Седьмое евангелие от «ЭМ» - Франц Гюгович Герман

столе оказывалисьочень экзотические блюда, которые прежде, чем быть съеденными, трбовали предварительного объяснения или хотя бы рекомендации, как и с чем это едят. Сегодня прямо в центре стола стояла тарелочка, на которой угадывалось змеиное колечко в каком-то соусе.

– Африканская гадюка в собственном соку, – рекомендавал Семён, – и под кетчупом.

На самом деле эту гадюку Семён поймал когда-то в лесу и собирался из неё сделать чучело или хотя бы просто снять кожу. Пока он продумывал, как это лучше сделать, гадюка сдохла и пришлось её заспиртовать. Так она и хранилась у Семёна где-то на полке. Подавая гадюку на стол, Семён просто решил пошутить перед гостями.

– Гуанчжоу – мясо по-китайски, – продолжал рекламную акцию Семён, – готовится в сладком красном соусе. Употреблять можно с различными гарнирами, а можно и просто так.

Краем глаза Семён заметил, что тарелочка со змеёй исчезла – он тут же догадался, куда она могла деться.

Лена старательно пилила проспиртованную змею своим столовым ножём.

– Лена! – сказал громко Семён, – это на десерт.

С этими словами он убрал гадюку в собственном соку и под кетчупом со стола, от греха подальше.

– Как ты думаешь, – после ужина спросил дядя Серёжа Семёна, – она ведь и змеюку съела бы?

– И не сомневайся. В собственном соку и под соусом-то… Инопланетянка.

* * *

Погребняк отчитывал Грелкина вне Земли.

– Ты ведь «соразмерно» – не совсем дурак. Понимаешь, что ты вторгся в другой ментальный слой? Где ты нашёл этого немца?

– Он итальянец, Босс. Бездомный. Я давно его приметил, автостопом соразмерно путешествует, в ночлежках ночует.

– Боже… Итальянец. Это уже не второй, а третий ментальный слой! Когда ты мне про «филологиню» говорил, я, думал, ты решил повторить операцию, как с той чокнутой поэтессой, а ты, что хотел? – Погребняк задумался: «Нет, тогда Гредкин был отстранён от дел. Засветился с литейным цехом. С поэтоссой я сам операцию проворачивал. Вовремя тогда Бережной его к тёще упрятал», – он перевёл взгляд на Грелкина.

– Да пугнуть я хотел…, – оправдывался Грелкин, – стрессовая ситуация, может соразмерно и компромат…

– А инвалид на костылях?

– Этот совершенно случайно появился. Не было его… Вдруг вынырнул. Я итальянцу на пальцах растолковывал, мол, двое идут, – Грелкин продемонстрировал двумя пальцами, как идут двое, – а он понял: не двое, а один, но на костылях.

– Сколько ты ему заплатил?

– Сто марок, да он и за десятку был согласен.

– Если в Центре будет из-за этого скандал, я откажусь от твоей помощи. Уж лучше сам всё буду делать. Хотел специалиста из тебя сделать…

– Босс, не будет скандала. Он наверное уже укатил из Дрездена, а может – и вообще из Германии… А тот и не видел его – он же сзади напал. Не сильно он его кольнул… Один раз… Шилом соразмерно.

– Шилом и убить можно.

– Да выйдет он завтра из бльницы.

– Точно – «дуракам везёт». Запорол многообещающее дело. Эту филологиню можно было так раскрутить… Многоходовая могла быть комбинация…

– Так, не всё ещё потеряно.

– Нет уж. Сильно я теперь в тебе стал сомневаться. И «Омск» загубишь…

– Босс, «Омск» не загублю. Каждый шаг будет соразмерно согласован…

– Смотри, никакой самодеятельности. Если в чём будешь хоть чуть чуть сомневаться – ставь меня в известность. «Омск» – ёмкая операция, там много чего можно накрутить. Реально можно главное направление пересечь. Это не косвенные пути, понимаешь? Ты уже что-то успел сделать?

