Приключения Михея Кларка - Артур Конан Дойл

Один вид марширующего полка заставляет волноваться. Представьте же себе, какое впечатление производит армия, вставшая на защиту всего того, что для вас свято и дорого? Что вы должны чувствовать, видя перед собой ВОИНОВ, только что одержавших победу над вашими врагами? Пускай ваши противники многочисленны, но вы знаете, что эти-то люди стоят за вас, и сердце ваше стремится к ним, — это ваши братья, ваши друзья, общая опасность объединяет людей лучше всего в мире.

Мне по моей неопытности армия наша показалась очень воинственной и крепкой. Любуясь ею, я полагал, что победа уже теперь должна считаться нашей. Велико поэтому было мое удивление, когда Саксон вдруг стал сердито отплевываться. Сперва он молчал, а затем, точно не будучи в силах сдержать своего негодования, заговорил:

— Взгляните-ка, как спускается с горы авангард! Взгляните только на это! — воскликнул он. — Спрашивается, где передовой отряд авангарда, то, что у немцев называется Vorreiter? И затем между авангардом и главными силами совсем нет промежутка, как полагается. А знамен-то и флагов сколько? Прямо не перечтешь. Армия эта не на армию похожа, а на толпу паломников. Видал я этих богомольцев в Нюренберге у св. Себальда. Аккурат то же. А там, в центре, видите ли вы кучу всадников? В этой куче, по всей вероятности, и находится новый монарх Англии. Как жаль, что при нем нет человека, который мог бы превратить эту кучу мужиков в нечто сносное. А пушки-то, пушки! Их тащат позади, точно четыре хромые овцы за стадом бредут. Ей-Богу, все это глупо. Представьте себе, что я сделал бы, если бы был офицером короля. Дайте мне отряд конницы и позицию вон на том холме. Я разогнал бы всю армию, как ястреб разгоняет куликов. Налетел бы на них и пустил бы первым долгом в ход сабли, затем двинул бы вперед канониров и карабинеров, — и тогда прощай-прости повстанческие пушки. Вы какого мнения на этот счет, сэр Гервасий? Баронет, немного оживившись, ответил:

— Что же! Хорошее дело, полковник. Я убежден, что вы командовали Пандурами, как следует.

— Да, сэр Гервасий, эти плуты знали, что должны работать или быть повешенными. Выбора для них не было. Однако армия Монмауза вовсе не так многочисленна, как говорили. Я так рассчитываю, что у них не более тысячи кавалерии и пяти тысяч двухсот пехотинцев. Моя способность оценивать людей по глазомеру признана всеми. В городе войск полторы тысячи. Итого мы имеем почти восемь тысяч людей. Этого маловато для вторжения в королевство и завоевания короны.

— Но позвольте, — возразил я, — восемь тысяч дал только один запад, а сочтите, сколько людей дадут остальные графства. Мне кажется, что мы можем бодро глядеть в будущее.

— Монмауз пользуется на западе наибольшей популярностью, — ответил Саксон, поднимаясь на стременах, — он сам это знал и поэтому высадился на западе.

— А знамен-то, знамен у них сколько! — воскликнул Рувим. — Право, армия имеет такой вид, словно сушкой белья занимается.

— Это правильно. Солдат мало, а знамен много. Никогда не видывал ничего подобного, — ответил Саксон, — глядите-ка, одно знамя — голубого цвета, а другие все белые. Кажется, так? На солнце плохо разберешь.

Пока мы беседовали таким образом, передовые отряды, составлявшие авангард, приблизились к нам на четверть мили. Затем раздался резкий звук трубы, и войска остановились. Сигнал был повторен во всех частях и постепенно угас в отдалении. Войска стояли теперь на извилистой белой дороге, и снова мне пришло в голову сравнение с гигантской змеей.

— Право, это какой-то удав-великан, — заметил я, — он охватывает собою весь город.

— А я скорее сравнил бы эту армию с гремучей змеей, — ответил Рувим, указывая на пушки в арьергарде, — глядите-ка, главный шум-то змеи в хвосте.

— А вот, если я не ошибаюсь, и голова змеи к нам приближается, произнес Саксдн, — займем-ка наши места у ворот. И действительно, от армии отделилась группа живописно одетых всадников и направилась прямо к городу. Во главе кавалькады мчался высокий, худощавый молодой человек. Он хорошо, как опытный кавалерист, управлял своим конем. Одет он был гораздо богаче окружающих его лиц. Когда молодой человек подскакал к воротам, раздался громкий рев приветствий. Крики, захватывая все большее и большее расстояние, охватили весь город. Жители Таунтона узнали о прибытии короля.

Глава XX

ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО КОРОЛЬ ИАКОВ МОНМАУЗ

Монмаузу шел тридцать шестой год. Внешность и манеры у него были очаровательные, он обладал всеми данными, чтобы нравиться толпе и вести ее за собою. Он был молод, обладал- даром слова и остроумием и страшно любил военное дело. Двигаясь вдоль западных берегов Англии, он еще более увеличил свою популярность. Монмауз не брезговал целовать крестьянских девушек и раздавать призы на разных спортивных состязаниях, устраивавшихся в его честь. Он даже сам иногда принимал участие в этих забавах и гонялся с босыми деревенскими парнями. От природы Монмауз был тщеславен и расточителен, но зато в его характере было в изобилии благородство и щедрость, и это влекло к нему сердца людей.

Монмауз пользовался репутацией хорошего полководца. Ему привелось командовать в победоносных битвах на материке Европы в Шотландии, где он разбил протестантство у Бозвельского моста. Победив защитников Ковенанта, он обошелся, однако, с ними ласково и сострадательно. Виги помнили это и уважали Монмауза, тогда как Дальзелля и Клаверхауза они ненавидели всеми силами души.

Подъехав к воротам, Монмауз лихо осадил своего красивого вороного коня и приподнял в ответ на шумные приветствия народа свою украшенную перьями испанскую шляпу.

Сделал он этот жест изящно и с достоинством. В этот момент он был похож на сказочного рыцаря, который сражается с тираном, похитившим у него корону.

Монмауза называли красавцем, но мне он не показался таким. Лицо у него было длинное и слишком бледное, для того чтобы можно было назвать его красивым. Впрочем, в общем он производил хорошее впечатление. Выражение лица было благородное, величественное, глаза умные и пронзительные. Впечатление портилось губами, слабыми и неопределенными, свидетельствовавшими о слабости характера.

На нашем вожде была надета куртка темно-пурпурного цвета, отделанная золотым галуном. Грудь покрывали серебряные латы. Остальная часть костюма была из более светлого бархата. Ноги были обуты в высокие желтые уланские сапоги. Вооружение короля составляли рапира с золотой рукоятью и красивый пармский кинжал в сафьяновых ножнах. Воротник куртки и рукава были отделаны дорогими голландскими кружевами.