Русская армия - Александр Куропаткин

Ответ получится вполне определенный: да, выгодно; да, помогут.

Идеи равенства и свободы опасны для слабейших в культурном развитии наций и выгодны для сильнейших. Опираясь на эти идеи, сильнейшие нации без войны могут подчинить своему экономическому и духовному влиянию нации менее культурные. Вот почему даже такая сильная держава, как Германия, защищала рост своей промышленности на основании национальной системы политической экономии Фридриха Листа. По той же причине и Россия, задавшись в начале девяностых годов прошлого столетия целью быстро развить фабрично-заводскую промышленность, заменила систему, облегчавшую ввоз в Россию изделий чужих стран, системой таможенной охранительной. Если слабее развитые в экономическом отношении народности требуют охраны от других стран с целью более быстрого экономического роста собственной промышленности или сельского хозяйства, то очевидно, что те же народности, отставшие в духовном отношении, нуждаются тоже в усиленной охране, чтобы догнать не только своих иноземных, но и инородческих соседей.

Наши дипломаты-западники, предоставляя по договорам широкие права иностранцам при деятельности их в России, довольствуются предоставлением равных прав за границей русским подданным. Эти дипломаты думают, что достигли равенства прав и оградили в должной мере интересы русского племени. В действительности это равенство нарушается, если эти права одинаково применяются как к более культурным, так и к менее культурным народностям. И это нарушение идет в пользу сильнейших. Например, Германия охотно, основываясь на «праве равенства», согласилась бы предоставить право покупки земель в Германии лицам русского происхождения, получив вновь право покупки земель в России германскими подданными. Казалось бы, чего лучше! Принцип равенства был бы соблюден вполне: мы же, считая себя тоже представителями Европы, не можем, казалось бы, нарушать его без упрека в отсталости, без упрека в азиатских понятиях. И все-таки пришлось признать необходимость не допускать равенства в этом деле и отнять у немцев право покупки земель у нас, потому что русские этим правом не пользовались, а немцы скупали огромные участки земли в важных в военном отношении местностях.

Так и в договорах с Японией: все, кажется, обстоит благополучно; принцип равенства соблюден вполне. На практике же выходит совсем не то: японцы тысячами переселяются даже в нашу крепость Владивосток, забирают наши рыбные ловли, изучают всю Россию вдоль и поперек, а много ли русских людей воспользовались правом поселиться в Японии и вести там на равных с японцами правах торговлю; кто из русских может конкурировать с японцами на их побережье в рыбной ловле? Много ли путешественников поселилось в Японии с целью изучения ее?

До сих пор иностранцы не имели права покупать земли в Японии. Недавно я читал, что там проводится закон, разрешающий эти покупки. Такой закон прямо направлен против нас. На основании равенства прав японцы любезно предоставят нам право покупать у них в Японии земли и попросят для себя такого же права у нас. В результате мы этим правом не воспользуемся, а японцы, по следам своих учителей-немцев, будут стараться скупать в Приамурье участки земли, важные для них в военном отношении.

Таким образом, для скорейшего подъема духовных и материальных сил русского племени одного равенства в правах с более культурными иноземцами и инородцами недостаточно. Необходимо, чтобы русское племя в России пользовалось большими правами, чем инородцы и иноземцы.

В чем же, прежде всего, это преимущество должно сказаться? Поляки в XVII и XVIII столетиях дали хороший по этому важному вопросу урок, и надо ныне воспользоваться им. Лучше поздно, чем никогда. Поляки лишили политических прав входившее в состав Польши и Литвы русское население и этим вызвали переход в католичество, принятие польского языка и пречисления себя к польской народности значительного числа русских дворян, желавших принимать участие в управлении польским государством. Только этим путем новые ренегаты-паны получили право участия в сеймах и сеймиках.

Ныне на государственную службы и даже в Государственный Совет и в Государственную Думу могут поступать люди, которые на вопрос — кто они такие, будут отвечать: я немец, я поляк, я финн, я латыш и т. д. Они считают себя русскоподданными, многие из них отличаются непоколебимой династической преданностью, но Россию своей родиной они не считают, русскими себя не признают, русский язык употребляют только на службе, а дома говорят на своем местном языке.