– Всё как по плану, Босс. К бургомистру по культуре уже подобран человек. Местная, филолог-русист.

– Опять филолог?

– В России стажировалась много лет… Я её нашёл после вашего рассказа про Гестапо. У неё вообще много культурных связей в Дрездене. Доктор наук соразмерно.

– Каких наук?

– Филолог – она.

– Ладно, что б каждый шаг докладывал, а то смотри – будешь статистом астероиды считать.

* * *

Франц что-то делал в саду «Русского Дома», когда Вольфганг пригласил его поприсутствовать на заседании правления Института.

– Посиди, послушай чем мы живём.

В правлении было двенадцать человек. Семеро из бывшего СССР и пятеро местных дрезденцев. Разговор шёл на двух языках одновременно. У Франца было такое ощущение, что все одинакого хорошо изъяснялись и на русском, и на немецком.

– Давайте, думайте, какой ещё можно придумать проект, чтобы под него культурамт мог дать деньги. Библиотека – это мало. Проект, вы знаете, утверждается заранее. Откладывать на потом нет смысла, – Вольфганг нервно постукивал ручкой по столу.

За столом воцарилась гробовая тишина. Все сидели, как двоечники в классе, пряча от учителя глаза в пол. Франц наконец решился подать голос, хотя он и не был членом правления.

– В будущем году будет сто семьдесят пять лет со дня рождения Достоевского.

– Причём здесь Достоевский? – Вольфганг с удивлением повернулся к Францу.

– Достоевский – писатель с мировым именем, больше двух лет жил в Дрездене. Может можно какие-то встречи организовать. Чтения. Показ фильмов. Дочь у него здесь родилась и крестил её Достоевский здесь…, «Бесов» здесь писал, – продолжал развивать свою мысль Франц, – может, можно будет специалистов-достоевсковедов пригласить. В Лепциге живёт Опитц, кто-то – в Москве, Захаров – в Пертрозаводске…

– Это кто? – спросил Вольфганг.

– Опитц – это немецкий достоевсковед, я читал его статьи… Достоевский и «Жену под кровтью…» здесь писал.

Члены правления таращили на Франца глаза.

– Ты что, Достоевским занимаешься? – спросила Валерия, – ты же – математик.

– Это так, хобби. Вообще я давно Достоевским интересуюсь, лет двадцать, небольшая библиотечка даже есть дома по Достоевскому.

– А ведь это идея. Ты задержись сегодня, поможешь мне план проекта набросать – обратился Вольфганг к Францу, – а ты, Ута, сходи завтра к бургомистру по культуре, надо почву подготовить. Нет, вместе, второём с Францем пойдём.

Бургомистр долго не мог понять, как связаны Дрезден и Достоевский, но в конце концов дело сдвинулось с мёртвой точки. Наступили горячие деньки. Проект предполагал не только чтения и показ фильмов, но и проведение в Дрездене международного симпозиума с приглашением достоевсковедов со всего мира. Список известных достоевсковедов составил Франц. Второй основной задачей Франца по проекту было – написание статьи о «Днях Достоевского» в Дрездене. Статью разослали сразу в несколько немецких газет. Валерия отправилась в архив местной православной церкви и нашла там запись о рождении и крещении дочери Достоевского.

Франц рассказал Вольфу, что в Омске есть музей Достоевского. Кроме того, в Омске живёт достоевсковед Вайнерман, который разыскал чертежи омского острога, где был на каторге Достоевский.

– Я летом собираюсь в отпуск, в Красноярск, может есть возможность в Омск заскочить? – «забросил удочку» Франц, – куплю билет с остановкой в Омске.

– Это не плохо, – согласился Вольфганг, – мы можем финансировать твоё пребывание в Омске. Три дня тебе хватит?

* * *

Самолёт выполнял рейс по маршруту: Берлин – Москва – Омск. Рядом с Францем сидела симпатичная женщина примерно