей раз уж непременно удастся избежать правосудия — и никаким перевоспитанием преступников не убедить в обратном, — или в силу личностной (психологической) деградации их вообще не страшит наказание, и они о нём даже и не думают, тем более что меры воспитания для них — пустой звук.

Разве можно было перевоспитать молодого парня — некоего Д. Виноградова — из города Подольска, который за считаные минуты расстрелял семь человек, своих сослуживцев, только потому, что (о чём рассказывали газеты), как он сам написал на своей странице ВКонтакте: «Всё, что я увидел и узнал за свою жизнь, воспитало у меня ненависть к человеку как к виду. Я ненавижу человеческое общество, и мне противно быть его частью. Я ненавижу бессмысленность человеческой жизни! Я ненавижу саму эту жизнь! Я вижу только один способ её оправдать: уничтожить как можно больше частиц человеческого компоста… Поймите, вы здесь лишние, вы — генетический мусор, которого здесь быть не должно, мусор, который возник случайно, в результате ошибки в эволюции, мусор, который должен быть уничтожен». Никакие обстоятельства, никакие причины или повод для такого преступления не могут оправдать Виноградова хоть в малой степени. Конечно, такие люди, как он, не имеют права не быть изолированными на всю свою оставшуюся жизнь.

В настоящее время в обществе в очередной раз возникла дискуссия по вопросу необходимости снижения возраста (до 12 лет), с которого можно было бы привлекать несовершеннолетних к уголовной ответственности за тяжкие преступления. Речь идёт не о заурядных кражах и тому подобном. Речь идёт только о посягательствах на жизнь и здоровье людей — а в современной криминальной истории уже зарегистрирован факт умышленного убийства шестилетним ребёнком — и других тяжких преступлениях, которые реально представляют большую угрозу обществу.

Казалось бы, это совершенно очевидная необходимость, так как общество уже стонет от преступлений малолеток. Опыт западных стран, так любимых нашими «демократами», в которых уже давно преступники привлекаются к ответственности с двенадцати лет, подтверждает это. Но, кажется, и на сей раз демагогия «правозащитников» побеждает, и при этом никто не задумывается, что потерпевшие — тоже люди и их тоже надо защищать. Древние говорили: «Кто щадит виновных, тот наказывает невинных». Однако у нас защищать предпочитают несовершеннолетних преступников. Ведь понятно, что двенадцатилетнего ребёнка, убившего другого просто так, от нечего делать или ради любопытства, уже ничем в современных условиях не перевоспитаешь, не сделаешь другим. Более того, безнаказанность неизбежно порождает в таком преступнике вседозволенность, а это путь к обязательному рецидиву. Но государство, общество всё-таки должны защищать нормальных людей, а не нравственных уродов, люди не должны страдать и гибнуть только из-за гуманных соображений по отношению к малолетнему преступнику. Значит, неизбежно напрашивается один вывод — необходима обязательная изоляция такого преступника. Пусть изоляция будет — с учётом малолетства — комфортной для него, но она должна быть. Этим, во-первых, мы хоть на время защитим общество от преступника, во-вторых, неизбежная изоляция, может быть, не всегда, а из ста случаев только в одном, но сыграет роль сдерживающего фактора для другого потенциального малолетнего преступника. Давно нужно было понять, что никакая душеспасительная беседа с малолетним убийцей или штраф для его родителей ещё никогда не удержали ни одного из них от совершения следующего преступления, причём, как правило, более тяжкого.