С принятием русской национальной политики в основу деятельности правительства, необходимо будет приступить к работе, имеющей целью разобраться в правах инородцев: а) на государственную службу, б) на службу по выборам.

Для русского человека понятие о службе государю и о службе родине нераздельны между собой. Так это было ранее, так должно остаться и в будущем. В этой нераздельности понятий кроется огромная сила, дающая спокойствие за будущее России.

Инородцы, прежде всего, должны подчиниться этому высокому принципу. Измышленная ими более столетия тому назад формула только «династической преданности» принесла много вреда России. Прикрывшись этого вида преданностью, деятели начала XIX века из инородцев, заняв высшие места в государстве, отстаивали, в сущности, интересы не России, а сепаратные интересы — Финляндии, Польши, балтийских провинций. Казалось бы, уроки были сильные, но их все еще недостаточно.

Мне передавали, что один из генералов в русско-японскую войну в присутствии многих офицеров все еще считал себя вправе громко заявить: «Что вы ко мне пристаете с Россией: я служу Государю императору, а не России!»

Казалось бы, поэтому необходимо совершенно закрыть доступ на государственную службу инородцам, пока они не признают, что русский язык для них родной язык, употребляемый в семье, что служить они будут Государю и России, по присяге, безраздельно.

С принятием на русскую государственную службу все инородцы должны отказаться принимать участие в каких-либо патриотических, благотворительных, гимнастических обществах — немецких, польских, финских, армянских, латышских и т. д.

К высшему служебному положению желательно допускать по преимуществу только тех из них, которые уже приняли православную веру.

Применение этой меры в особенности необходимо для армии. Выше было изложено, что русский воин во все века, идя в бой, не боялся умирать «за веру, царя и отечество»; при этом разумелась православная вера.

Связь начальника и подчиненного и в мирное, и в военное время прочнее, если она закрепляется общностью веры. Многие из выдающихся военных людей из иноверцев искренно сознавали потребность общей веры с солдатом; долгой службой с ним, в особенности на окраинах, они освоились с основами православной веры, духовно приняли ее и только из ложного чувства самолюбия не приняли православия, опасаясь, что их шаг будет неверно истолкован. За мой долгую службу ко мне не раз обращались умирающие лютеране и католики с просьбой, чтобы их отпевали в русской церкви и похоронили среди родных им русских могил. Один из выдающихся командующих войсками — поляк и католик, долго служивший на Кавказе, перед смертью просил окружающих о том же. Но нетерпимость церковного православного устава так велика, что в мирное время просьба католика или лютеранина, всю жизнь служащего с русскими войсками, сотни раз присутствовавшего по службе и по влечению сердца в православном храме, похоронить его по православному обряду, испрошенная официальным путем, будет отклонена. Поэтому возникло сопротивление духовного начальства и для отпевания на западной окраине в русском храме тела командовавшего войсками — героя кавказских войн.

В военное время смерть равняет национальности и религии, и все убитые отпеваются православным духовенством.

После польского восстания в 1863 году, в котором приняли участие несколько поляков, окончивших курс в Академии генерального штаба, поступление поляков в Академию было запрещено. Но наиболее честолюбивые и даровитые люди нашли выход: они стали принимать православие и дали несколько выдающихся офицеров генерального штаба. Во втором и в третьем поколениях семьи этих поляков совершенно обрусели.

Повторю то, что уже не раз высказывал ранее: приобщение к русской народности инородческих элементов очень желательно и полезно для России.

Поэтому закрытие государственной службы для тех из них, которые не пожелают сделаться русскими, необходимо, но инородцы, которые сознательно изберут своим языком русский язык, своей родиной Россию, своей службой и деятельностью только усилят русское племя.

Относительно прав инородцев на выборную службу внутри России мне представляется не подлежащим сомнению, что выборная служба на местах внутри России должна быть открыта только тем из них, которые признают себя русскими. С введением земских установлений в северо-западном и юго-западном крае польский элемент может участвовать в земской службе только сообразно численному отношению польского населения к русскому.